[29].
Их небольшие десантные шлюпы были сделаны из фанеры; на каждом имелась надувная резиновая лодка, чтобы доставлять на берег все необходимое, а после операции подбирать пловцов. Но, несмотря на кажущуюся несерьезность экипировки, к тому времени, когда подводники отправились на Окинаву, они уже доказали свою ценность. Операция по вторжению стала во многом зависеть от них.
Кауфман руководил 12 командами на Окинаве – крупнейшей группе островов архипелага Рюкю, в который входили также острова Керама и Иэдзима. В каждой команде было по 100 человек плюс небольшой штаб. Перед началом наступления водолазы проделали огромную работу. Нищая, густо населенная крестьянами Окинава была выбрана по единственной причине: она находилась достаточно близко к врагу. Окинаву и самый южный из основных островов Японии, Кюсю, разделяло чуть больше 500 км. Проще говоря, это был лучший плацдарм для вторжения.
Команды Кауфмана должны были расчистить для него путь.
При помощи взрывов водолазы прорубали судоходные каналы в коралловых рифах. Однажды, чтобы проделать канал 9 м шириной и 90 м длиной, который бы позволил колесному транспорту добираться до берега во время отлива, им пришлось задействовать 16 тонн взрывчатки. Взрыв оказался настолько мощным, что на некоторых американских кораблях решили, что их атакуют.
В другом месте высадки команда водолазов обнаружила 3100 заостренных деревянных кольев, переплетенных между собой колючей проволокой, к которым вдобавок крепились мины. Это заграждение было сооружено на коралловом рифе на глубине около 2 м под водой. И пока американские канонерки отвлекали внимание врага, ведя огонь над головами водолазов Кауфмана, те закрепили на кольях взрывчатку и разом уничтожили преграду.
Другая разведгруппа нашла 260 крошечных посудин, спрятанных в пещере. Это были «лодки смертников», которые нагружали взрывчаткой и под управлением морских камикадзе направляли к американским кораблям. Кауфман приказал взорвать и их.
Параллельно с подрывными работами люди Кауфмана вели разметку глубин на рифах и подмечали лучшие места для высадки на берег. Будучи около 100 км в длину и 16 км в ширину, остров Окинава имел десятки километров береговой линии. Всякий раз, когда готовилась очередная армейская или флотская высадка на новом месте, обращались к Кауфману.
1 апреля 180 тыс. солдат и морских пехотинцев высадились на Окинаве.
Водолазы Кауфмана понадобились и во время высадки на Иэдзиму 16 апреля. Для его людей это была обычная работа, но, когда Кауфман позднее слышал название этого острова, каждый раз он вспоминал о своем друге Эрни.
Эрни Пайл, легендарный военный корреспондент, был убит на Иэдзиме 18 апреля выстрелом снайпера. Пайл прошел вместе с солдатами пол-Европы и совсем недавно прибыл на Тихий океан. Он хотел сделать очерк о командах Кауфмана. Это «наполовину рыбы, наполовину психи», метко написал о них Пайл, но Кауфман попросил его притормозить публикацию. Японцы тоже читали газеты, и водолазы могли стать легкой добычей в море, если бы японские стрелки поняли, что за ними надо следить.
– Позволь объяснить тебе это так, – сказал Кауфман Пайлу. – Я что-то вроде менеджера бейсбольной команды, который выиграл десять матчей подряд в одной и той же грязной рубахе, и теперь не собирается ее снимать, пока не проиграет. Как бы она ни воняла[30].
Пайл покачал головой.
– Да это самый плохой аргумент против свободы прессы в США из всех, что я слышал[31].
Кауфман понимал, почему Пайл так торопится написать о его водолазах-подрывниках. Дело было не только в сенсации. Пайл действительно хотел, чтобы эти парни получили «признание американского народа, которое они заслужили».
Известие о смерти Пайла потрясло Кауфмана и многих других, кто его знал. Сначала Рузвельт, теперь Эрни. Не говоря уже о тех жертвах, которые ежедневно приносились на алтарь войны.
Итак, Кауфман убедился, что все поднялись на борт эсминца. Он дал команду перекусить и отдохнуть. Бои усиливались, и впереди их наверняка ждали новые разведзадания, новые залпы вражеских орудий, новые атаки камикадзе. Годы войны позади. Годы войны впереди. Со всех сторон их окружала смерть. Смерть без конца.
В тот момент Кауфман не знал ни о Лос-Аламосе, ни о мощной бомбе, которую там создавали. Он знал только то, что японцы будут биться до последнего солдата, а после Окинавы их ждет следующая цель. Самая крупная. Самая кровавая.
И если сейчас Окинава кажется адом, то впереди будет кое-что пострашнее.
Обратный отсчет:103 дня25 АПРЕЛЯ 1945 г.ВАШИНГТОН, ОКРУГ КОЛУМБИЯ
Гарри Трумэн стал президентом всего 12 дней назад, но уже успел показать свой особый стиль работы. При Рузвельте совещания Кабинета затягивались надолго, поскольку тот привык потчевать свою команду нескончаемыми историями. Трумэн же предпочитал деловой подход, быстро улаживая вопросы, переходя от одного пункта повестки к следующему.
– Все, что он говорил, касалось конечных решений, – отметил член Кабинета Генри Уоллес, которого Трумэн когда-то сменил в должности вице-президента, а сейчас оставил министром торговли, как и при Рузвельте. Правда, затем Уоллес добавил двусмысленный комплимент: – Порой даже казалось, что он спешит принять решение прежде, чем его обдумать[32].
Однако впереди его ждала совсем другая встреча. Решение, которое Трумэну предстояло принять по ее результатам, обещало стать самым трудным в его карьере, да и в карьере любого президента. Накануне Трумэн получил письмо от военного министра Стимсона: «Я полагаю, нам крайне важно как можно скорее поговорить по вопросу особой секретности». Далее Стимсон напоминал ему о короткой вечерней беседе после президентской присяги. Теперь он хотел посвятить его в подробности: «Думаю, вам следует узнать об этом безотлагательно».
Прочитав письмо, Трумэн оставил под ним распоряжение для своей команды: «Включить в список на завтра, среду, 25-го».
Еще год назад мало кто мог помыслить, что Трумэн станет вице-президентом, а уж тем более заменит Рузвельта в качестве главнокомандующего. Когда летом 1944 года Рузвельт пошел на четвертый срок, лидеры Демократической партии постарались не допустить Генри Уоллеса на должность вице-президента. Он был слишком интеллектуален, а его взгляды – слишком левыми. И, поскольку здоровье Рузвельта ухудшалось, они опасались, что в конечном счете Уоллес окажется в его кресле до конца президентского срока. Но кто сможет подвинуть Уоллеса? Несмотря на свое слабое здоровье, Рузвельт отказывался от мысли, что страной может руководить кто-то другой.
Пока президент продолжал игнорировать эту проблему, лидеры партий перебирали возможных кандидатов. Имелся Джеймс Бирнс, бывший сенатор и судья Верховного суда, которого Рузвельт убедил оставить юстицию, чтобы возглавить Управление военной мобилизации. Трумэн согласился выступить с речью на предстоящем съезде демократов в поддержку кандидатуры Бирнса. Баллотировался также лидер сенатского большинства Олбен Баркли. Но Уоллеса все это ничуть не беспокоило. Опрос института Гэллапа в июле 1944 года показал, что предложение Трумэна поддержали лишь 2 % избирателей.
Сам Трумэн, младший сенатор из Миссури, был весьма симпатичным человеком – умным, трудолюбивым, общительным. При росте 175 см он отличался решительным характером, говорил прямо, любил крепкое словцо и преуспевал на ухабистом политическом поприще. Его карьера была, мягко говоря, извилистой. Фермер, кассир в банке, агент по продажам, торговец галантереей (последнее предприятие загнало его в немалые долги). В молодости он служил офицером-артиллеристом и был отмечен наградой как ветеран Первой мировой.
В 1922 году Трумэн разорился и остался без работы[33]. Неизвестно что бы с ним сталось, если бы не бывший сослуживец Джим Пендергаст. Дядя Джима, Том Пендергаст, был видным политиком от Демократической партии в Канзас-Сити, и ему срочно требовался кандидат на должность судьи в округ Джексон – по сути, его представитель в этом округе.
Пендергаста считали коррупционером, а Трумэн умел произвести благоприятное впечатление. Он сделал акцент на честности, дав клятву не украсть ни цента, пообещал заасфальтировать грунтовые дороги и в результате выиграл с перевесом чуть менее чем в 300 голосов. Так в 38 лет он начал карьеру политика.
Его следующий шаг по политической лестнице может показаться неправдоподобным. В 1934 году в американском сенате освободилось место от штата Миссури. Пендергаст сделал предложения трем кандидатам, но все они отказались. Время истекало. В сенате уже заседал один человек от Миссури, но он был из Сент-Луиса, а Пендергасту нужен был свой сенатор, который бы защищал интересы его организации на западе штата, в Канзас-Сити.
Когда ребята Пендергаста обратились к Трумэну, он тут же назвал им причины, по которым их предложение не имело смысла:
– Я никому не известен и у меня нет денег.
Люди Пендергаста обещали поддержать его финансово и организационно. Трумэн понял, что ему выпал шанс.
Он поднял свой послужной список и сделал ставку на решенную им проблему дорог. Как сказал школьный учитель Трумэна, «этот парень вытащил округ Джексон из грязи». Его предвыборная кампания «Поддержим Рузвельта» была простой и понятной, но значила для людей очень много: шел второй год «Нового курса»[34]. А самое главное, его поддерживал политический аппарат в Канзас-Сити. Когда он выиграл внутрипартийные выборы, что обеспечило его избрание в демократическом штате Миссури, газета St. Louis Post-Dispatch заклеймила его «посыльным Пендергаста».
Однако он сумел привлечь к себе внимание в качестве председателя специального сенатского комитета по наблюдению за ходом Национальной оборонной программы, почти сразу получившего известность как «комитет Трумэна». Работа комитета заключалась в расследовании нарушений при заключении контрактов по оборонным заказам.