Хотя идея о контроле гриба над человеком кажется чем-то из области научной фантастики и фильмов ужасов, найденные доказательства подводят к любопытному соображению. В случае людей и других млекопитающих, инфицированных во время этой эпидемии, организм-носитель был подобен лишайнику — комбинации C. gattii и недавно описанного Cordyceps humana, — чье образование происходит именно в коре головного мозга инфицированных людей (Оддо 2015, 180)[15].
Где-то мяукал кот. Непонятно где. Патрисио выглянул во двор — ничего. Пыль, зимнее солнце. Каталина проскользнула мимо брата, зовя: Маслик! Мас! — и остановилась перед дверью, подзывая кота свистом и хлопками. Патрисио посмотрел на затылок сестры, на ее кожу, покрытую въевшейся, как ржавчина в металл, грязью. Внутри дом как будто терял вес и плотность элементов. Стало холоднее. По утрам не хотелось вставать. Трубы высохли, и брат с сестрой просто перестали мыться. Он почесал под мышкой и сказал:
— Оставь его. Есть хочешь?
Каталина опустилась на колени и соединила ладони перед лбом. Она молилась как будто про себя, но недостаточно тихо, чтобы брат не слышал. Просила за котов. Призывала Богоматерь, как учила мама. Патрисио стало стыдно наблюдать за этой сценой, выходки сестры всегда его нервировали. В прошлые каникулы она не хотела купаться в озере Льеу-Льеу, утверждая, что в нем живет чудовище. Вода и есть чудовище, объясняла она. Вся вода на планете — это его волосы.
В тот раз брат сказал ей, чтобы она подошла посмотреть на озеро поближе, поскольку в нем не чудовище, а кое-что другое. Переступая с валуна на валун, он подвел ее за руку, пока Каталина не оказалась прямо на кромке, в паре метров над водой. Загляни туда, сказал он. Что ты видишь? Сестра медленно, как черепаха, вытянула шею, засмеялась и помахала самой себе. Вот оно — чудовище, сказал Патрисио. И столкнул ее в воду.
Сейчас, пока она возносила мольбы о благополучии животного, Патрисио пошел в ванную и по инерции открыл кран душа. Разочарованный, вышел во двор, наполнил ведро из одного из баков, стоявших рядом с курятником. Поставил кипятить воду в двух кастрюлях и чайнике, достал старое полотенце и глиняную плошку, отнес все в ванную. Когда вода стала закипать, позвал сестру.
— Снимай это, — сказал он.
— Что?
— Одежду, что.
Каталина стянула голубую футболку и, скомкав, бросила в угол. Сняла вельветовые штаны и осталась в трусах. Кисловатый запах разошелся по помещению, не находя выхода. Она села на крышку унитаза. Патрисио намочил полотенце в горячей воде, выжал его и поднял руку сестры. В воду закапали черные капли.
— Слушай, Пато, куда попадают коты после смерти?
— В смысле, куда? — произнес он таким тоном, будто не понял вопроса.
— Ну, они тоже попадают на небо?
По правде говоря, он хотел ответить, что никто никуда не попадает. Что это как волны на воде. Она волнуется и возвращается. И это та же самая вода, что ты видела в озере. У этого чудовища волосы повсюду. У меня под мышкой, а скоро и у тебя. Это оно заставляет расти ногти и круги от брошенного в воду камня. Смерти нет, сеструха, просто мы уменьшаемся. Котов съедают муравьи, а муравьев уносит грязная вода, которую мы выливаем во дворе. Хотя эта земля уже ничего не рождает, под ней прячутся невидимые озера. Голоса растений и существ, которые бродят туда-сюда, боятся сухости и смотрят из-за углов домов, как медленные пауки. Большое кажется мертвым, но скинь его в озеро, и готово. Там, образуя концентрические круги, плавают кошачьи зрачки, выплаканные тобой слезы. И пусть дурная вода заставляет тебя слышать стук капель и голоса в темноте, ты можешь отпугнуть ее. Ночью вырой яму, сделай колодец и посмотри в него. Звезды за твоей спиной будут с тобой, твое отражение будет новым. Бросай в воду камешки, не позволяй ей застыть. Бросай в нее пыль и грязные тряпки, пока эта зараза не сдастся. Ходи грязной какое-то время, а потом помойся. Так ты удержишь смерть на расстоянии.
Но он ничего не сказал. Молча тер сестринские щеки, пока смуглая кожа не обрела природный блеск.
— Так, наклоняй голову, — скомандовал он, погружая волосы Каталины в плошку. Подержал несколько минут, полоская пряди и отжимая из них грязь. Потом взял ладони сестры и поставил плошку с водой на них. — Посиди так.
Начинало темнеть, значит, дома скоро станет холодно. Патрисио закрыл дверь, прошел в другой угол гостиной, открыл дровяную плиту, бросил в нее несколько сухих поленьев и начал разводить огонь. Снаружи время от времени слышалось мяуканье, смешивавшееся с треском ломаемых ветром веток. Патрисио выложил на противень несколько кусков хлеба и вернулся в ванную. Помог сестре вытереться сухим полотенцем, которое она потом повязала на голову. Смотри, сказала она ему, неодетая, руки в боки, вертя головой, обернутой полотенцем. Я мама.
Брат улыбнулся и велел выходить из ванной.
— Иди надевай пижаму, малявка. Теперь я помоюсь.
Позже оба сидели рядом с плитой, греясь у огня, который медленно высушивал их волосы. Каталина рисовала, Патрисио смотрел на угли, как в телевизор.
— Гляди, Пато, — сказала Катарина, кладя тетрадь перед глазами брата. — Я нарисовала чудовище.
Он удивленно спросил, что это за чудовище: странное туловище в виде палочки, вряд ли человеческое, с кучей рук и пальцев и два лица поверх улыбающегося рыбьего рыла.
— Это чудовище подарков. Оно доброе. У него лицо сома, так как оно родилось под водой, но однажды его поймал рыбак, взял с собой жить, и они продавали анчоусы и стали миллионерами, и чудовище захотело дарить подарки людям из деревни и своим друзьям в озере, потому что было доброе, и своей подруге-рыбе оно подарило пузырь, а подруге-утке — ремешок, а потом пошло в деревню и стало стучать в двери домов, чтобы завести новых друзей, но из-за того, что оно было чудовищем, люди боялись его и не хотели с ним дружить, они захлопывали перед ним дверь или обливали кипятком из кастрюль, пока однажды чудовище не схватило рыбака, не отрезало ему голову и не прилепило к своему сомовьему лицу, и потом делало так же со всеми людьми, которые ему встречались, а однажды ночью оно снова прыгнуло в воду и осталось там жить.
Казалось, что, если пристально смотреть на рисунок, он двигается. Патрисио спросил:
— А потом что? Чудовище умерло?
— Нет, — ответила сестра, — оно живо. Спит в озере, но его озеро размером как весь мир, и чудовище может выходить из него, когда захочет. Оно может выйти из любой воды. Если ты долго будешь смотреть на лужу или на чай в чашке, оно может выйти оттуда и съесть твою голову.
Как-то вечером, откладывая работу над книгой, Джованна погуглила Арауканскую лесопромышленную компанию. Из лавины информации она выудила, в частности, что компания, основанная итальянцем, разбогатевшим во время диктатуры на скупке бывших госкомпаний и захваченных у крестьян — чилийцев и индейцев мапуче — земель, сейчас судится с семьями рабочих, умерших от криптококкоза. Новость в областной газете гласила:
На рассвете 22 августа группа женщин Куранилауэ подала в прокуратуру Консепсьона жалобу на Арауканскую лесопромышленную компанию на невыплату компенсации. По их словам, корпорация обязалась выплатить денежную компенсацию за смерть четырех работников лесного хозяйства, заразившихся в результате вспышки грибковой инфекции на территории, относящейся к компании. Одна из истиц отметила: «Компания обещала нам выплату, дом и пособие, но мы ничего из этого не получили. А вдобавок люди болтают неправду. Что мы лопатой деньги гребем, что мы „вдовы кого надо“. Иногда люди еще хуже, чем эти бизнесмены, понимаете? Лежачих добивают. Мы знаем, кто эти сплетни распускает — сами хозяева жизни. Здесь никто ничего не говорит бесплатно. Все куплены. Губернатор недавно разозлился из-за моих заявлений в газете. Какая ему разница, что я говорю и думаю? А этот сенатор, почему его так беспокоит, что будет с топ-менеджерами компании? Надо видеть, как они обращаются с теми, кто у них что-то требует. Как легко они сдают нас копам, когда мы приходим к офису, как потом по вечерам дуют в уши местным. Они не дали нам никакого ответа. Мы не знаем, когда будут деньги. А мои дети? Чем, скажите, мне их кормить?» В настоящее время ожидается рассмотрение иска в суде. Между тем Арауканская лесопромышленная компания заявила: «Мы не задерживали выплату какой-либо компенсации. Эти претензии носят искусственный и злонамеренный характер. Наши действия строго задокументированы, и весь процесс осуществлялся в строгом соответствии с установленными правилами. Остальное — клевета, люди подают иски, чтобы поживиться. Мы уже сделали достаточно: организовали поминки погибшим работникам, провели санитарную обработку территории, согласно рекомендациям специалистов, и выплатили семьям соответствующие компенсации».
Электрический разряд пробежал по спине Джованны, обхватив и сжав шею. Она почувствовала вину? за что? Ей просто прислали рапорт, она проверила его и сделала то, что сделал бы любой коллега на ее месте. Но что она знала об этих людях? Почему должна о них беспокоиться? Разве не было бы еще более лицемерно выступать в защиту чего-то, что ее не касается? Так или иначе, если не она, то кто-то другой подписал бы рапорты, а ей нужны деньги на экспедицию. Компания скоро возобновит работы как ни в чем не бывало, и новые деревья того же вида покроют эти холмы, вытесняя когда-то такие разнообразные леса. Эти рабочие, подумала Джованна, страдают от несчастных случаев каждую неделю. В конечном итоге виноват гриб.
Мяч сдулся. Подбросив его, Патрисио смог лишь проследить за грустной траекторией падения. Разочарованный, он со злостью пнул мяч, но тот еле сдвигался, поднимая пыль и словно стремясь увернуться от ударов ноги, которые разрывали его и без того разъезжавшуюся кожу. Патрисио взял его в руки и подкинул в небо. Изобразил, пока мяч летел, что стреляет в него, выставив палец как пистолет. Представил себя на далекой войне, в разгаре боя, хотя на самом деле был похож на заблудившегося ребенка, на которого собаки смотрят с состраданием.