— Да из Казани обе — бомжихи, страшнее крокодила. Как на таких зарятся?
— А этот, водила, данные сам назвал или документы были?
— Паспорт, кажется, был. А так — валюта, презервативы, весь набор.
— А моряка приводили?
— Ну а куда он денется? Он-то драку и затеял.
— Спасибо, мужики. Пока.
«А морячок-то, видать, местный, — решил Кивинов. — Стоит заглянуть в гости. Адресок в книге должен быть, в дежурке. Кошмар, ну и дежурная часть! Это что, аквариум? Да там даже стоя двое не помещаются.»
— Капитан, мне бы книгу задержанных. Понимаю, что не до меня, но у меня тоже рабочий день закончился. Сейчас верну.
«Господи, помдеж свихнулся. Третьего туда пихает. Аквариум же не резиновый, а стеклянный. Ну, еще чуть-чуть, ногу, ногу засунь. Помочь? Как хочешь. Молодец, впихнул. А голова-то где у него? А, под скамейкой. Ловко! Привычка? Ладно, ребята, у вас тут и без меня тесно, пока».
Найдя адрес, Кивинов вышел из отделения.
«Да, представляю, что там у оперов творится!» — напоследок подумал он.
Морячок, слава Богу, не плавал. Ему было лет под пятьдесят, и, судя по обстановке, жил он один. Что ж, тут не грех и дамочек вызвать, средства, тем более, позволяют.
— Да, молодой человек, этих паразитов никогда не забуду! Я, в море из-за них не ушел — бумага в порт пришла.
— Вы телефон не помните, по которому их вызывали?
— Как же, сейчас газету поищу. Я после этой истории им звонил, но меня послали. А представляете, друга моего, который тогда со мной был, обокрали вскорости. Он, придурок, с ними валютой рассчитываться начал, миллионера из себя строил. Достроился. Подчистую квартиру вынесли. Я думаю, это с бабами связано, у него паспорт с собой был, могли адресок подсмотреть. Ага, вот газета.
Кивинов переписал телефон. Абонент оказался в Кировском районе. Судя по рекламе, его звали Мариной. Вернее, ее. Хотя телефончик, конечно, связной, и никаких девок там нет. Боятся, проституточки.
— Все, товарищ мичман, мне пора. Кстати, двери поменяйте, а то обнесут, как корешка вашего.
— Не знаю я никаких Марин, и не морочьте мне голову. Мало ли что там в газете телефон мой, может, опечатка.
— А почему тогда, когда я позвонил, мне женский голос ответил?
— Не знаю, куда вы звонили, мне никто не звонил. Я жаловаться буду, вы права не имеете меня больше трех часов держать, а тем более квартиру без санкции обыскивать. Безобразие! Распустили вас, беспределом занимаетесь тут!
Соловец с Кивиновым переглянулись. Три часа беседы с владельцем телефона прошли впустую. Накануне хотели вызвать девок на липовый адрес и посмотреть, куда они после поедут, но потом передумали: отделенческая машина на ремонте, а на троллейбусе за ними не угонишься.
Кивинов звонил на ликероводочный, лже-Голубцов там не появлялся. Решили с утра снять с адреса хозяина телефона и колоть до упора. Пока это никаких результатов не принесло.
— Что вы мне душу мотаете, а? Не знаю я ни девок, ни Марин. Я инвалид, ну и что, что молодой, мне почку одну удалили, а вы этого не понимаете. Я требую адвоката. Адвоката!
— Андрей Васильевич, отведи этого крикуна в камеру, там адвокат дежурный сидит.
— Не имеете права, не имеете…
«Имеем, — подумал Кивинов, вытаскивая мужика, — все имеем, надо бы тебе и вторую почку оторвать к чертовой матери».
Вернувшись к Соловцу, Кивинов стал накручивать телефон.
— Что делать будем? — спросил его Соловец. Кивинов, ничего ему не ответив, спросил в трубку:
— Борисова. Гриша, ты? Привет. Кивинов. Узнал? Хорошо, только дыши в сторону, из трубки перегаром несет. Слушай, тут сигнал по убийству Балдинга есть, но надо с мужичком одним поработать, в душу к нему влезть. Да нет, не крутой, лох, инвалид. Сигнал интересный. Ну что, приедешь? Давай, ждем.
Кивинов положил трубку и пошел к Петрову.
— Миша, портрет Феликса сними на всякий случай, а то рама и так еле живая.
Минут через сорок Кивинов вкратце объяснял ситуацию Борисову.
— Главное — адрес, понял, Гриша? Где у них офис, или что там еще у них может быть. Иначе — тупик. Поговори с ним спокойно, ты умеешь.
Борисов икнул.
— Тащи, счас разберемся.
Кивинов привел задержанного и оставил с Борисовым.
«Прости меня, Господи, — подумал он, — но я не нарочно, а только по большой необходимости».
Борисов вернулся из кабинета неожиданно быстро. На лице его сияла довольная улыбка.
— Держите, салаги, я только рукава засучил да дохнул на него, он мне все и рассказал, а вы тут интеллигентов из себя строите. Если хотите что записать — идите, а то у меня, ха-ха, пальцы заплетаются.
Глава 3
Кивинов вышел из троллейбуса. Вот это заведение, ничего себе офис! Это ж бывшая пивная или закусочная. Почитаем. «Тыр-пыр сервис» — товарищество с ограниченной ответственностью. Чем занимаются — непонятно. Так, дальше. Туристическая фирма «Вирус». Они б еще «СПИДом» обозвались! Где же тут наши девчата? Может, их, конечно, и нет, но командир быть должен. В турфирме вряд ли, скорее, в «сервисе». Нет никого, странно.
— Вы что ищете, молодой человек?
— Хочу в Грецию слетать, путевки тут продаются?
— Нет, это следующая дверь.
— Спасибо, а вы мне по секрету не скажете, тут фирма надежная? А то в прошлом году был в Непале, поселили в общагу бамбуковую и кормили лягушками, деньги только на ветер.
— Все с гарантией, удобства, комфорт, обслуживание — люкс.
— Вы это говорите каким-то рекламным тоном, как будто наизусть выучили. Вам-то, в принципе, какая разница, люкс там, не люкс?
— Турфирма в наше предприятие входит, так что за клиентов боремся.
— Ах, вот в чем дело. Может, мне лучше прямо с вашим директором поболтать? Как говорится, из первых рук.
— Эльдара Олеговича сейчас нет, но собственно, вам и без него все объяснят.
— Нет, нет, с руководством надежнее. Я попозжее зайду. Гуд-бай.
Кивинов вышел.
«Эльдар Олегович. Что-то знакомое. Ха, да это же наш институтский комсомольский вожак. Далеко пошел, если это он, конечно, марксист-капиталист».
Вернувшись в отделение, Кивинов зашел к Соловцу. У того сидели Волков и молодой парнишка, с которым опера беседовали в весьма резких тонах. Ничего, в общем, удивительного, кроме одного, — паренек был негром. С косичками, серьгой в ухе, а сам черный, как сын ночи.
— Что, уже в Интерпол перебрались? Иностранцев колете?
— Какой он, к черту, иностранец! Это Вадик Иванов, жертва легкого поведения матери. Бывший детдомовец. Помнишь, я про ваучеры рассказывал, которые у старух отнимали? Его работа. Мы сначала думали, в чулке грабит. Но последний раз старушка зоркая оказалась, говорит, не маска это, а рожа черная. Тут мы про Вадика и вспомнили.
Вадик смотрел в пол и теребил пальцы.
— Да, земляк, — сказал Кивинов, — тебе в Чикаго надо, там бы тебя вряд ли кто нашел. А у нас ты погорячился. Хочешь совет? Когда с зоны вернешься, купи презерватив побольше и на голову одень, а потом уже грабить иди, а то, извини, с твоей мастью это не солидно. Мы не в Америке. Георгич, можно тебя на пару слов?
Они прошли в кабинет Кивинова.
— Не знаю, как и подступиться к этой шараге. Нельзя в лоб.
— Во-первых, завязывай ты с этим водителем, это не твое дело, а во-вторых, наверняка их уже этот инвалид с почкой предупредил, так что ловить там нечего.
— Насчет инвалида я не волнуюсь. Я Борисова попросил, чтоб он с ним перед уходом профработу провел. Так что никуда он звонить не будет.
В дверь постучались.
— Можно? — На пороге стоял бомж Крылов. — Василич, пусти на диванчик, а?
— Подожди за дверью. Ладно, Георгич, не надо, так не надо.
— Да нет, я тебе не приказываю, конечно, будет время свободное, ковыряйся, а пока на нас работай, и так в самом хвосте по РУВД тащимся, а скоро конец квартала. Зачем на дядю работать? Позвони Борисову, это его хлеб.
— Я уже звонил. Говорит, пока ничего конкретного нет, не фиг ему здесь делать.
— Ладно, — махнул Соловец и вышел из кабинета.
— Начальник, про меня не забыл? Ну, пусти на диванчик.
Снова шел дождь. Мелкий, противный. Стены кивиновского кабинета понемногу плесневели. Он сидел в кресле и слушал магнитофон. Оттуда раздавался голос опера Клубникина, погибшего весной. Володя пел частушки на новогоднем вечере под собственный аккомпанемент на гармошке:
Гармонист у нас один,
Может, девочки, дадим?
По разочку надо дать,
Веселей будет играть!
Зазвонил телефон.
— Начальник? Это я. Зашел! Точно он, у меня глаз алмаз, четвертной мне отстегнул. Только что. Давай скорей. Кивинов бросил трубку и выскочил из кабинета.
— Мужики! По коням! Оперсостав выбежал из кабинетов.
— Летим, тут, на Стачек, недалеко!
— На чем?
— Найдем, быстрее, уйдет!
Выскочив из отделения, опера тормознули зеленый «москвич» и понеслись к «Тыр-пыр сервису».
— Значит так, у него может и пушка быть, так что аккуратней. Толян, ты на остановке останься, а мы втроем внутрь. Нет, Миша, ты на дверях.
— Давай подождем, пока выйдет.
— Чтоб на улице пальбу устроить? Нас же потом во все дыры, если зацепим кого-нибудь.
— Браслеты взяли?
— Одни на все отделение, заняты. Мужик, вот здесь тормозни. Спасибо. Платить? Ты что, не понял, с кем едешь?
Дукалис остался на остановке. Кивинов, Волков и Петров подошли к офису. Перед ним, невзирая на дождь, обнажив свою липовую язву, сидел Крылов. На земле лежала шапка с мелочью и костыль.
— Ну как? — шепотом спросил Кивинов.
— Плохо дают, у Владимирской лучше — тут место не людное.
— Я не о том. Мужик там?
— Не выходил, значит, там.
Кивинов вытащил пистолет из кобуры и переложил в карман.
— Готовы? Пошли!
«Ступени, двери, второй этаж. Почему так жарко, ведь осень? Стук в висках. Спокойнее, может, пустышка. Что, страшно? Да, страшно, я не Джеймс Бонд, я жить хочу. А вдруг он без ствола? И зачем я влез сюда? Куда теперь?