Нейт резко вдохнул. Тело его словно превратилось в дюрастил, способное сопротивляться достаточно долго. Как и любой солдат, Нейт мог задерживать дыхание почти на четыре минуты.
Конечно, ему придется выдохнуть, и тогда его ребра сломаются, и селенома сокрушат его, а затем сожрут его разбитое тело в темноте. Нет, так не пойдет.
Он не допускал даже мысли о неудаче. Вместо этого он высвободил винтовку, стреляя короткими вспышками, пока щупальце не разорвалось.
В воде заклубилась чернота.
— Отставить! — кричал голос в его ухе. Он не знал, было ли это общим приказом или предназначалось только для тех, кто был с ним, но это едва ли имело значение. Он плыл в мутной воде. Вокруг него дергались ошмётки селенома — и чего-то другого, что он даже не собирался рассматривать. Возможно, потом, в неизбежных кошмарных снах, которые, разумеется, будут.
Дно океана шло на подъем. Через несколько метров его ноги коснулись дна, и Нейт всплыл, а затем выполз на поверхность, буксируя свои разбитые сани.
Нейт оторвал мундштук от губ и всхлипнул, вдохнув, пока вокруг него разбивались волны. Он еще не закончил. Его измотанные братья сотнями выползали из волн, волоча за собой оборудование. Он шлепнулся на спину, сплевывая воду и пристально глядя, разбитый и усталый, в серебристое небо.
Облака разошлись. Вниз летел дискообразный челнок, ощетинившись вооружением. Нейт прикрыл глаза и заскрипел зубами. Он мог бы совершенно точно предсказать, что сейчас будет.
— Всё в порядке, продолжать движение, — обратился к ним адмирал Барака. — Учения окончены, когда я это скажу.
Челнок Бараки продолжал спускаться на пляж, снова и снова повторяя всё то же сообщение. Два солдата сбоку от Нейта сплюнули воду. Они переглянулись и покачали головами.
— Продолжать движение? — изумленно сказал один. — Интересно, как быстро он протащил бы по песку свою тушу после сражения с селенома.
— Я отдал бы недельную кормёжку, чтобы это узнать, — пробормотал Нейт.
— Сколько из нас справилось? — спросил другой.
— Достаточно, — ответил Нейт и заставил себя подняться на ноги, затем подобрал снаряжение. — Более чем достаточно.
Барака взывал со своего судна:
— Продолжать движение! Учения не окончены! Повторяю, не окончены…
Адмирал Ариккон Барака принадлежал к расе земноводных мон каламари — пучеглазых, с перепончатыми руками, оранжево-розовой кожей и ровными, спокойными манерами, что часто заставляло врагов недооценивать их. Но боевой клан мон каламари был не превзойден, и Барака занимал в нем высокое положение.
Ему не особо нравились клоны, но такова была цена того, чтобы остаться под обширным и надёжным кровом Республики. С другой стороны, у клонов было и преимущество: не нужно было мобилизовывать гражданских или бездомных. Армия состояла только из профессионалов.
Барака сердечно поддерживал мнение опытных, профессиональных тактиков и стратегов, дополняющих каминоанское обучение, преимущественно теоретическое. В конце концов, каминоанцы — клоноделы, а не воины. Барака получил шрамы в сотне сражений. Должны ли все эти добытые трудом знания погибнуть лишь потому, что канцлер захотел прибрать к рукам больше власти? Никогда! Для солдата цель и опыт имеют высшую власть: поток замедлится, водоворот отступит, кракана сожмется. Такова мощь индивидуума, имеющего цель. Мон каламарский философ Токлар написал эти слова тысячу лет назад, и они по-прежнему истинны.
Существа вроде адмирала Бараки прибыли на Вандор-3, вторую пригодную для жилья планету в системе Корусканта, — один из многих малонаселенных миров, где обычно проводились учения клонов. Солдаты-клоны отправлялись и в сотни других систем, чтобы работать бок о бок с местными солдатами. Они не были плохими солдатами — он даже восхищался их стойкостью к боли и жадностью до знаний.
Предназначенный от рождения для профессиональной военной службы, как до него — его отец и дед, Барака боялся, что рождение армии клонов станет смертью традиции, которая длилась поколениями.
Его сержант и пилот оба были клонами, еще двое широкоплечих, смуглых человеческих мужчин. Под их проклятыми шлемами скрывались такие же бесстрастные широкие лица, как и у тех, что вылезали из волн там, внизу.
— Мы оцениваем смертность в течение этих тренировок в 1.7 процента, — сообщил сержант.
— Превосходно, — ответил адмирал. Клонов дешевле вырастить, чем обучить. Даже его ужаснуло равнодушие этой мысли, но он не чувствовал вины. На пляже он не видел ничего, кроме сотен и в конце концов тысяч солдат, выползающих из волн, оставляя мокрые неровные следы, словно от покалеченных ракообразных. Они были мечтой офицера: абсолютно стойкие изделия, с которыми можно было планировать кампании с математической точностью. Никакой командир в истории никогда не мог точно знать, как отреагируют его солдаты. До сих пор.
И всё же… в глубине души Барака чувствовал себя неуютно. Что это было — просто мысль стать устаревшим или что-то другое, еще более тревожное, что сопротивлялось ярлыкам?
Он не знал. У адмирала было смутное ощущение, что его отсутствие уважения к достоинству клонов умаляло его собственное, но он ничего не мог с собой поделать.
— Продолжать движение! Продолжать движение! — крикнул он в микрофон. — Это учение не окончено. Повторяю, не окончено, пока цель не взята…
Он летел, спокойно глядя, как шлемы пилота и сержанта поворачиваются друг к другу. Если бы они не были так тщательно обучены, его презрение, наверное, вызвало бы в них ненависть к нему. Учитывая то, как он с ними обращался, рядовые солдаты охотно бы зажарили его живьем.
Но не солдаты-клоны, конечно. Когда нужно лазерное пушечное мясо, они лучше всех.
5
День тренировок, к счастью, завершился. Нейт лежал на рифленом полу транспорта, который вез его и пятьдесят его братьев обратно к казармам. Вандор-3 был самой суровой учебной тренировкой, которую ему пришлось вынести. По слухам, норма смертности достигала максимум 2 процентов. Тем не менее, он не обижался на эту статистику. Нейт хорошо понимал древнюю аксиому: тяжело в учении, легко в бою.
Он и другие солдаты были ранены и утомлены. Некоторые всё еще дрожали от последствий выброса адреналина. Несколько человек жевали «палочки от нервов»; один-два сидели, скрестив ноги и закрыв глаза. Некоторые спали, и совсем немногие тихо разговаривали, размышляя о событиях дня.
Со стороны они могли бы показаться абсолютно одинаковыми, но сами клоны видели все отличия: шрамы, загар, разница в языке тела из-за различных тренировок, интонации в разговоре из-за разных мест службы, даже изменения запаха в зависимости от питания. И неважно, что все они начали жизнь в одинаковых искусственных утробах. В их подготовке и опыте было множество мелких отличий, что создавало разницу как в манере держаться, так и в личности.
Нейт смотрел в один из боковых обзорных экранов, на небольшой пригород столицы Вандора-3. Это был маленький индустриальный город с какой-то нефтяной скважиной, окруженный квадратными километрами бесплодной, пустой земли. Здесь построили казармы, временный город — чисто для размещения и обучения пятидесяти тысяч солдат.
Казармы был модульными, разработанными для быстрой сборки или разборки, и он находился там уже неделю, ожидая своей очереди отправиться на учебный бросок.
Солдаты, уже прошедшие бросок, ничего не рассказывали о том, что ждет их впереди. Он, конечно, видел их раны, но сами солдаты, пережившие бой с селенома, предпочитали помалкивать. Любое раннее предупреждение неизбежно приведет к ухудшению опыта. Постороннему такое предупреждение могло бы показаться любезностью, но солдаты знали, что предшествующее знание сокращает суровость и эмоциональное напряжение упражнения, а значит — снижает будущие шансы выжить.
Транспорт высадил их перед огромным серым, заранее приготовленным зданием, где могли разместиться три из пятидесяти тысяч солдат.
Плывущий в тумане усталости, Нейт тащил свой аппарат по коридорам, насмешливо кивая солдатам, уже прошедшим бросок, которые аплодировали, поднимали большие пальцы или салютовали ему, зная, что ему только что пришлось вынести.
Они знали, он — нет. Теперь и он знает.
Вот и всё.
Он поймал турболифт до третьего уровня, отсчитал ряды коек до своей собственной. Нейт бросил свой аппарат на пол рядом с кроватью, стянул одежду и потащился в душ.
Проходя, Нейт мельком увидел в зеркальных поверхностях свое отражение. Он был лишен мужского тщеславия, но считал свое тело машиной, всегда готовой к любым неожиданностям. Он всегда знал, что малейшее несовершенство может негативно сказаться на работе, подвергнув опасности миссию или жизнь брата.
Тело Нейта было совершенной комбинацией мускулов и сухожилий, с идеальным равновесием и гимнастической мощью, которой позавидовал бы первоклассный игрок в чин-брит. Его кожа вся была в недавно приобретенных неизбежных синяках и ссадинах.
А-98 вошел в освежитель, направляясь к окутанным паром душевым, выложенным плиткой. Он встал под душ — и задохнулся: вода словно обожгла его новые ссадины. Выйдя из океана на тот проклятый пляж, они около шести часов с трудом поднимались в гору, чтобы захватить защищенный оглушающим оружием флаг, действуя против трофейных боевых дроидов или симуляторов. Целый день славной, изнурительной пытки.
Из рук одного из его братьев вылетел кусок мыла, и Нейт поймал его. Затем, для развлечения остальных, он перебросил скользкий брусок из одной руки в другую, как артист на карнавале. И тут на всех внезапно накатила волна дурашливости и веселья: солдаты бросали куски мыла туда-сюда друг другу почти не глядя, словно связанные одной огромной нервной системой.
Это продолжалось несколько веселых минут, а затем увяло из-за общей усталости. Они вымылись, морщась, так как вязкая пена раздражала царапины и синяки.
Такова была его жизнь, и Нейт не мог представить себе другую.
Обычные солдаты могли быть обучены основным навыкам в срок от шести до двенадцати недель. Клоны прошли путь от младенцев до полностью обученных солдат примерно за девять лет, и они исчислялись десятками тысяч. Клоны-коммандос были особой породой, тренированной для особо сложных операций, набора и обучения местных солдат. Элитные разведкоммандос были еще уровнем выше.