— Молчи и пей, — скомандовала тётя Пол, выкладывая на стол несколько тонких досточек и холщовых полосок.
— Фу, какая мерзость, — пробормотал, скривившись, Дорун.
— Так и надо, — ответила тётя. — Ничего не оставляй. До дна!
— Больше не могу! — простонал Дорун.
— Прекрасно! — угрожающе прошипела тётя Пол и, отодвинув дощечки, сняла с крючка длинный острый нож.
— Что ты собираешься делать? — дрожащим голосом спросил Дорун.
— Раз не хочешь пить лекарство, придётся отрезать руку.
— Отрезать?! — вытаращив глаза, завопил мальчишка — Да, примерно в этом месте, — коснувшись кончиком ножа локтя, пообещала она.
Дорун со слезами на глазах залпом проглотил остаток жидкости и через минуту уже клевал носом, чуть не падая со стула. Только когда тётя Пол соединила концы сломанной кости, мальчик закричал, но почти тут же опять заснул.
Тётя Пол о чём-то тихо поговорила с перепуганной матерью Доруна и велела Дернику отнести его в постель.
— Ты ведь не отрезала бы ему руку? — спросил Гарион. Тётя бесстрастно оглядела его.
— Ты думаешь? — ответила она, и Гарион почувствовал, что уже вовсе не так уверен в том, была ли угроза нарочитой.
— Думаю, не мешает перемолвиться словом-другим с мистрис Забретт, — добавила она — Забретт убежала, когда Дорун свалился с дерева, — пояснил Гарион.
— Найди её.
— Но она спряталась, — запротестовал мальчик. — Всегда убегает, если что-то неладно. Даже не знаю, где искать.
— Гарион! Я не спрашивала, знаешь ли ты, где искать Просто приказала пойти и привести её ко мне.
— А если она не пойдёт? — заупрямился мальчик.
— Гарион!
Голос был таким повелительным, что Гарион мгновенно исчез.
— Я тут совсем ни при чём! — начала отпираться Забретт, как только Гарион ввёл её в кухню.
— Ты, — скомандовала тётя Пол, показывая на табуретку, — сядь сюда!
Забретт, широко раскрыв глаза и рот, молча уселась.
— А ты, — продолжала тётя, указав Гариону на дверь, — немедленно вон!
Гарион поспешно убежал.
Через десять минут рыдающая девчонка, спотыкаясь, вышла. Тётя Пол остановилась у двери, глядя ей вслед холодными как лёд глазами.
— Ты её отшлёпала? — с надеждой спросил Гарион. Тётя Пол одним взглядом пригвоздила его к месту.
— Конечно, нет. Девочек шлёпать нельзя.
— Ну я бы ей наподдал! — разочарованно заметил Гарион. — А что ты с ней сделала?
— Тебе, видать, нечем заняться? — осведомилась тётя.
— Нечем. Ну совсем, — заверил Гарион, что, конечно, было ошибкой с его стороны.
— Прекрасно! — воскликнула она, ухватив его за ухо. — Пора уже и зарабатывать себе на хлеб. В чулане полно грязных горшков. Пойди почисть.
— Не знаю, за что ты на меня сердишься, — запротестовал Гарион, пытаясь вывернуться. — Не я же виноват, что Дорун взобрался на это дерево!
— В чулан. И немедленно! — приказала она.
Конец весны и начало лета прошли без особых событий. Дорун, конечно, не мог принимать участия в играх, пока кость не срослась, а Забретт была страшно потрясена тем, что сказала тётя Пол, и поэтому близко не подходила к мальчишкам. Оставался только Рандориг, но играть с ним было не очень то весело, потому что, как уже говорилось, особым умом парень не отличался. Изнывая от безделья, мальчики часто ходили в поля, наблюдали, как трудятся работники, слушали их разговоры.
Именно этим летом батраки на ферме Фолдора толковали о битве при Во Мимбре, самом значительном событии в истории Запада. Гарион и Рандориг заворожённо слушали, как рассказчик повествовал об ордах Кол-Торака, неожиданно напавших на западные народы пятьсот лет назад.
Всё началось в 4865 году по местному летосчислению. Именно тогда орды мергов, недраков и таллов перешли горы с востока и осадили Драснию, а за ними волна за волной накатывались маллорийцы.
После того как Драсния была безжалостно раздавлена, энгараки повернули на юг, в просторные, покрытые зелёной травой долины Олгарии, и осадили неприступную крепость, называемую Олгарской Твердыней. Осада длилась восемь лет, пока наконец обозлённый Кол-Торак не отвёл войска, направив их на запад, в Алголанд, и только тогда в других королевствах стало известно, что энгараки пришли поработить не только олорнов, но и все государства Запада.
Сендары, участвующие в сражении, были частью сил под предводительством Бренда, хранителя райвена. Силы эти состояли из райвенов, сендаров и астурийских арендов. Они атаковали энгараков с тыла. На левом фланге бились олгары, драснийцы и алгосы; на правом — толнедрийцы и чиреки; спереди нападали легендарные храбрецы — мимбратские аренды. Битва продолжалась много часов, пока наконец в центре поля не встретились в единоборстве Бренд с самим Кол-Тораком.
От того, чем кончится этот поединок, зависел исход всего сражения.
Хотя со времени той битвы титанов сменилось уже двадцать поколений, события были всё так же свежи в памяти сендарийских крестьян, работавших на ферме Фолдора, будто произошли только вчера. Описывался каждый выпад, каждый удар, каждый манёвр.
Наконец, когда Бренд уже, казалось, будет повержен, он сорвал ткань, закрывавшую щит, и Кол-Торак отпрянул, на какой-то момент растерялся и тут же был сражён.
Для Рандорига повествования о поединке было вполне достаточно, чтобы кровь арендов, текущая в его жилах, закипела Гарион, однако, понял, что история не даёт ответов на некоторые вопросы.
— Почему щит Бренда был закрыт? — спросил он Крэлто, одного из старших батраков. Тот пожал плечами:
— Так уж было. Все говорят.
— Может, этот щит волшебный? — настаивал Гарион.
— Кто знает! Вполне возможно, хотя я никогда не слышал, чтобы кто-то упоминал об этом. Знаю только, что, когда Бренд открыл щит, Кол-Торак уронил свой, и Бренд вонзил меч прямо в глаз Кол-Торака, — так мне говорили.
Гарион упрямо затряс головой.
— Не понимаю, — протянул он. — Почему какой-то щит так напугал Кол-Торака?
— Не могу сказать Не слыхал никакого объяснения этому, — пояснил Крэлто.
Несмотря на то что Гарион не был удовлетворён рассказом, он сразу же согласился на предложение Рандорига вновь воссоздать все детали поединка.
Следующие два дня прошли в непрерывном сражении. Устав тыкать в приятеля палкой, заменяющей меч, Гарион решил, что для пущего правдоподобия им необходимо вооружение. Два чайника и большие крышки с горшков таинственным образом исчезли с кухни тёти Пол; Гарион и Рандориг обрели теперь шлемы и щиты.
Теперь можно было воевать.
Всё шло просто превосходно, пока Рандориг, который был выше, старше и сильнее, не нанёс довольно увесистый удар по голове Гариона своим деревянным мечом. Край чайника врезался в бровь Гариона; потекла кровь. В ушах мальчика стоял непрерывный звон, яростное возбуждение кипело в жилах. Он медленно поднялся.
Впоследствии Гарион так и не смог ясно припомнить, что произошло, — воздух разрезали только отрывистые проклятия, которыми он осыпал Кол-Торака; с губ сыпались слова, никогда не слыханные ранее, смысла которых не понимал ни сам мальчик, ни его «противник». Знакомое, слегка глуповатое лицо Рандорига неожиданно приобрело совсем другие черты, превратившись в чудовищно уродливую маску.
И Гарион, охваченный яростью, вновь и вновь бросался на врага, сжигая его горящим в сердце огнём. Но внезапно всё кончилось. Бедняга Рандориг лежал у его ног, избитый до полусмерти, не в силах сопротивляться безжалостному нападению.
Гарион ужаснулся тому, что совершил, но одновременно, как ни странно, испытал лёгкое пьянящее чувство победителя, торжествующего над злом.
Позже на кухне, где обычно лечились все раны и болезни, тётя Пол перевязала раны молча, почти без замечаний. Рандориг, по всей видимости, довольно легко отделался, хотя лицо распухло и стало лиловым от синяков, а глаза почему-то разбегались в разные стороны. Холодные компрессы и питьё тёти Пол быстро вернули его в прежнее состояние. Однако рана на лбу Гариона потребовала более серьёзного лечения. Тётя попросила Дерника держать мальчика, а сама взяла иглу с ниткой и хладнокровно зашила порез, будто это разорванный рукав, совершенно не обращая внимания на вопли пациента. Казалось, она гораздо сильнее расстраивается из-за прохудившихся чайников и побитых крышек, чем из-за ран, полученных мальчиками на поле битвы.
Когда всё было кончено, у Гариона разболелась голова, и пришлось отнести его в постель — По крайней мере я побил Кол-Торака, — сонно объявил он тёте Пол.
Та резко вскинула голову.
— Откуда ты знаешь о Тораке? — сурою спросила она.
— О Кол-Тораке, тётя Пол, — терпеливо пояснил Гарион.
— Отвечай!
— Работники, Крэлто и остальные, рассказывали о Бренде, и Во Мимбре, и Кол-Тораке. Мы с Рандоригом разыгрывали битву. Я был Брендом, а он — Кол-Тораком. Только мне не пришлось открывать свой щит, потому что Рандоригу сразу удалось стукнуть меня по голове.
— А теперь выслушай меня, Гарион, — сказала тётя Пол, — и хорошенько запомни. Никогда не смей больше произносить имя Торака.
— Его зовут Кол-Торак, тётя Пол, — поправил Гарион, — а не просто Торак.
И тут она ударила его — то, чего никогда не делала раньше. Пощёчина ошеломила мальчика гораздо больше, чем боль, хотя удар оказался не слишком силён.
— Ты никогда больше не произнесёшь имя Торака. Никогда! — повторила она — Это очень важно, Гарион. Твоя жизнь зависит от молчания. Обещай мне.
— Зачем так злиться? — оскорблённо начал он.
— Обещай!
— Хорошо, обещаю. Это была всего-навсего игра.
— Очень глупая игра Ты чуть не убил Рандорига.
— А он меня? — запротестовал Гарион.
— Тебе опасность не грозила А теперь спи.
Голова мальчика стала лёгкой, во рту всё ещё оставался вкус странного горького зелья, принесённого тётей Пол, но сон был тревожным, наполненным кошмарами, и Гариону казалось, что он слышит глубокий грудной голос тёти: