– Угмм. – Энн вдруг почувствовала, что буквально умирает с голоду. – Джим, как думаешь, тут еды какой-нибудь раздобыть можно?
Вместо ответа Джим перевернулся на живот и потянулся к прикроватному столику, на котором стоял аппарат, ранее Энн не замеченный. Джим взялся за какой-то рычажок, сделал несколько вращательных движений, а потом приложил ко рту и уху что-то вроде двух колокольчиков, от которых к аппарату шли провода.
– Рецепция? Ужин с доставкой в королевский люкс. Да. Именно. На закуску – маринованные миноги в соусе из белого вина, затем стейк ти-боун с розмарином, бальзамическим уксусом и гарниром из молодого печёного картофеля… Что? О господи. Ну что с вас возьмёшь, несите хоть это.
Джим перекатился обратно на спину и беспечным тоном сообщил:
– Миног сегодня не подвезли, но Красная борода обещал скумекать что-нибудь на замену. – Заложив руки за голову, Бейкер сладко зевнул и внимательно поглядел на Энн:
– Скрытых клинков ассасина, к твоему сведению, не существовало.
– Не важно, – вздохнула Энни, присаживаясь на скрипнувший шезлонг. Пытаться выгнать Джима сейчас, в предвкушении еды, было, судя по всему, бессмысленно. – Их же придумал кто-то.
– Ну я и говорю – это выдумка.
– Так и я про это же говорю.
– Что? Ты хочешь сказать, что, раз что-то выдумано, оно и существовать начинает?
Энн утомлённо прикрыла глаза и с силой надавила на веки. Перед глазами немедленно запульсировали сине-малиновые круги.
– Отчасти…
– От какой такой ещё части? – не отставал Бейкер, и Энн вздохнула, не открывая глаз:
– Джим, я ведь в этом во всём не слишком-то разбираюсь. Саймон… Вот он хорошо о таких вещах рассуждал. И отец Маккена ещё, пожалуй.
– Отец Маккена – хрыч по-своему славный, но его-то точно никогда так не крючило, как тебя сейчас, – рассудительно заметил Джим. – Кстати, как именно тебя крючит? Голова болит или что?
– Болит. Но я уже почти привыкла. – Энн откинулась на спинку и прикрыла глаза согнутой в локте рукой. – Хуже, что всё вокруг очень… Ну, неоднозначное.
– Добро пожаловать в наш мир, мисс Хэймен.
– Да нет же. Всё одновременно и такое, и этакое, понимаешь? И кислое, и сладкое… И горячее, и холодное.
– И чёрное, и белое…
– Вот-вот.
– Ну понятно, – всезнайским тоном подытожил Джим. – А до того оно у тебя, конечно же, было либо таким, либо другим.
– Ну, знаешь ли, – вяло возмутилась Энн. – Я вот как-то привыкла к тому, что, когда берёшь со стола яблоко – именно яблоко у тебя в руке и оказывается. А не груша, лимон и картошка, причём разом. Смотришь на Джима Бейкера – видишь небритого лодыря, и точка. А не…
– «Не»? – заинтересовавшись, подтолкнул её Джим, но Энн не поддалась.
– Суть в том, что сейчас мы с тобой сидим как бы в гостиничном номере, так? Тут кровать, гамак, всякое такое. Но, если я немного расфокусируюсь… – Энн быстро открыла глаза и тут же закрыла обратно. – Ну да, вот, пожалуйста. Теперь это каюта. Точно, каюта корабля, потому что окно круглое и всё вокруг из дерева.
– Из дерева? – реплика Джима прозвучала как-то вяло, что и понятно.
– Или вот, например, сейчас… – Энн опять приподняла локоть. – Ага, сейчас это… Хмм, даже не знаю что. Тут какие-то полки на стенах, похоже на кровати, только узкие. И столик под окном, он откидывается вниз, и его можно подпереть такой специальной металлической палкой.
– Палкой?
– Ну да, и так всякий раз. Стоит мне расслабиться и моргнуть, например. Весь мир вокруг может целиком поменяться – если специально его не удерживать. И знаешь, Джим, это немного страшновато, – продолжала Энн, опуская локоть обратно и закидывая на шезлонг ноги.
– Страшновато?
– Ну да, понимаешь… Я нет-нет да и подумаю: а что, если дело не в тех сбоях, про которые твой Пол говорил? То есть – что, если это вовсе не сбои? Что, если такое всё на самом деле и есть? Что, если весь привычный нам мир – лишь хаотичное нагромождение чьих-то частных точек зрения, внутри которого все мы пребываем в безнадёжном плену иллюзорных восприятий, за коими, возможно, и вправду стоит одна-единственная объективная реальность, но она столь жестока и неприглядна, что человеку никогда и ни за что не быть в ней счастливу? – Энни тяжко вздохнула и решила закруглить теоретическую часть: – С другой стороны, есть и плюсы. Представь, Джим, я теперь могу…
В дверь постучали. Энн вскинулась и обнаружила, во-первых, что она по-прежнему в гостиничном номере, а во-вторых – что Джим беззастенчиво дрыхнет.
Ну конечно, сообразила она. Экспресс-снотворное. Джиму ведь тоже перепала от щедрот Саши временная оболочка. Господи, и она-то хороша – нашла кого пытаться заинтересовать своими душевными переживаниями.
Стук стал настойчивее, и Энни, вскочив, отворила. Краснобородый тип из-за конторки занёс в комнату поднос и благополучно приземлил на стеклянный столик. Энн поблагодарила, и бородач, бросив понимающий взгляд сперва на неё, а затем на храпящего на кровати Джима, удалился.
Подумав, Энн заперла дверь. Затем изучила содержимое подноса – и вправду, довольно любопытный набор: селёдка под шубой, длинная взрезанная булочка со вложенной внутрь сосиской под кетчупом, одна жареная куриная ножка, банан, бутылка горчицы, вазочка квашеной капусты с тмином и полный заварочный чайник. Тем хуже для Бейкера. Отзывчивее надо быть к чужим переживаниям.
Энн методично съела и выпила всё, что было на подносе, забралась в гамак и уснула – под аккомпанемент ставшей уже почти привычной болтовни в ушах. Этакий говорливый и склонный к негативному мышлению внутренний голос.
«…к вопросу об упомянутых мною выше вытекающих: в свою очередь, любая сущность, сформированная в инфосфере, имеет шанс эманировать в частном порядке и в иную среду. В ту же энергию. Или материю. То есть – овеществиться.
Знаю, для тебя это запредельно. Не волнуйся, в конце занятия повторим.
А пока к насущным проблемам: что там у тебя? Всё неоднозначное какое-то? Поздравляю с великим днём прозрения.
Безальтернативное мышление вам ведь недоступно. Вы не можете назвать что-то холодным, не держа в уме, что бывает в природе и иное – горячее. Или там тёплое. В итоге там, где развитые существа ограничиваются генерацией одной концепции, вы порождаете не меньше двух – и это ещё в лучшем случае.
Диалектическое единство и борьбу противоположностей пропущу; захочешь – найдёшь в вики. Объясню на пальцах: чтобы родить идею № 1 о том, как сделать волосы густыми и шелковистыми, вам непременно надо родить и идею № 0 о том, что они могут быть тусклыми и безжизненными. А раз рождена идея, что могут, – то, значит, где-то они теперь такие и есть. Вуаля.
Информация одушевляет. Повторяй за мной: о-ду-ше-вля-ет. Душа! Дух! Жизнь.
То есть изнутри моего бедственного положения вполне можно было бы сказать и «оживляет», а то и «оживает». Но тебе, боюсь, этого уже не осилить. Подозреваю, что для тебя живое – это то, что лапками дрыгает».
Когда девушка открыла глаза, Джима в номере не было, и Энн решила воспользоваться этим, чтобы принять-таки ванну. Удивительно, но вода из бачка наливалась вполне себе тёплая. Периодически дёргая за цепочку, Энн принялась было расстёгивать рубашку… И так и застыла с поднятыми руками…
Точнее, одной рукой. Вместо другой у неё теперь была большая жёсткая клешня. Тёмно-серая, с приятным голубоватым отливом и редкими жёсткими шерстинками.
Совладав с первым потрясением, Энни поморгала. Клешня не исчезла. Девушка попробовала ею пошевелить – работало отлично, почти как рука. Правда, разницы между пальцами не чувствовалось: по ощущениям выделялся только большой.
Девушка присела на край ванны, сложила разнокалиберные верхние конечности на коленях и, глубоко вздохнув, попробовала придумать хоть какой-нибудь план дальнейших действий.
След Саймона потерян. Она в каком-то идиотском месте, битком набитом чокнутыми всех мастей, с крабьей клешнёй и двумя лоботрясами, охочими до дурацких приключений. Кредитов почти нет, транспортного средства тоже; даже помощи или совета – и то не у кого спросить. Остаётся только возвращаться домой несолоно хлебавши. Но и это сопряжено с серьёзными трудностями – потому что кредитов почти нет и так далее.
При мысли о чьей-нибудь помощи или совете Энн снова вспомнился отец Маккена. И тут девушка вздрогнула: что же это она?! Ведь есть же сеть; здесь-то – уж точно!
Энни опустила веки, вызвала интерфейс (некоторых пунктов меню явно недоставало, но она не стала вспоминать, какие они там должны быть) и поискала пользователя. Странно, но преподобный не обнаруживался. Похоже, чирикнуть отцу Маккене было нельзя.
Девушка сообразила, что, как любое учреждение по части душевного здоровья, их приход располагает виртуальной приёмной. Вот её-то, понятное дело, найти было несложно. Тревожных и подавленных встречало составленное в дружелюбном тоне приглашение поделиться своими горестями и бедами с обещанием незамедлительно принять их к рассмотрению. Была и горячая линия приоритетных сообщений для совсем уж дошедших до ручки.
Поколебавшись, Энн рассудила, что её состояние – ещё не настолько критическое. По крайней мере, правая рука осталась рукой, что всё-таки удобнее, чем наоборот. Посему Энни, откашлявшись, оставила в виртуальной приёмной голосовое сообщение обычной важности:
«Дорогой святой отец, здравствуйте, это Энн Хэймен. Я в порядке, но кое-что происходит, и я не знаю, как быть дальше. Я в Чудово и, кажется, уже не найду Саймона. И ещё… – Энн покосилась на клешню. – Ещё у меня появились проблемы с самовосприятием и образом тела. Здесь полный бардак, и все люди очень странные, а я теперь вижу мир совершенно иначе. Буду очень вам благодарна за совет, что мне дальше делать. Надеюсь, с матушкой всё хорошо. Спасибо за внимание».
Проделав это, она почувствовала, как на душе у неё легчает. Сразу стало более-менее ясно, что делать дальше, и Энн, торопливо застегнувшись обратно, вышла из номера.