а) нормативный юридический акт,
б) прецедентный индивидуальный (в основном судебный) акт,
в) санкционированный обычай. В некоторых правовых системах, в частности, при их становлении, значение юридических источников приобретают формы правосознания, правовой идеологии[325].
Как свидетельствует история права, одной из доминирующих тенденций в развитии юридических источников является все большее повышение удельного веса нормативных юридических актов, в наибольшей мере соответствующих природе права, его свойствам (в особенности, формальной определенности юридических норм), актов, которые обеспечивают целенаправленное, динамичное развитие данной правовой системы и в то же время наиболее целесообразны и удобны на практике. Характерно, что даже для тех примитивных, неразвитых правовых систем рабовладельческой и феодальной формаций, в которых господствовал санкционированный обычай, была закономерна тенденция издания сборников обычаев, опирающихся на них судебных решений, получавших со временем все более обобщенное формулирование. В социалистическом же обществе нормативный юридический акт представляет собой единственный, в сущности, юридический источник права.
Указывая на принципиальное единство актов правотворчества и формы выражения права, их совмещение в юридических источниках, необходимо видеть и существующие между ними различия. Такие различия выражают функциональные особенности актов правотворчества как правотворческих решений и форм существования юридических норм, и это подчас проявляется также внешне, в том, что может произойти известное разъединение «в натуре» форм установления и форм выражения юридических норм. Функция акта правотворчества — разовое, строго индивидуальное воздействие на правовую систему: ввести новую норму, отменить устаревшую и т. д. Функция формы выражения права — длящаяся, стабильная: быть носителем действующих юридических норм, «местом» их реального бытия.
Правотворческая функция и функция внешнего бытия права могут обособляться в кодифицированных областях законодательства.
Так, в правотворческой практике Советского государства выработался порядок, при котором различаются «акт утверждения», т. е. акт, выполняющий преимущественно правотворческую функцию, и сам по себе кодифицированный акт — форма существования, реального бытия данной системы норм (к ним присоединяется третий акт — акт, устанавливающий порядок введения в действие основ или кодексов). Например, Кодекс законов о труде РСФСР был принят Верховным Советом РСФСР в декабре 1971 года путем издания особого закона, который так и озаглавлен: «Закон Российской Советской Федеративной Социалистической Республики об утверждении Кодекса законов о труде РСФСР». В последующем издаваемые в данной области нормативные акты выполняют в основном правотворческую функцию: они производят преобразования в правовой системе путем внесения дополнений или изменений в кодифицированный акт. Носителем же данной системы норм, их внешней формой остается преимущественно этот кодифицированный акт.
Дополнительно несколько слов о необходимости строгого различения следующих ранее упомянутых понятий: «правотворческое решение», «юридическая норма», «нормативный юридический акт». Если первое (правотворческое решение) представляет собой итоговое юридически значимое действие, которое вносит те или иные преобразования в нормативное содержание правовой системы, а второе (юридическая норма) — реальный результат правотворческого акта, то третье (нормативный юридический акт) — это уже акт-документ, внешняя форма бытия, официального «пребывания» юридических норм.
В советской юридической литературе все более прочные позиции завоевывает взгляд, в соответствии с которым делается ударение на правотворческой функции нормативных юридических актов. Заслуга в таком подходе к определению природы нормативных актов принадлежит А.В. Мицкевичу[326].
Вместе с тем в последние годы становится ясным и то, что указанный подход не должен приводить к умалению другой (специфической) функции источников права, в том числе нормативных актов, — их значения как формы реального бытия права[327]. Вот почему представляется оправданным и теоретически перспективным мнение И.С. Самощенко, согласно которому нельзя ни отождествлять характеристики нормативных актов как «источника» и «формы» права, ни отдавать предпочтение одной из них[328]. Подчеркнув, что «здесь речь идет о функциях нормативных актов в различных аспектах», автор тут же замечает: «Как „юридический источник права“ нормативный акт представляет собой неотъемлемую часть правотворчества… В качестве же „формы права“, „формы выражения правовых норм“ он означает внешний образ, в котором правовые нормы выступают в реальной жизни, внешнюю форму бытия права»[329]. К этому следует добавить лишь то, что в кодифицированных областях законодательства происходит известное структурное размежевание актов в соответствии с указанными функциями: внешней формой бытия права являются в основном кодифицированные акты, а преимущественно правотворческая функция выражается в актах утверждения и в актах, вносящих изменения и дополнения в кодексы.
Думается, в настоящее время назрел вопрос о необходимости самостоятельного юридического анализа источников права с точки зрения каждой из указанных двух функций.
Обращаясь с этих позиций, например, к нормативным актам, необходимо отметить следующее. Нормативный акт как форма права — это именно нормативный акт, носитель юридических норм, акт, противополагаемый индивидуальным актам применения права. Здесь все ясно.
Ну, а что представляет собой тот же акт в плоскости выполняемой им правотворческой функции? В этой плоскости он решительно ничем не отличается от всех иных актов правотворчества, в том числе от актов санкционирования, актов утверждения.
И здесь напрашивается внешне парадоксальное предположение. Не является ли любой акт правотворчества (в том числе и правотворческое действие, выраженное в нормативном акте) своеобразным государственно-правовым индивидуальным актом? Парадокс? В нормативном акте выражен индивидуальный акт!
А может быть никакого парадокса здесь нет? Нужно лишь учитывать, что речь идет об акте, рассматриваемом только в рамках правотворческой функции, т. е. о правотворческом действии. Но его-то (правотворческого действия) юридический эффект — разовый, однократный! Его юридическое значение исчерпывается тем, что в правовую систему вводятся новые нормы, исключаются устаревшие и т. д. И все! А существование юридических норм, их бытие оформляется, обеспечивается и сохраняется во времени при помощи нормативного акта как формы права.
Необходимо, кроме того, обратить внимание на разнообразие индивидуальных актов, в данном случае на особенности актов-директив, т. е. государственно-правовых актов, предметом которых является целый вид отношений.
Видимо, здесь нужно учитывать специфику метода государственно-правового регулирования. Правотворческий акт и здесь посвящен лишь строго определенному, индивидуальному случаю. Только этот случай — не конкретное фактическое явление из экономической, социально-культурной и т. д. жизни, а явление из государственно-правовой жизни: введение в правовую систему тех или иных юридических норм, изменение точно определенных норм и т. д.
Проблема правотворческих актов (их природа, юридическое значение, разновидности) требует самостоятельной и обособленной разработки. В данном курсе по этой проблеме в порядке постановки вопроса высказаны лишь предварительные соображения.
Главным, наиболее развитым, соответствующим природе самого права видом правотворчества является системное, кодификационное правотворчество.
Здесь правотворчество осуществляется, как правило, не путем формулирования и введения в правовую систему отдельных, изолированно взятых юридических норм (хотя и такой порядок правотворчества в ряде случаев необходим), а путем формулирования и введения в правовую систему юридических норм по целым блокам, укрупненным группам, отраслям права, т. е. путем кодификации.
Именно таким, системным, кодификационным, является правотворчество в социалистических странах, советское правотворчество[330].
В связи с этим следует заметить, что кодификация нуждается в более точной общетеоретической обрисовке. Дело в том, что кодификация нередко рассматривается просто как форма систематизации в праве, в одном ряду с инкорпорацией, которая действительно является формой систематизации, упорядочения уже изданных актов, их помещения по тому или иному критерию в единые сборники.
Между тем главное в кодификации — это как раз то, что она представляет собой наиболее совершенный и естественный, органичный для развитых нормативно-законодательных систем вид правотворчества, при котором обеспечивается единое, согласованное и упорядоченное нормативное регулирование данного вида отношений и тем самым достигается системное развитие всего нормативного материала.
В тех отраслях советского права, где нормативный материал выражен в отработанных кодифицированных актах, единичное правотворчество, т. е. такое, которое осуществляется путем формулирования отдельных, изолированно взятых юридических норм, осуществляется, как правило, путем внесения дополнений и изменений в кодифицированные акты[331].
Уровень совершенства права во многом зависит именно от отработанности кодифицированных актов. Посредством кодифицированных актов осуществляется и дальнейшее развитие правовой системы. В кодифицированных актах находят свое выражение нормативные обобщения, происходят подчинение всего нормативного материала общим принципам и нормам, его интеграция и дифференциация. В связи с тем, что кодификация проводится в основном по отраслям права, а каждая отрасль права отличается юридическим своеобразием, в кодифицированных актах, возможно, выявить и в обобщ