Несмотря на то что последний час девушка только и делала, что пробиралась меж людей, пихаясь, что было мочи, локтями и коленками, проталкиваться к столу в этом месте казалось поведением совершенно недопустимым. Она приблизилась к стоячему собранию, пробежала глазами по спинам и, отобрав наиболее адекватную на вид, потянула её обладателя за рукав:
– Простите, сэр… – Невысокий клоун с торчащими рыжими патлами и зажатым в кулаке красным воздушным шариком вздрогнул и повернул к девушке красноносое лицо с нарисованными усами, как у сома, от уголков рта до самого лба: – Вы не объясните мне вкратце, что здесь…
– Чш!
Клоун сделал страшные глаза и одновременно нахмурился. Энн уловила на выбеленной физиономии колебание. Затем тип поморщился, словно решившись исполнить нечто неприятное, но необходимое, вроде полоскания горла при простуде, и, сделав шаг в сторону, поманил её за собой.
Оказалось, что в дальней части залы имеется ещё одна арка, поскромнее. За аркой скрывалось небольшое помещение с барной стойкой, и там, судя по всему, можно было разговаривать. По крайней мере, немногочисленные посетители – парочка поблескивающих хромом инсектоидов, газонокосильщик (распознать было нетрудно: орудие труда служило ему креслом) и три агента Смита – себя в этом не ограничивали. Правда, почтительно поддерживая библиотечный уровень громкости.
Провожатый Энн забрался на табурет в виде человека-моллюска и сделал знак бармену, чьи веки, похоже, были чем-то склеены, а потом повернулся к Энн:
– Так о чём вы спрашивали?
– Что здесь творится.
Казалось, собеседник не на шутку удивился:
– Вы пришли сюда и не знаете?
– Представьте себе. – Против своей воли Энн проследила взглядом за барменом, решительно не понимая, как тот справится с заказом. Судя по всему, ориентировался он с помощью обоняния.
– Н-ну… Как вам тогда объяснить? В общем-то, здесь играют в подлянку.
– Во что?
Клоун получил свой маленький стаканчик и осторожно пригубил содержимое:
– В подлянку. «Камень-ножницы-бумага» знаете?
– Конечно.
– Игра хорошая, но, как известно, несправедливая. Если проводить серию, то сноровистый менталист или просто человек опытный по сумме туров всегда победит. Ну вот, чтобы шансы у всех были равны, как в орлянке, здесь введена более справедливая версия КНБ – подлянка. – Клоун снова деликатно отпил из своего стаканчика, вопросительно покосился на Энн и правильно трактовал её молчание. – В общем, к оболочкам игроков подгружают специальный плагин для удалённого перераспределения кэш-памяти, который временно блокирует возможность её персонального использования. После чего у них в головах дольше, чем на тридцать секунд, ничего не удерживается. Поэтому они не помнят чужих ходов и не могут выстроить стратегию. Конечно, впоследствии победившие получают антидот и вспоминают весь ход игры – так что всё по-честному.
– А не проще было бы глаза им завязывать?
– Н-ну-у… – Клоун рассеянно поиграл со своим жабо. – Вообще, наверное, проще… Хотя, нет, не годится. Ведь эта память на кону и стоит. Если просто глаза завязывать – проигравший может передумать и заартачиться, начнутся всякие неприятности…
– В каком смысле – стоит на кону? – не поняла Энн.
– Да в прямом. Кэш-память проигравшего переходит к выигравшему. Само собой, вместе с обязанностью поддерживать жизнедеятельность донора на оптимальном уровне. Немного памяти для личного пользования лузеру остаётся – правда, только на полминутки, но, говоря откровенно, многим людям больше-то и не надо. Остальное дисковое пространство расшаривают по внутренней сетке и используют для выдачи выигрышей.
Энн поняла ещё меньше:
– Как-как используют?
– О, очень эффективно! – От воодушевления клоун даже всплеснул руками в белых перчатках. – Кэш нынче в цене: своего никому не хватает. На чёрном рынке, между нами говоря, уже появились оболочки даже не на четыре – на восемь ядер. – Клоун с многозначительным видом покивал головой. – И это, скажу вам по секрету, просто фантастика. Какая графика! Какая детализация! Уверяю, по сравнению с этой вот нашей с вами, с позволения сказать, жизнью – просто небо и земля. И мало того… – Собеседник интимно наклонился к ней: – Эти новые, многоядерные – уже не какие-то там банальные средовые оболочки, когда вокруг вас все носят узкие штаны и нелепые причёски, а вы на этом фоне вольны воображать себя Сидом Вишесом. О нет! Здесь – буквальное проживание жизни избранного персонажа. Вы не просто живёте в декорациях нацистской Германии – вы становитесь Гитлером! – Просмаковав последний глоток из своего стакана, клоун причмокнул. – Стоит один раз испытать, и… Клянусь, всё, что вы до того видели, чувствовали, нюхали и пробовали на вкус, покажется чёрно-белым фильмом на двенадцать кадров в секунду.
– А вы откуда знаете? У вас что, у самого в голове восемь ядер?
– Что вы. – Клоун изобразил скромнягу и покрутил крупную красную пуговицу на животе. – Но на демо-версию стандартной человеческой памяти хватает. Так что могу вот и вам дать попробовать. Совершенно бесплатно. Хотите?
– Погодите-ка… То есть тех, кто проигрывает, выигравшие наподобие комнатных растений при себе держат? Следят только, чтобы те не померли, а сами пользуются их мозгами?
– Ну-у, сударыня! Если заранее концентрироваться на поражении – никогда не победишь, – пожурил клоун, складывая бордовые губы в простодушную улыбку. – И, в конечном счёте, ещё неизвестно, кто больше выигрывает. Это же просто огромное одолжение, подумайте только: вас кормят, поят и спать укладывают, а самому вам буквально палец о палец не нужно ударять! Да к тому же отныне ничто не сможет вас огорчить или расстроить: вы воистину перестанете помнить обиды. Всего тридцать секунд – и огорчения как не бывало! Негативные переживания больше не смогут портить вам кровь! Никаких тревог, никаких сюрпризов! Заверяю вас, очень многие ещё бы и приплатили, лишь бы оказаться в таком проигрыше…
Тут Энн наконец-то кое-что поняла. Конкретно – кто перед ней: зазывала.
– И что, вы хотите сказать, это законно? – сдерживая возмущение, поинтересовалась она.
– Обижаете, – укорил клоун. – Что же тут незаконного? Ваш добрый приятель слетает с катушек в Чудово – не он первый, не он последний. И вы по широте души берёте над ним опеку, которая ему совершенно необходима, ведь память у него примерно как у золотой рыбки. Вы молодец! Кстати, вы, сударыня, имеете ли возможность прокормить иждивенца и обеспечить ему не менее восьми кубометров пространства для жизни? – Клоун опять завёлся, даже со стула спрыгнул от воодушевления. – Если можете – дерзайте! Идите, попытайте удачу за игровым столом, а я прямо сейчас подыщу для вас красивую жизнь на двухъядерный мозг, идёт? Ведь после первого же выигрыша у вас будет уже двойной, представьте себе, двойной объём кэша! И, заметьте, я говорю не об обычной оболочке, которая просто обволакивает вас выбранной окружающей средой, а о самой инновационной, невероятно производительной оболочке, которая целиком и полностью погрузит вас в жизнь конкретного персонажа! Вообразите только, какие возможности! Кем вы всегда мечтали быть? Выбирайте! Мария-Антуанетта? Золушка? Мэрилин, Грэйс, Одри, Рианна, Анжелина? А может быть, сойка-пересмешница?
Большую часть этого панегирика Энн пропустила мимо ушей, лишь на долю секунды задержав внимание на Рианне и сойке-пересмешнице.
– Спасибо, меня и собой быть устраивает, – холодно бросила она и, больше не удостаивая прощелыгу вниманием, устремилась к выходу.
Ну и надувательство! Только время зря потеряла. Девушка прошла через игорный зал, миновала арку и уже протянула руку к длинному острому языку твари, сидевшей на двери, – очевидно, он служил дверной ручкой. И остановилась. Она ведь не проверила тех, кто сидел за столом.
Нет, глупость. У Джима Бейкера, конечно, личность ужасно незрелая. И она слишком мало знает Сашу, чтобы быть уверенной на его счёт. Но не полные же они дебилы оба.
И всё-таки в последний момент добросовестность взяла верх: Энн убрала руку, развернулась и прошествовала обратно, к столу. На этот раз она бесцеремонно втиснулась между субтильным Супер Марио в красном комбинезоне и светловолосым голубоглазым фашистом со свастикой на плече.
И очень вовремя.
– Нет-нет-нет, дружище, не-ее-ет, и не надейся, не-мечтай-не-мечтай-не-мечтай! Губкой Бобом буду я, чудной жёлтенькой квадратноштанной, буду жить в доме-ананасе, дом-она-нас, дом-она-вас, дом-она-их – как круто-то, соображаешь?
– Кто-о-о обитает на дне морском? Это я, это я, это буду я, я, я! А вот ты станешь моим Гэри, милой маленькой улиточкой, ро-о-озовенькой… – Поток ахинеи прервал взрыв идиотского смеха.
Итак, Джим и Саша, наконец, отыскались: они как раз усаживались за стол прямо перед Энн.
– Прошу всех соблюдать тишину, – призвал их к порядку упитанный коротышка в вязаной безрукавке, по-видимому крупье. – Первый раунд из десяти. Выбрасывайте на счёт «три». Господа игроки, вы готовы?
– Всегда-а-а готовы! – хором протянули эти два болвана и немедленно зашлись от хохота, тыча пальцами друг в друга.
– Тогда начнём. – Крупье поднял руку, в которой покоился большой круглый секундомер. – Раз…
– А ну-ка, притормозите! Никто тут ничего не начинает! – раздражённо вмешалась Энн. – Какое «готовы»? Вы что, не видите, что оба, обалдуи этакие, чем-то накачались?
Все головы повернулись к ней – в том числе голова Джима. Учитель Саа утирал слёзы, никак не в силах справиться с приступом истерического хихиканья.
– Энни! – с натужной радостью возопил Джим. – Солнышко! До чего же здорово, до чего замечательно, что ты тут – не представляешь, как мы переживали, где ты да как; натурально извелись, просто-таки обыскались тебя!
– Да что вы говорите, Джим Бейкер?! И как же это вы не догадались поискать меня там, где от меня удрали?!
– Мадам, я вынужден настаивать на соблюдении тишины, – повысил голос крупье. – Состояние сознания игроков, покамест оно не мешает выполнять игровые действия, остаётся на усмотрение игроков.