— Хорошо, я согласна, — процедила сквозь зубы, прижав ладонь к груди, под плотно застегнутыми пуговками ворота проступил прохладный бугорок — таинственный медальон Цагна.
— Вот и ладненько. Вот и сговорились. Завтра с утра ты с кортежем отправишься к жениху. Жениху, хе-хе, — миролюбиво заулыбалась Мазози. — За неоценимую помощь клану я обещаю вытащить тебя из львиных когтей живой и невредимой, как только ты исполнишь свое предназначение. Теперь иди, отдохни. Лучшие апартаменты моего дворца в твоем полном распоряжении. — она громко хлопнула в ладоши и скомандовала трем заглянувшим в кабинет боудам. — Проводите гостью, накормите и устройте по высшему классу. А ты останься, — обратилась к Оити, и, дождавшись, когда тяжелая дверь плотно закроется за спиной Ольги и ее провожатых, тихо добавила. — Завтра с утра, как только кортеж отбудет, разберитесь с моим братцем, да смотри, по-тихому.
— Но, Моэдэ? А как же ваше обещание девушке Мантидай? Она ведь вернется…
— Какое обещание? Не смеши, — Мазози улыбнулась кровожадно и нервно. — Кто позволит ей вернутся? Кто ее выпустит? Как только девчонка расправится с царем, его львицы разорвут ее на клочки… Вот и все.
***
Три дня спустя…
Гэривэлл лежал с закрытыми глазами. Пахло рыбой и песком. И костром из сырых деревяшек.
— Просыпайся, пятнашка! Давай же, просыпайся! — неприятный знакомый голос грянул над ухом, заставил болезненно скорчиться под куском теплой прошитой ткани. Что это? Спальник?
— Бурый, это ты? Как я здесь оказался?
— Отбили у твоих взбесившихся сородичей.
Гэривэлл с трудом разомкнул веки. Глаза, как бойницы — похоже, лицо здорово опухло. Попробовал шевельнуться — на теле нет живого места.
Они с Бурым находились в какой-то прибрежной пещерке, скорее даже норе, вырытой в мокром, слипшемся песке. У выхода заваленного ветками и остатками подтухшей рыбы, слабо чадил огонек.
— Как вам это удалось? Там ведь целый отряд боуд за мной гнался?
— Скажи спасибо ученой и ее карабину, — гордо ответил Бурый и с благоговением повторил. — Караби-и-ин! Великая вещь.
— Вы вдвоем разогнали воительниц Мазози?
— Ну, не то чтобы вдвоем… Мы начали, а потом пришел черный лев, и все смешалось.
— Эй, Бурый, не утомляй больного разговорами, — раздался строгий голосок Энн. — Ему нужно немного отлежаться, чтобы мы смогли переправить его в лагерь. Дорога будет тяжелой. Там эта тварь… На равнине… Не даст нам спуску, придется гнать на полных парах. Гэривэлла мы и так здорово растрясли, пока несли сюда, а если повезем на пикапе…
— Не нужно меня никуда везти, я в порядке, — возразил раненый, попытался сесть и тяжело завалился набок. Тело не слушалось. Собравшись силами, он поднял дрожащую руку и ощупал голову.
— Не переживай, на месте твои уши, — успокоил Бурый. — Только одно тебе успели оторвать, но ученая его какой-то своей научной штукой приклеила.
— Да не «научной штукой», а био-клеем. Его недавно изобрели, специально для тех ран, которые зашивать неудобно или нецелесообразно. И вообще, причем тут уши? Уши — это мелочь. Я за другие раны больше переживаю. Хорошо, что в мобильной аптечке нашлось противовоспалительное, но, все равно, чем скорее мы сможем добраться до научного лагеря, тем лучше.
— Ты не права, — с умным видом возразил Бурый, — уши — не мелочь. У них, пятнашек, отгрызание ушей означает разжалование из знатных гиен в обычные. Так что ты ему своим клеем не только уши, но и честь сохранила.
— Какая дикость, — недовольно отмахнулась Энн, поправила висящий на шее бинокль и вынырнула из пещеры. — Пойду, осмотрюсь. Надо как-то отсюда выбираться.
Гэривэлл устало прикрыл глаза. Проклятье! Как же могло так случиться, что моэдэ Адеола, сильная и справедливая, была свергнута коварной молодой гиеной? Сестрица Мазози — не зря ее имя означает «слезы». Ее ведь изгнали из клана, но она вернулась. Пришла, чтобы править…
…и мстить.
Теперь Ольга в ее руках и неизвестно, какой станет ее судьба. Теперь Адеола, рядом с которой посланница Мантидай была бы в полной безопасности, мертва. Наверняка ее так же гнали к границам Мары, а потом растерзали на куски, накинувшись толпой… Меткий выстрел карабина ее не спас. Некому было спасать. А быть может, побоявшись вступать в бой с моэдэ самостоятельно, они просто выгнали ее на равнину, прямо в когти черному льву…
Мазози — его родная сестра, и ненавидит его с детства. За то, что их отец — могучий Маинасара — отдал свою силу не дочери, рожденной править наследной принцессе, а сыну. Сыну, судьба которого — вечно стоять у подножья иерархической лестницы или вовсе быть изгнанным.
Отец Мазози и Гэривэлла был непрост. Он сам решал, как распоряжаться собственным могуществом. Не просто так его звали Гиеньим Королем. Не просто так он был бел, словно снег, и неожиданно прекрасен, как фулабе. Не просто так его выбрала в мужья сама великая Мать — Кикуто-Эссами. Выбрала и пожалела. Потому что носил он золотой ошейник — древний символ служения людям и обладал силой света такой мощи, какой не нашлось бы ни у одного существа во всей Маре.
Узнав, что вся сила Саванны перешла не дочери, а сыну, Кикуто-Эссами впала в ярость и изгнала Маинасару из Мары. Он не стал спорить, но, спустя два года, вернулся и забрал Гэривэлла с собой. Кикуто-Эссами не было в замке. Она отправилась на поиски проникшего на ее земли врага — черного льва. Гэривэлл хоть и был мал, хорошо запомнил тот день…
Он помнил, как отец, огромный и беловолосый, в алом плаще, вошел в замок моэдэ. С ним пришли вооруженные мораны. И они — мораны — не признающие власти чужаков, в особенности оборотней, почтительно кланялись ему и звали его — Маинасара-бвана. Гэривэлл помнил, как, пораженные могучей волей, упали на животы телохранительницы моэдэ, как корчились они и щелкали от бессилия челюстями, способными с одного укуса раздробить хребет льву. Эти самые отважные, самые сильные и надежные воительницы были оставлены, чтобы присматривать за принцем и принцессой… Тогда, силой воли уложив на землю взрослых гиен, отец бережно отодвинул в сторону крошечную черную Мазози (лет до трех-четырех дети боуд не могли контролировать обороты и часто оставались в одном — зверином — облике) и, подцепив за шкирку визжащего от волнения Гэривэлла, сунул его за пазуху, приговаривая:
— Она останется здесь и будет править зверями, а ты будешь служить людям…
И унес.
Унес за границы Мары и оставил жить с людьми в крошечной деревушке, затерянной среди лесов и скал, а сам ушел на юг, в древние земли. Как ни странно, люди любили Гэривэлла, но однажды пришли леопарды и убили всех людей…
Так Гэривэлл вновь вернулся в свой клан. Там его ждала судьба оружейника и разведчика — обычная для большинства мужчин его племени. Он служил верой и правдой своему клану, матери и сестре, пока те сражались с врагами.
Сестра Гэривэлла, Мазози, стала великой воительницей. Никто не сомневался, что в ближайшем будущем амбициозная дочь великой Матери возглавит гиенью армию, но все изменила одна единственная битва. В той битве Мазози дала слабину, позволив страху завладеть собственным сердцем. Дочь моэдэ сбежала с поля боя, решив тем самым его исход не в пользу своих сородичей. Лучшие воительницы пали в том сражении. Погибла и сама Кикуто-Эссами. Будь дочь рядом, все могло сложиться по-другому, но страх Мазози превысил тогда все и вся, и имя этому страху было — Гиза-Бвана.
За проявленную трусость Мазози изгнали из клана. Ее место заняла младшая двоюродная сестра Кикуто-Эссами — справедливая и осторожная Адеола…
А теперь, выходит, изгнанная Мазози дорвалась-таки до власти? Вернулась и натворила дел… и, Солнце знает, чего еще натворит…
— Ученая, это ты? — разорвал тишину размышлений голос Бурого.
Колыхнулся воздух, двинулась быстрая тень.
— Тише, — Энн прижала палец к губам и бесшумно опустилась на песчаный пол норы. — Они нашли нас. Черные львы сжимают кольцо. Их там штук сто. Они совсем рядом. Даже на пикапе будет сложно пробиться — навалятся скопом!
— Значит, дадим бой здесь, под землей, — Бурый свирепо фыркнул и хлопнул ладонью по ножнам меча. — Всей сотней им в нору не протиснуться, придется лезть поодиночке!
— Оставаться здесь самоубийство. Все равно достанут. Придется пробиваться к лагерю, но шансы… слишком малы.
— Так или иначе, — бурчал Бурый, — а сдаваться и опускать руки я не привык. Что скажешь, пятнашка? Хватит силенок подняться на ноги и подороже продать свою жизнь?
Гэривэлл не ответил ему. Взглянув на ученую, спросил:
— Солнце в зените?
— Что? — рассеяно переспросила Энн.
— Я спрашиваю, солнце поднялось высоко?
— Да.
— Тогда пробьемся, — уверенно заявил Гэривэлл, сел и, вытянув перед собой руку, продемонстрировал остальным кончики пальцев, охваченные языками ослепительно белого пламени. — Пора выдвигаться в лагерь, а там — посмотрим.
Конец второй книги