Энн глубоко вдохнула и закрыла глаза:
– Ладно.
С закрытыми глазами, естественно, стало вообще темно. Но Энн, само собой, видела в левом нижнем углу поля зрения небольшую круглую кнопку с изображением квадрата, расчерченного на квадраты. И визуализацию своих пальцев внизу – говорят, когда часто пользуешься, можно привыкнуть и без пальцев обходиться, но Энн пока не привыкла.
Она представила, как нажимает на кнопку указательным пальцем правой руки. Кнопка, ясное дело, нажалась. Энн ткнула в «Настройки доступа».
– Ты кто?
– Дорогуша, ты много народу видишь поблизости?
И то верно: из доступных поблизости пользователей имелись только «Одинокий волк Мак-Куэйд» и «сэр Пол». Проявив смекалку, Энни выбрала сэра.
– Покорнейше благодарю, – послышалось из темноты. – Ну а теперь, как говорится, пристегните ремни, дамы и господа: сейчас вас немножечко потрясёт.
На самом деле произошедшее дальше Энни вовсе не потрясло – ни немножечко, никак. Было очень похоже на обычную загрузку. Прямо как накануне семнадцатилетия: заставка с круглой шкалой прогресса, приятные блики на синем фоне. Заставка висела довольно долго, Энн даже успела слегка задремать. Что же это такое тяжёлое Пол ей качает?
– Ну вот, видишь, я же обещал – совсем не больно. Давай, теперь сама. Инсталлируй.
Энни встрепенулась и широко зевнула:
– Что, сей…
– Сейчас!
В шапке болталось уведомление о новом ПО. Энн послушно ткнула в «установить» – название и то не поглядела.
– Умничка, – похвалили из темноты. – А теперь – баиньки. Папочка Пол желает вам приятного отдыха и исчезает.
Значок совместной работы действительно погас. А Энни была уже такой сонной, что даже не стала открывать глаза и проверять, исчез ли сам Пол – просто опустила спину на жёсткий пол и отключилась.
И вот теперь опасается шевельнуться, потому что неизвестно ещё, во что превратился мир за эти несколько часов.
Резким движением Энн села. Поморгала, ещё раз оглядела комнату. Выпростала руку из-под одеяла и осторожно изучила – вроде бы всё в порядке, рука – её. По крайней мере, очень напоминает.
Поднявшись с пола – ой-ой, бедненькие её косточки! – Энни едва ли не крадучись вышла из комнаты и спустилась вниз. Всё ещё никаких перемен. На кухне тоже мало что изменилось – разве что кофейная гуща аж до половины заполнила мойку, и без того переполненную чашками и тарелками, что за свиньи эти мужчины. Энн рассеянно покрутила в руках пустую банку из-под сиропа, которого ей вчера даже и не предложили. Поскребла пальцем внутри, облизнула…
Ага. Вот оно в чём дело.
Опыта по этой части у Энн не было и быть не могло, поскольку она, естественно, в жизни не притрагивалась к подобной пакости. Но, похоже, сироп был с сахаром.
С омерзением отставив банку, Энн ещё немного полазила по шкафам и с некоторым облегчением пришла к выводу, что оболочка, которую ей инсталлировали, не слишком отличается от предыдущей. Вот и славно. Дикий Запад не пришёлся ей по сердцу, это верно, но за одну ночь перенестись куда-нибудь в пустыню к бедуинам было бы ещё хуже.
– Хай, сестрёнка.
Энни нервно обернулась, вытаращила глаза и, вскрикнув, обрушила пирамиду посуды в мойке.
Человеком, стоящим в дверях кухни, определённо мог быть только Джим. Он же – Одинокий волк. Но – святой боже, во что же это он превратился!
Во-первых, вчера Джим был одет как приличный бродяга, искатель приключений с Дикого Запада, а сегодня – как карикатура на него. Чёрная фуфайка, поверх неё – рубашка в крупную клетку, поверх рубашки – жилет с оторванными рукавами, кажется джинсовый и весь разукрашенный какими-то нашивками. Вместо шляпы на шее у Джима болтался чёрный с белым узором платок.
Во-вторых, за ночь у Джима чудесным образом отросла борода.
…И тут до Энни дошло, что её собственный внешний вид наверняка тоже претерпел некоторые изменения. Она суетливо принялась оглядывать себя, провела по волосам, потрогала одежду – нет, вроде всё не так уж и плохо. По крайней мере, хоть штаны, слава богу, остались кожаными.
– Чё тупим, подруга? – недовольно поинтересовался Джим, заваливаясь в кухню. – Живых людей не видала?
Энн не сумела подобрать подходящий ответ. Джим прошествовал мимо, выудил из болота в мойке ковшик и полез за банкой с кофе. На спине у него красовалась огромная уродливая эмблема – что-то вроде черепа в золотом крылатом шлеме.
– Кофе бушь?
Энни сглотнула. Мамочки, неужели ей ещё и новый язык учить придётся?
– Слышь, я грю… – Джим обернулся и замолчал: кажется, до него начало доходить. Он всмотрелся в остолбеневшую Энни повнимательнее и протянул: – Да иди ты… Чё, Пол вчера поставил тебе чё-то, да?
Энн нервно кивнула.
– Твою ж налево! – заметил Джим. – Ну чё, подруга, – охреневаешь, да?
Энни покивала энергичнее. Джим Бейкер ухмыльнулся:
– По-хорошему, не надо бы тебе житуху облегчать – чтоб знала. Да уж фиг с ним, я добрый. Давай, напрягай вспоминалку – чему я тя вчера учил?
Вчера? Учил? Девушка нахмурилась: они же вчера почти не разговаривали. После того, как… А-а, это он про те иероглифы, что ли?
– Э-э… Слэш, слэш… Решётка, звёздочка, – на память Энн никогда не жаловалась.
Джим кивнул:
– Вот именно: слэш, слэш, решётка, звёздочка. Ну что, получше стало?
– Не уверена, – призналась Энн. – По крайней мере, ты по-прежнему выглядишь как чучело.
– Как чучело?! Мало ты чучел в своей жизни видела, вот что я тебе скажу, – заявил Джим, вспоминая о своём похвальном намерении сварить кофе.
Вот теперь Энн видела: это заклинание действительно что-то делает.
– Ты стал по-другому говорить.
– Ты тоже, не сомневайся, – ставя ковшик на плиту, Джим усмехнулся. – Да нет, на самом деле говорим-то мы как прежде. Просто теперь наши интерфейсы не фильтруют речь окружающих, не подгоняют под стилистику – понимаешь? Переводчик с иностранного, интерпретатор, модулятор – весь лингвистический модуль отключен.
– То есть… – Энни посоображала. – Сейчас я слышу тебя так, как слышала бы, не будь оболочки?
– Ну да.
– Ничего себе! – Тут девушка кстати вспомнила и про команду отмены, которая вчера не работала: – Звёздочка, решётка, слэш, слэш – ну-ка, скажи что-нибудь!
– Допляшешься ты, сестрёнка. Тебе бы сидеть в хатке и не чирикать – так нет, полезла коза в курью гузку.
– Что?! Э… Ладно: слэш-слэш-решётка-звёздочка. А повтори теперь!
– Дурёха ты шилозадая, говорю, – недовольно отозвался Джим. – И хватит играться, оставь как сейчас есть. Не ровён час, тебя так ломать начнёт, что с тобой по-человечески разговаривать невозможно станет. Ни одна оболочка не интерпретирует.
– Ломать?
– Ну а как? – Джим пожал плечами. – Ты всю жизнь прожила в оболочках. А тут их с тебя начинают сдирать, как шелуху с лука. По моему разумению, тебе начнёт их очень недоставать. – Тут Джим взял многозначительный тон ветерана, делящегося опытом с новобранцем: – Вот я однажды решил завязать… Страшное дело, я тебе скажу. Ломка была жуткая – крючило вдоль и поперёк…
– А с чем ты завязывал? – почтительно поинтересовалась Энн.
– С сахаром, – гордо отозвался Джим, снимая ковшик с плиты. – Три недели мучительнейшей пытки, все кишки наружу выворачивало. Зато теперь я чист. Ни-ни, ни граммулечки.
Энн прищурилась:
– А кто вчера сироп ел? Думал, я не догадаюсь, чем вы тут с твоим приятелем балуетесь?
– То другое, – холодно отрезал Джим. – Сахар – это сахар, а сироп – это сироп.
Исхитрившись плеснуть себе кофе раньше, чем Джим перелил себе всё остальное, Энни уселась на подушку и задумалась о его словах. Пол сказал – совсем не больно, но что, если прав Джим? Когда оболочки начнут сходить…
– Как ты думаешь, Сай… Он сейчас в порядке?
Джим громко стукнул ковшом о край мойки.
– Да что ты заладила кудахтать? Нормально с ним всё.
– Нет, я серьёзно, – настаивала Энн. – Твой Пол вчера сказал, что с ним он грубее действовал. Что, если он так просто взял и стёр ему всё разом? Что от этого будет?
– Не знаю. – Джим присел рядом и глотнул кофе. – Правда. Откуда мне знать? Тут только догадываться можно. Но…
– Что?
– Но, думаю, порядка на чердаке такие выкрутасы не прибавляют, – изрёк Джим, подкрепляя свои слова движением кружки.
– Ты хочешь сказать… Можно сойти с ума?
– Ну, я бы, пожалуй, рехнулся, – бодро признал Джим. – Но я-то кто? Я ж твоему Саймону в подмётки не гожусь. А у него небось от таких штучек мозгов, благородства и личного обаяния только прибавляется.
Энн стиснула зубы, одним глотком расправилась с кофе – весь язык ошпарила – и поднялась на ноги.
– Давай-ка вставай. Нам надо ехать!
Её боевой тон не оправдал себя: со стороны Джима не последовало ни малейшего намёка на шевеление.
– Что, и с Полом не попрощаешься? Не получишь последнего напутствия? Простого человеческого спасибо не скажешь?
– Скажу, только быстро. Прямо сейчас.
– Сейчас он спит.
– Так разбуди его! – Энн начала терять терпение.
– Сразу видно, как мало ты знаешь жизнь, – назидательно произнёс Джим. – Попробовала бы сама разбудить Пола поутру – не говорила бы глупостей.
– И попробую, – грозно пообещала Энн, затем выудила из мойки чашку, наполнила водой и вышла с ней из кухни. Джим услышал, как наверху захлопали двери, – очевидно, девушка искала Пола. Ещё несколько минут спустя послышались крики. А через пять минут на пороге кухни показался Пол собственной персоной, и вид у него был как у мокрого встрёпанного филина.
– Что такое, – пробормотал он безо всякого выражения, ковыляя к кофейному ковшику. – Конец света. Так скоро – не ждал…
– Нет-нет, это просто Энн, – поспешил успокоить его Джим. – Хочет попрощаться. Мы уезжаем.
– Вот именно, уезжаем. Спасибо вам большое за всё. – Энни показалась в дверях уже с сумкой через плечо. – Джим, подъём!
– Уезжаете, – эхом откликнулся Пол, тщась поднять веки хотя бы на волосок выше. – Вовсе нет. Не вдвоём.