Своей нынешней работой Гровс был в некотором смысле обязан ненависти, которую Адольф Гитлер питал к евреям. В 1933 году, когда тот пришел к власти в Германии, нацистские гонения на евреев заставили бежать из страны сотни ведущих ученых, профессоров и исследователей.
Физик Лео Силард из Берлинского университета нашел убежище в Лондоне, где его осенила поистине фантастическая идея. Он предположил, что расщепление атома – мельчайшей из частиц, образующих химические элементы, – приведет к цепной реакции, которая «высвободит энергию в промышленных масштабах». Это позволило бы начинить атомную бомбу, которая была предсказана в книге Герберта Уэллса «Освобожденный мир».
Спустя пять лет группа немецких ученых подтвердила предположение Силарда, расщепив атомы урана путем их бомбардировки нейтронами. Высвободившейся в результате процесса деления ядра энергии было достаточно для создания бомбы. Но предстояло пройти еще очень большой путь от лабораторных исследований до реального поля боя.
Силард, который стал преподавателем Колумбийского университета в Нью-Йорке, и его коллега-физик Энрико Ферми доказали, что уран является элементом, наиболее подходящим для создания цепной реакции. Силард опасался, что, если немецкие ученые создадут атомную бомбу, Гитлер использует ее для достижения своей цели – мирового господства арийской расы.
Но как предупредить лидеров свободного мира об этой угрозе? Силард обратился за советом к своему старому преподавателю, тоже иммигранту, которого звали Альберт Эйнштейн.
К концу 1930-х годов этот физик германского происхождения был самым известным в мире ученым. Его имя стало синонимом слова «гений». Эйнштейн, удостоенный Нобелевской премии в 1921 году, разработал новаторские теории, которые заставили пересмотреть традиционное понимание времени, пространства, материи, энергии и гравитации. В 1933 году, когда Гитлер пришел к власти, Эйнштейн находился с визитом в Соединенных Штатах. Будучи евреем, он решил остаться в Америке и получил должность в новом Институте перспективных исследований в Принстоне.
Теперь Эйнштейн взялся решить вопрос, мучивший Силарда. В письме от 2 августа 1939 года он сообщил президенту Рузвельту следующее: «Одна бомба такого типа, доставленная на лодке в порт и взорванная там, вполне может разрушить весь порт вместе с прилегающими территориями»[41].
Эйнштейн проинформировал Рузвельта, что ученые в Америке и Британии уже проводят ядерные исследования, но, по некоторым признакам, Германия делает то же самое. «Мне стало известно, что Германия в настоящее время прекратила продажу урана, добытого в шахтах на территории захваченной Чехословакии». Он отметил также, что сын одного высокопоставленного немецкого чиновника стал куратором Института кайзера Вильгельма в Берлине, где в тот момент воспроизводились американские опыты с ураном.
Рузвельт серьезно отнесся к предупреждению Эйнштейна и организовал собственную «цепную реакцию». Президент учредил Консультативный комитет по урану, который должен был накапливать радиоактивные материалы для текущих исследований и разработок. Деятельность комитета оставалась довольно вялой вплоть до марта 1941 года, когда Черчилль попросил Рузвельта отдать ядерной программе «высший приоритет». Британцы активно проводили свои исследования под руководством физика Нильса Бора, но их лаборатории постоянно подвергались атакам немцев. В результате Консультативный комитет получил кодовое название S-1 и перешел под начало Гровса.
Одним из первых, кого Гровс привлек к работе, стал Оппенгеймер в роли научного руководителя. Ведущие ученые были рассеяны по всей стране, и Гровс решил собрать их на специальных объектах, где они смогли бы совместно вести разработку оружия.
Основной объем работ, согласно его плану, ложился на три объекта под кодовыми названиями X, Y и W. Каждый из них должен был специализироваться на отдельном направлении. Сами секретные базы предстояло создать с нуля. Первую, проект X, решено было разместить в штате Теннесси, в сельской местности, примерно в 25 милях к северо-западу от Ноксвилла. Инженеры и подрядчики прибыли в этот район, известный как Ок-Ридж, в феврале 1943 года и построили исследовательские лаборатории, офисные здания и дома для сотрудников, защищенные заборами и постами охраны. Проект X представлял собой обогатительную фабрику – источник оружейного урана для атомных бомб. Здесь рабочие при помощи цепной реакции кропотливо выделяли из тонн урана крошечные порции изотопов урана-235. Чтобы заполнить ураном-235 один блок объемом с бутылку, требовались тысячи тонн сырья. Обогащенный уран хранили в неприметном искусственном гроте неподалеку от заброшенной фермы. Гровс хотел накопить как можно больше радиоактивного вещества, поэтому он построил в Ок-Ридже первый в мире графитовый ядерный реактор. В нем использовали уран для создания второго вида ядерного топлива – плутония. Плутоний-239 имел больший взрывной потенциал, чем его исходный элемент. В природе плутоний встречается редко, а расщепляемый плутоний-239 в принципе не имел другого применения, кроме ядерных взрывов. За несколько месяцев Ок-Ридж создал немалый запас урана-235 и плутония-239, но Манхэттенскому проекту требовалось больше. В сентябре 1944 года в Хэнфорде, штат Вашингтон, построили объект W – еще одну обогатительную фабрику. Внезапно Соединенным Штатам понадобился уран, причем в большом количестве.
Единственные известные месторождения в Штатах находились в Скалистых горах на территории Колорадо, но их было слишком мало. Гровс обратился к Бельгийскому Конго. Бельгия капитулировала перед нацистами в 1940 году, но ее колония все еще оставалась на стороне союзников. В 1943 году Корпус военных инженеров армии США стал предоставлять бесплатные услуги по строительству для бельгийской горнодобывающей компании, которой принадлежали урановые рудники в Конго.
Следующим шагом Гровса, располагавшего теперь запасом топлива, был поиск места для сборки бомбы. Оппенгеймер предложил Гровсу Лос-Аламос, где провел часть своего детства. Отдаленная местность подходила идеально, и вскоре там выросла лаборатория по исследованию и созданию атомного оружия – объект Y.
В целом Оппенгеймер и Гровс ладили друг с другом, но генерал настаивал на том, чтобы гражданские служащие в Лос-Аламосе работали в условиях полной секретности и были по-военному расторопны. Его бесцеремонность задевала многих независимо мыслящих ученых, которые боялись его визитов в Лос-Аламос. Неприязнь была взаимной: со своей стороны, Гровс считал ученых «детьми, чокнутыми и надменными».
– Я – импресарио грандиозной оперы с бюджетом в два миллиарда долларов и тысячами капризных звезд, – говаривал Гровс[42].
И вот сейчас, 25-го апреля, в Овальном кабинете эта «опера» приблизилась к своей премьере. Генерал Гровс вручил президенту доклад на 24 страницах, который описывал деятельность комитета S-1 во всех деталях. Трумэн читал свой экземпляр, а Стимсон и Гровс изучали второй.
Доклад начинался с раздела «Цель разработки»: «Успешная разработка атомной бомбы предоставит Соединенным Штатам оружие колоссальной силы, которое должно стать решающим фактором быстрой победы в текущей войне и сохранения жизней и материальных ценностей американцев».
Гровс детально описывал невообразимую силу нового сверхоружия: «По оценкам, взрывная мощность каждой бомбы составляет от 5 тыс. до 20 тыс. тонн в тротиловом эквиваленте, а в дальнейшем возможно увеличение и до 100 тыс. тонн».
В докладе Гровса была подробно объяснена природа взрывной силы расщепленного атома, описан процесс изготовления бомбы и рассказана история Манхэттенского проекта с момента его возникновения в 1939 году до перехода к производственному этапу с «чрезвычайными мерами безопасности», принятыми для сохранения полной секретности операции.
Далее шел раздел «Зарубежная деятельность». Согласно представленной в нем информации, с 1943 года Советский Союз проявлял «большой интерес к нашей работе, а его дипломаты, информаторы и шпионские группы в Соединенных Штатах прилагали усилия для получения конкретной информации о проекте».
Что касается Германии, то в докладе отмечалось большое количество немецких ученых, работавших в области атомной энергии, и сообщалось, что с 1941 года стали поступать сведения о том, что Германия «собирается применить атомную бомбу огромной силы». Но, поскольку теперь нацистский режим приближался к краху, авторы доклада констатировали, что «у Германии уже не будет возможности использовать атомную бомбу в этой войне».
Завершался доклад следующим выводом: «Атомная энергия под контролем миролюбивых стран должна обеспечить мир во всем мире на грядущие десятилетия. В случае же ее злонамеренного использования она способна привести к уничтожению нашей цивилизации».
Дочитав, Трумэн засыпал Стимсона и Гровса вопросами. Его потрясло то, что такой крупный и дорогостоящий проект, включающий производственные объекты по всей стране, до сих пор оставался в секрете. Он спросил, когда бомба сможет быть приведена в боевое состояние, и Стимсон повторил то, что уже было написано в докладе: «В течение четырех месяцев».
Трумэн понимал, что бомба сможет резко приблизить окончание войны. Но его беспокоили также непосредственное влияние, которое она окажет на международные отношения, особенно между американцами и русскими, и долгосрочные последствия для всей планеты.
Во время чтения доклада Трумэн несколько раз застревал на технических подробностях, а прочитав, сказал, что его трудно усвоить в один присест.
– Я не люблю читать бумаги, – пожаловался он.
Гровс ответил, что упростить итоговый доклад невозможно.
– Мы не сможем рассказать вам еще более сжато. Это действительно большой проект[43].
При этих словах последние сомнения президента в том, поддерживать ли деятельность комитета S-1, рассеялись.