Весь прошлый год, когда Москву и особенно ближнее Подмосковье сотрясали самые невероятные слухи и домыслы относительно судьбы тогдашнего престарелого президента и сценария предстоящих новых выборов, они выстраивали сложную политическую конструкцию, поддавшись на лестные уговоры и вкусные обещания Алика Сапрыкина, сумевшего втравить трех стариков в свои политические интриги… Ту игру, правда, он проиграл вчистую: когда Дед под самый Новый год внезапно объявил о своей отставке, прозвучало имя преемника, о котором Алик никогда не думал как о серьезном противнике. И вся его конструкция полетела к черту… Но он продолжал трепыхаться, потому что, как намекнул им Сапрыкин, у него проклюнулся доступ к очень большим деньгам. Он даже упомянул вскользь, что порядок цифр сопоставим с бюджетом страны. Тогда-то они и придумали ему шутливое прозвище «наш финансист».
Поняв, что Алик немного темнит, Анатолий Игнатьевич по своим каналам узнал, что Сапрыкин через своего верного помощника Николая Ивановича Соколова, или Колю, сумел раскопать офшорные счета, на которых хранились деньги не только концерна «Госснабвооружение» и куда выводились многомиллионные средства, вырученные за поставки вооружений в страны ближнего и дальнего зарубежья, но и деньги воровского общака, собиравшиеся смотрящими со всей территории России. Сведения эти заслуживали доверия, потому что, как выяснил Анатолий Игнатьевич, всей коммерцией в концерне фактически занимался заместитель директора Владислав Игнатов — крупный криминальный авторитет по кличке Варяг, хранитель российской воровской казны. И очень даже было похоже на то, что на этик самых тайных офшорных счетах «Госснабвооружения» как раз и хранился воровской общак… Наведя далее справки, Черемин узнал, что Игнатов попал на столь высокую должность не просто так, с улицы, а его, сначала отмазав от всех уголовных дел, туда посадили доброхоты, давно сотрудничавшие с Варягом и с его помощью намеревавшиеся решить важные политические вопросы. Мелькнула фамилия депутата Шелехова, убитого за несколько месяцев до начала избирательной кампании…
— Не делаются, — кивнул Анатолий Игнатьевич. — Исчез он и впрямь слишком внезапно. Как говорится, даже записки не оставил.
— Ну так что мы будем делать? — несколько раздраженно спросил Михаил Фаддеевич. — Неужели так и оставим? Этот сопляк нас фактически обвел вокруг пальца!
Анатолий Игнатьевич усмехнулся:
— Ну уж! Мы ж ему ни копейки не дали. Другое дело, что он, похоже, решил самолично этими деньгами воспользоваться. Но если правда то, что я слышал… Там же миллиарды долларов! — Он даже понизил голос. — Куда ему столько? Не подавится?'
— Вряд ли. Алик не настолько дурак, чтобы просто их подгрести под себя. Он же должен отдавать себе отчет, что за присвоение таких денег — тем более воровских денег — его просто убьют! — возразил Андрей Парамонович, до этого момента сохранявший глубокомысленное молчание. — Но у меня есть предложение. Один мой старый приятель, тоже из нашего ведомства, давно уже, как и я, в отставке, занимается крупным бизнесом.
— Нефть? — перебил Юдин, саркастически улыбнувшись.
— Лучше! Лучше, любезный! Чистые якутские алмазы!.. Так вот, я ему грешным делом рассказал как-то еще в прошлом году про нашего Алика, про его дела, и он, знаете ли, заинтересовался. Больше того, он связался кое с кем и установил за Сапрыкиным наблюдение. Он держал его на коротком поводке весь последний год. Не удивлюсь, если ему теперь известно местонахождение нашего финансиста…
— Зачем же вы выложили ему такую важную информацию? — недовольно скривился Михаил Фаддеевич. — Я, кажется, знаю, о ком вы толкуете. Очень ненадежный типус. Очень ненадежный. Это Неустроев! — И по лицу Андрея Парамоновича поняв, что попал в самую точку, продолжал несколько раздраженно: — Нет, милейший, так дело не пойдет. Неустроев и его гоп-компания — я знаю эту публику, — они будут божиться родной мамой, партией Ленина — Сталина, а сами без зазрения совести вас вокруг пальца обведут, потому что нет у них никакой совести!
Он встал и в волнении прошелся по комнате.
— Вот что я вам скажу, Андрей Парамонович, — продолжал он. — Коль вы решили разыграть партию Неустроева, не посоветовавшись со мной… с нами… то ладно, продолжайте, но с условием: вы выведаете у Неустроева местопребывание Сапрыкина и, как только нам это станет известно, в дело вступит наш человек…
— Позвольте полюбопытствовать, какой человек? — встрял в разговор немногословный Черемин.
— Вы его прекрасно знаете, Анатолий Игнатьевич! — усмехнувшись, ответил Юдин. — Это Антон Козлов.
— Из спецгруппы «Бета»? — удивился Черемин.
Юдин махнул рукой:
— А! «Альфа», «Дельта», «Бета»!.. Напридумывали черт знает чего…. Все в подражание америкашкам. Да, из так называемой группы «Бета», а по-нашему, по-старому, из спецподразделения «девятки». Из спецбатальона наружного наблюдения — этих ребят надрессировали вести свой объект до койки или до сортира — и оставаться при этом незамеченными. Антоша — лучший из лучших.
— Ему можно доверять? — с сомнением спросил Черемин.
— Можно, — отрезал Юдин. — Я об этом позабочусь.
Международный аэропорт Шереметьево-2 гудел, как потревоженный улей…
Именно эта дурацкая фраза пришла на ум подполковнику Алексею Васильевичу Кортикову, когда он выскочил из черной «Волги» и, вбежав в зал прилетов, сразу утонул в гомонящем водовороте возбужденных пассажиров, озабоченных встречающих и наигранно вежливых крепышей с пластиковыми карточками «ТАКСИ» на рубашках. Пока он пробирался сквозь толпу, ему раз пять ткнули в глаза цветочными букетами, разок заехали по скуле табличкой «Симпозиум урологов — гостиница «Метрополь» и пятнадцать раз предложили «такси до центра недорого».
Уныло матерясь сквозь зубы, подполковник направился прямехонько в правое крыло, к неприметной двери без опознавательных знаков в закутке возле перманентно запертого общественного сортира. Он со знанием дела толкнул дверь и оказался в небольшой комнатушке без окон. Посреди комнатушки стоял обшарпанный стол, заваленный бумагами и толстыми папками-скоросшивателями. За столом со скучающим видом восседал высокий мужчина с седыми висками.
— Ну ты, этот… мужик! — с жаром возмутился он. — Куда ты лезешь? Без стука, без приглашения… Ты хоть знаешь, куда ты вперся? Это же САБ! Служба авиационной безопасности!
Кортиков, не обращая внимания на негостеприимный прием, молча помахал перед лицом грубияна красной книжечкой.
— Мне нужна информация о пассажире, вылетевшем отсюда позавчера то ли в Испанию, то ли во Францию. Он прошел через паспортный контроль по чужому документу. Есть его фотография. Да… а с кем я имею честь?.. — Он презрительно сощурился, доставая фотографию Владислава Игнатова, которую ему вчера вечером вручил Урусов.
Тот, внимательно ознакомившись с продемонстрированной ему ксивой, сразу преобразился. На его лице нарисовалось выражение угодливо-суетливого участия.
— Бардовский Виталий Семенович. Полковник в отставке. Начальник службы безопасности аэропорта. Алексей Васильевич, чем смогу — помогу… — с этими словами Бардовский сорвал с аппарата телефонную трубку. Его лицо вновь изменило выражение: брови сомкнулись на переносице, взгляд посуровел, губы властно поджались. — Петрович! Ну-ка глянь, кто у нас в какие дни на прошлой неделе был на границе за начальника смены! — Ожидая ответа, Виталий Семенович скроил сладкую улыбку и поднял руку: мол, сию секунду! — Да! Ах, Силищев, Сазонов и Логинов? Они сегодня здесь? Ну так пусть срочно найдут меня. Я буду на паспортном контроле. И еще скажи мне, сколько у нас было рейсов в Испанию и Францию. Только чартерные? Нет, все давай. Весь список. Ладно-ть…
Барковский вскочил, выбежал из-за стола и большими шагами рванул к двери.
— Ну вот, сейчас принесут полный список. Там их немало. Около сорока рейсов наберется. Ну да ничего. Давайте пройдем в зону — там поговорим с начальниками смен. Сейчас всех найдем. А кого нет, из дома доставим мигом. Мы им всем уже на пейджер сбросили информацию. Что-нибудь выкристаллизуется! — выкрикнул он и ринулся сквозь толпу, по-страусиному выбрасывая вперед длинные ноги и обоими локтями рассекая стайки людей.
Они приблизились к ряду стеклянных будок, в которых сидели суровые, но симпатичные девушки-пограничницы. Барковский вынул из кармана белую пластиковую карточку и по-хозяйски вошел в боковую дверь рядом с будками. Кортиков устремился следом.
— Ну, ты вот… — обратился Барковский к моложавому капитану пограничной службы. — Это Алексей Васильевич… из… — Барковский бросил неуверенный взгляд на Кортикова и осекся, поняв, что сейчас сморозит лишнее. — Словом, неважно-ть… Его интересует один пассажир, который на этой неделе вылетел то ли в Испанию, то ли во Францию. Можно помочь?
Капитан сделал удивленные глаза:
— Виталий Семеныч, у нас же сами видите что творится — сумасшедший дом… Ну, давайте хоть фамилию, имя, номер рейса… А то Испания! Франция! Там же тысячи пассажиров, сами понимаете!
Барковский заволновался:
— Ты, этот, мужик, не это самое… не умничай! Если б я знал номер рейса и фамилию, стал бы я к тебе обращаться! Где Логинов? Где Силищев? Мне сказали, они сейчас должны сюда подойти! А Сазонов где?
— Ща! Бежит и падает! — насмешливо отозвался капитан. — Он же сегодня дома, отдыхает. Ну что вы, в самом деле! Вы бы, Виталий Семеныч, лучше у себя в службе безопасности искали бомбы в багаже. Как мы вам найдем человека, если вы о нем ничего не знаете?
— Знаю! Вот фото есть! — нахмурился Барковский.
По всему было видно, что он и сам осознавал всю бессмысленность своей просьбы и страшно комплексовал по поводу собственной бестолковости. Кортиков сжалился над ним. Он сунул под нос моложавому капитану-пограничнику свою красную книжечку, потом предъявил фотографию Игнатова и сурово поинтересовался, как они вообще со своей техникой отслеживают граждан, проходящих паспортный контроль по подложным документам.