Уголовник понял, что всё идёт не по сценарию, попытался потянуть копьё на себя, но я его отпускать не собирался. Напротив, я дёрнул копьё в обратном направлении.
- Это моё! Я нашёл! – возмутился он.
- Ты его присвоил! Нет тут и не было ничего твоего! – объяснил я. – Ты, значит, ворюга у нас?!
Последнюю фразу я сказал уже очень громко, надеясь, что тот просто перестанет дёргать копьё на себя, но тем самым обезоружил и уголовника, и его друзей. Главарь шайки быстро отпустил копьё и сделал шаг назад, а дружки побросали колья на землю.
- Какой я вор! Я это… Гражданин порядошный!.. Чего ты напраслину возводишь?
- Ну раз «порядошный», тогда иди! – кивнул я, хотя иронии у меня во взгляде и голосе было столько, что хоть потоп устраивай.
Уголовник понял, что развели его, зло зыркнул, развернулся и пошёл прочь, чуть не задев плечом Борборыча. Его дружки поступили так же. Один только попытался потянуться к обронённому оружию, но, заметив, как нехорошо смотрит на него Барэл, передумал.
- К сожалению, если они зададутся целью, к вечеру у них будет новое деревянное дрекольё, – заметил Борборыч, поднимая одну из палок.
- Если они потратят весь день на новые заготовки, то я тогда их с чистой совестью выпну, – не стал я скрывать своих мерзопакостных планов.
- И почему бы просто не оставить нас в покое? – удивился Дойч. – Вот нас не волновали эти бандюки, а мы не должны были волновать их… Чего они к нам цепляются?
- Тут всё очень просто, Дойч, – заметил подошедший Саша. – Пока существует наше поселение, они не могут в полной мере получить власть. Вот представь, назначили начальника в какой-то департамент. А он в вопросе разбирается – ну никак. И вот сидит он, руководит, а вокруг – одни специалисты. И кто-то ему с удовольствием всё разжёвывает, а кто-то брови домиком делает, с явным вопросом, а почему это стало моим начальником? Начальник понимает, что такие при первой возможности перед вышестоящими руководителями покажут всю его некомпетентность – и избавляется от них. Чтобы остались только те, кто с ним во всём соглашается, или те, кто в вопросе разбирается ещё меньше него. А в случае с властью в обществе, высшим начальником всегда является низовой подчинённый, то есть каждый отдельный человек. Он и есть и источник власти, и главный ресурс. Вот и стараются бандиты, как плохие начальники, избавиться от привлекательного посёлка.
- Всё равно не понял, – помотал головой Дойч. – Слишком гуманитарно…
- А вот если бы учил гуманитарные науки в школе, знал бы про Юрьев день! – заметил Толстый.
- И почему его отменили! – добавил Вислый.
- И чем он всех не устраивал, – уточнил Толстый. – Кроме простых людей.
- Узнал бы, что значит «объегорить», – наставительно заметил Вислый.
- И что значит старая поговорка, – закончил Толстый. – Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!
- А понятно объяснить можете? – вспылил Дойч.
- Запросто! – вступил я в поучительное для Дойча общение. – Знаешь, зачем девушки вечно таскают с собой некрасивых подружек?
- Чтобы быть на их фоне симпатичнее, – кивнул Дойч.
- Так вот все эти банды, – закончил я объяснение, – и есть наши некрасивые подружки. И чтобы вдруг стать красивыми – им надо избавиться от нас.
- Всё равно не очень понятно, – покачал головой Дойч.
- Вот поэтому у тебя нет ни посёлка, ни банды! – прекратил его расспросы Борборыч.
Дойч сделал вид, что обиделся, но всем было понятно, что его всё устраивает. Он и не хотел ничего понимать – и, похоже, вообще жалел, что спросил. Но не отказываться же от вопроса!..
Самой большой бедой стали добытые нами шкуры. Не те, что мы отжали у бандитов, а те, которые добыли сами. Пытаясь очистить их от остатков мяса и жил, Тариг матерился так, что уши в трубочку сворачивались. Зато я узнал, обо что скрежетал шип решашиарха, то есть меч, когда я наносил удары варанам.
- Нельзя просто взять и выделать шкуру дракона! – Тариг устало оторвался от работы и посмотрел на меня, когда я решил узнать, в чём дело.
- Что у тебя там случилось? И где ты нашёл дракона? – поинтересовался я.
- Кость случилась…
- Кость?
- У этих матёрых, которых мы вальнули, – пояснил Тариг, – внутри кожи есть костяные пластинки с ноготь размером. Ведёшь скребком, а поверхность – неровная… Я сначала думал, что сам так плохо шкуру снял. И только потом додумался, что мне мешает…
- У молодых варанов такого не было… – заметил Портной. – Но с них и шкура меньше. А эти – да, все костяной бронёй покрыты.
- Круто же! – предположил я, чувствуя нарастающее желание творить.
- Чего крутого? Зачем тебе бронированные трусы? – удивился Тариг.
- Зачем трусы? Мы сможем сделать поножи и наручи! – удивился я. – Жилетки, шлемы… И всё это не надо обшивать – просто использовать нужную шкуру.
- Ты хоть представляешь, сколько мне и Портному придётся со шкурами сидеть? – спросил Тариг. – Хорошо, если завтра закончим…
- Ты хоть представляешь, сколько времени придётся сидеть, делая кожаный нагрудник, обшитый костяными пластинками? – спросил я в ответ. – Тариг, Портной, можете благим матом орать – но, блин, очистите эти шкуры!
Оставшееся до ужина время я провёл на берегу Золотой, гваздаясь в земле и выкапывая глину. И это с учётом того, что я только примерно знаю, как эта самая глина должна выглядеть. Помню, что она должна быть коричневой и вязкой, но мне попадалась только вязкая и зеленоватая. Или я чего-то не знаю?
Так или иначе, ближе к вечеру я занялся поиском нужного мне человека: гончара, помешанного выживальщика или просто умельца. С теми, кто не знает, как найти такого человека, не опрашивая всех и каждого, я готов бесплатно поделиться советом. Я сел в центре лагеря, поставил рядом кокос, наполненный глиной и водой – и начал пытаться слепить миску. Самую обычную миску. Но на виду у всех. И как в старой сказке про герцога, шута и больной зуб – все в герцогстве сразу стали гончарами!
- Так она у тебя треснет при обжиге! – как и ожидалось, на ловца и зверь бежит.
Зверем был паренёк лет двадцати трёх, я помнил его ещё по посёлку Лосева. Не самый общительный персонаж… Но из его уст я услышал именно те слова, которые ждал от других советчиков. А советчиков за сорок минут нашлось очень и очень много.
- Присаживайся, – предложил я. – Что я делаю не так?
- Ты пытаешься одним куском вылепить миску, а глину надо размять, – объяснил он, вытаскивая шмат глины из кокоса и начиная её мять. – Смотри: сначала минут пять мнёшь пальцами. Надо выдавить весь воздух и сделать её однородной. Потом начинаешь делать блинчик.
- А потом? – спросил я.
- А потом оставшееся скатываешь в такую длинную венскую сосиску… Только её тоже разомни! – предупредил парень. – А потом вот эту венскую сосиску наматывай кругами по донышку…
- Неровно будет! – заметил я.
- Чтобы ровно получилось, пальцами выпрямляешь снаружи и внутри, – пояснил парень.
- А обжигать?
- Да в угли закопай под костром…
- Тебя как зовут, гончар? – спросил я со злорадной усмешкой.
- Александр я, – опасливо представился парень. – И я не гончар. Я просто в кружок по лепке ходил в детстве.
- Значит, теперь ты – Скульптор, а то у нас Сашей уже столько, что хоть за голову хватайся! – закончил я. – И ты теперь весьма важный для посёлка человек. Потому что будешь делать глиняную посуду!
- Да меня Никитич в группу лесорубов на завтра поставил…
- Давай так, Скульптор, – я задумчиво почесал подбородок, забыв, что руки у меня в глине. – Блин… Можешь оставаться в группе Никитича, рубить лес и сидеть вялым сиднем. А можешь – перейти под Кира, вот прям ща! Мне только одно имя крикнуть, и ты сразу неприкасаемым станешь. Но тогда – переселяйся либо в центр, либо в мой лагерь. И заниматься будешь тем, что хоть как-то умеешь, и что востребовано. Так что, кричу одно имя?
- А Никитич против не будет?
- Будет, но тебя это не должно волновать. От слова «совсем». Серьёзно! – пообещал я. – Своё недовольство он мне высказывать будет. И Киру.
- Ну ладно, – согласился Скульптор. – Раз от Никитича меня прикроете… Кричи…
- ИРА!!! – ну я же обещал кричать? Так почему бы и не покричать?
Ира появилась как настоящая волшебница – внезапно, из темноты и за спиной.
- Филь, ну что ты орёшь?
- Ира, смотри, я тебе посуду сделал! Глиняную! – похвастался я.
Скульптор начал спазмически подёргиваться, стараясь не выдать свой хохот.
- Если ты называешь посудой испорченную флягу и кучу глины, то исчезни с глаз моих! – с тяжёлым вздохом улыбнулась Ира.
- Нет, Ир, ты не понимаешь… – отмахнулся я. – Я тебе много посуды сделал!
- Ой, герой! Ну и где она?
- Вот сидит! Знакомься, это Саша, его теперь зовут Скульптор. Он умеет лепить и обжигать! И с сегодняшнего дня занимается только этим.
Скульптор, наконец, начал ржать. А Ира снова улыбнулась.
- Ясно! Ты герой и всю работу свалил на другого. Я так и поняла!
- Я нашёл специалиста! – возмутился я. – Это подвиг, достойный самого ЭйчРакла! А ты не ценишь…
- Кого-кого?
- Ну как кого? Древнегреческого героя, который нашёл работников для очистки авгиевых конюшен, истребления лернейских гидр и прочей мелкой работы.
- Ценю! – Ира покивала с очень серьёзным лицом. – Конечно, не твою вольную трактовку древнегреческих мифов, а проделанную работу. И сколько Скульптор сможет сделать завтра мисок?
- Ну… Десять-двадцать сделаю, – ответил тот, а я и Ира удивлённо на него вылупились. – Да что там делать-то? Только их ещё обжечь надо, а это почти сутки под костром.
- Видишь, Ира! Я выполнил своё обещание! – сказал я с ни разу не скрываемой гордостью. – А теперь я лично пойду совершать другие подвиги… И это, Скульптор, ты глину знаешь, где искать?.. Нет? Завтра покажу! Ира, переселяйте его к Киру или ко мне. Лучше ко мне: там Никитич ходить боится.
Довольный собой, проделанной работой и совершённой подлостью, я отправился к своим, где пожевал мяса – и ушёл на общий ужин и совет у главного костра… На котором было всё так же скучно… Никитич рассказывал про увеличение удоев кокоса на одно человекоместо и об исчерпании кокосов на ближайших месторождениях. И, конечно, о необходимости построить нужное количество квадратных метров жилья, чтобы расселить всех в собственные комфортабельные хатки. О том, что не хватает инструмента, о том, что надо...