Глава 2
— Это, конечно, хорошо, что ему ничего не надо, — внимательно выслушав Кивинова, сказал Соловец. — Но на всякий случай, чтоб он точно ничего не захотел, ты для вида съезди на ликерный, поковыряйся там чисто формально. А то знаешь, как бывает, сегодня не хочет, а завтра захочет. Тогда мы крайними и окажемся — ты даже без его желания, только по факту, глухаря возбудить обязан.
— Ладно, мне не жалко, сгоняю, отсвечусь там.
— Давай, дня через два сгоняй, тем более, что ветер, наверняка, оттуда дует — дверь-то подбором открыли.
«Опять дождь. Черт, зонт сломался, а пешком далеко, и колено разболелось. — Кивинов поднял воротник. — Еще и ноги промочу. Ну, где тут ликерный комбинат? Проходная. Мужик, я к директору по делу. Ну какая тебе разница? Любопытство — профессиональная болезнь всех вахтеров. Да найду, найду, не надо провожать. Хороший лозунг «Слава КПСС», родной, доморощенный. Значит, тут и главный корпус. Точно, вот тачки директорские, разукрашенные. Ничего волгешник. Стоп, где-то я про это уже слышал. «Феррари«, «Феррари»? Но где? Может, у отделения? Точно, слышал, кляксы вот тоже были. Ладно, потом вспомню».
— Геннадий Петрович, добрый день, еще не забыли? Я к вам уточнить кое-что. Вы ключики не теряли? А супруга? Тоже нет? А храните их где? В плаще? Ну, я пошел. Один момент, а где тут у вас отдел кадров, я на всякий случай покопаюсь. Спасибо, я сам найду.
До свиданья, если что — я позвоню. Да, чуть не забыл — «Волга» такая, с кляксами, чья? Ваша?
«Так! Стоп. Вспомнил. Они же с Аявриком в соседних домах живут, точнее, один еще живет, а другой — отжил. Тогда, пардон, Геннадий Петрович, я задержусь.»
— Закурить можно?
Кивинов щелкнул зажигалкой и плюхнулся в кресло.
— Вы один на машине ездите?
— В основном да, ну, когда кто-нибудь попросит из руководства, то, конечно, не отказываю.
— Водитель постоянный?
— Да, Игорь, как же его… Голубцов! Странно, что его сегодня нет, он на один день отпросился.
— А он для себя мог машину брать?
— Спрашивал иногда, я разрешал. Знаете, с народом дружить надо. Хотя он и без разрешения частенько разъезжал.
— Давно он на заводе?
— Пожалуй, нет, не очень, месяца полтора-два. Дело в том, что мой прошлый водитель под машину угодил, до сих пор в больнице, а тут Игорь случайно подвернулся, мы его и взяли. Парень-то неплохой, исполнительный. Так что, претензий нет.
— А по жизни?
— А по жизни мы и не обязаны. Только в машине.
— Еще один вопросик. Фамилия Яковлев вам ничего не говорит?
— Нет, не слышал, честно говоря.
— Фотография Голубцова в кадрах может быть?
— Возможно. Сходите, посмотрите.
— Добро. Еще раз до свиданья. Извините за беспокойство. Кивинов вышел.
— Миша, держи фотку этого водилы и сгоняй в «Плакучую иву». Найдешь там Молодцова, ну, летчика этого отставного, покажешь, если узнает, перезвони.
— А сам что, не можешь?
— Я вместо Дукалиса дежурю, да и материалов поднакопилось — попечатать хотел. Выручи, это ж рядом.
— Ладно, давай фотку.
Как только Петров уехал, Кивинов позвонил в Василеостровское РУВД, на территории которого проживал водитель, но там про Голубцова ничего не знали. «Надо будет на алиби двадцать пятого проверить, хотя я сам не помню, что тем днем делал».
Кивинов притащил машинку и сел печатать.
Через полчаса позвонил Петров.
— Андрюха! В цвет! Он!
— Греби сюда, будем определяться.
Соловец, выслушав Кивинова, подумал и произнес:
— Да, это интересно, его надо доставать. Только вот где — на работе, дома?
— На работе его сегодня не было, я думаю, взять завтра утром, с хаты.
— Слушай, а может, это пустышка? Может, он просто директора привозил в тот вечер?
— Ну да, а заодно и с Аявриком в кабаке бухал. А потом, у них дома фасадами в разные стороны — так что директора он бы там никак не высадил.
— Ладно, бери Петрова и Дукалиса, и с утра все — на Васильевский. Задержите — позвоните, мы машину пришлем.
— Миша, так, главное, не перепутай, у него пистолет может быть, поэтому сначала — в морду, а уж потом — ксиву.
— А что спросить?
— Скажи, откройте добрым людям, а то они дверь вынесут. Как в мультике одном. Шучу. Соври там что-нибудь. В общем, давай, с Богом.
Кивинов позвонил в дверь.
— Кто там?
— Телеграмма.
— Телеграмма? Интересно. Секундочку! Кивинов прижался к стене, Дукалис встал на лестнице.
Петров с папкой расположился прямо напротив двери.
«Неужели откроет? — мелькнуло в голове у Кивинова, а палец автоматически опустил предохранитель на «Макарове». — Во лопух! Точно, открывает. Ну, Миша, ты же средний полутяжелый, не подведи. Ого, вот это да! Тапочки аж на антресоли улетели. Прекрасный удар, теперь вперед!»
— Толя, в квартиру! Осторожнее, это ж старушка, а ты так грубо, гусар. Миша, на браслеты, нацепи, пока в себя не пришел. Ну, вроде все. Аллес. Переверни-ка бойца этого.
— Андрюха, это не тот.
— Может быть, ты фамилию его спроси сначала. Парень приподнялся с пола.
— Вы… вы кто? — пролепетал он.
— Ах, да, милиция, извини, забыли.
— Слава Богу, я думал, налет. Бабушку успокойте, а то у нее — сердце. Вы что, сдурели? — постепенно пришел тот в себя.
— Фамилия твоя?
— Голубцов, Игорь Сергеевич. Кивинов почесал подбородок.
— А родился когда?
— В шестьдесят пятом.
— Где? Родился где?
— Здесь, в Ленинграде, ну, в Петербурге, то есть.
— Господа, я ничего не понимаю. Слушай, может, у тебя однофамильцы-одноименцы-однорожденцы есть?
— Не знаю, вроде, не было.
Парень уже поднялся с пола и сел на табурет. Скула медленно опухала.
— Миша, браслеты-то отстегни, пусть их к скуле приложит, они холодные. Ты, Игорь, извини, мы чуть погорячились, работа такая. Думали, ты — преступник.
— А что, преступника так можно?
— Смотря какой преступник, бывает, и гранаты мало. Игорь застонал.
— Черт, зуб, похоже, вставлять придется. Дорого сейчас.
— Миша, вон телефон, кинь-ка Игоря по адресному, может, еще один Голубцов есть. Что, уже кинул? Нету? Ничего не понимаю.
— Вы знаете, — произнес Игорь, — меня уже второй раз путают.
Он поднялся и прошел в комнату, которую еще до того внимательно осмотрел Дукалис. Через минуту он вернулся, держа в руках скомканную бумажку.
— Вот, в июне пришла. Квитанция на штраф за мелкое хулиганство. В 26-м отделении. Я и не знаю, где такое, три тысячи, с ума сойти. Оплатил, конечно, чтобы на работу не пришла.
— Наверняка кто-нибудь вашими данными назвался. Это бывает.
— Вряд ли, у меня друзья — люди порядочные, и за такое хулиганство никто не попадал. Правда, у меня паспорт с правами пропали, когда с дома отдыха ехал, с Байкала, зимой прошлой.
— Украли или пропали?
— Я точно сказать не могу, исчезли из куртки. Кто-нибудь и воспользовался.
— А кто у вас еще живет?
— Я, жена да бабка моя. Родители отдельно.
— А вы чем занимаетесь?
— Младший научный сотрудник в ГОИ.
— С милицией были заморочки?
— Вот с вами в первый раз, да и то неудачно. Я вообще человек спокойный. Кофе будете?
«Действительно спокойный, ему тут зуб выбили, а он кофе предлагает. Другой бы уже давно в «600 секунд» позвонил», — подумал Кивинов.
— Нет, спасибо, нам пора, извините еще раз. Пошли, — позвал остальных Кивинов, но тут же ему на ум пришла еще одна мысль. — Стоп, еще один момент, — снова обратился он к Голубцову. — Вы этого мужчину не знаете?
Кивинов протянул ему фото, изъятое из отдела кадров завода.
Голубцов долго рассматривал фотографию, подошел к свету, затем — к окну.
— Не припоминаю, хотя что-то знакомое есть. Где-то видел. Сейчас. Ага, вспомнил, я с ним в одном купе ехал с Байкала. Только он тогда не такой плотный был, да и стрижка другая — покороче. У меня память хорошая на лица — наследственное. Вот после его исчезновения у меня документы и пропали.
— Только документы?
— Да, даже деньги остались. Я потому не сильно расстраивался. Права, правда, долго восстанавливать пришлось.
— Он о себе рассказывал что-нибудь?
— Я не помню, но, кажется, ничего конкретного. Говорил, что из Белоруссии.
— Хорошо. Я запишу ваш телефон, если что — мы вас вызовем. А вот мой. Если что-то вспомните или что еще необычное произойдет, позвоните. Моя фамилия — Кивинов.
— Ну, мужики, легко мы отделались, — с облегчением вздохнул Кивинов, выходя на улицу. — Хороший парень попался. А то отписываться бы пришлось. Миш, ты в другой раз поаккуратней, куда-нибудь в грудь.
— Сам же в морду просил.
— Ну я ж вообще, а ты дословно все понимаешь. Ладно, будем считать, что пронесло. Что с этим делать? — Кивинов показал фотографию. — Остается одна зацепка — 26-е отделение. Может, там этого архаровца помнят? Миша, намек понял?
— Опять я? Да это ж у черта на рогах! Сам езжай, твои заморочки. С меня хватит.
Дукалис молча смолил «Беломор». К девяти утра все добрались до отделения.
Отработав свое дежурство и передав эстафету Волкову, Кивинов известил Соловца и поехал в 26-е, на другой конец города.
Отделение располагалось в подъезде обычного жилого дома.
«Не представляю, как тут работают. А я еще жалуюсь на свой отдельный кабинет. Хоть и бывший сортир общажный, да и то ничего по сравнению с этим».
Один из постовых, с которыми побеседовал Кивинов, вспомнил парня.
— Да, я этого хлопца приводил, — с украинским акцентом сказал тот. — Хохма хорошая была. Це шофер, он баб на заказ привозил. Морячок девок вызвал по газете, по «Рекламе-Шанс», кажется, вот тот двух шмар и приволок. А когда через пару часов забирал, что-то они там не поделили — то ли цену, то ли качество работы, не знаю. Драчка завязалась, а тут мы с Колькой гуляли. Всю компанию в отделение и притащили.
— А баб данные установили?
— Я не помню сейчас, можно по книге посмотреть. Подошел второй постовой.