Спустя семь-восемь лет после случившегося ушёл из жизни и Гырмызы кел. Мухамметгылыч сердар был вынужден перебраться в Лебап и служить Бухарскому эмиру. Так начался второй и достаточно затяжной этап его противостояния с Хивинским ханом…
Перед концом жизни Мухамметгылыч сердар вернулся домой и жил среди своих марыйских родственников. Когда в возрасте восьми-девяти лет Кымыш видел своего деда, которому в ту пору было больше восьми десятков лет. Сгорбившись, дед всегда сидел на почётном месте в доме, всем своим видом напоминая нахохлившегося Беркута со сломанным крылом. Задубевшая кожа его лица была смуглой, разрез глаз чуть раскосый, глаза карие-зеленые как у всех чаканларов, обритая голова чуть вытянута, но окладистая белоснежная борода по-настоящему украшала его лицо. Вот таким и запомнил деда Кымыш. Среди родственников он жил в отдельном доме вместе с женой, которую все звали Тотам эне.
В волосах Тотам эне тогда только-только появилась первая седина, это была приветливая женщина среднего роста. Она была самой младшей женой Мухамметгылыча сердара. Они жили в специально для них поставленной большой шестистенной юрте, с ними также жили две их общие дочери и два старших мальчика любимого его внука Мулькамана.
Тотам эне была заботливой матерью и бабушкой, но также она заботилась и о своём престарелом муже. Следила за тем, чтобы его одежда была чистой и свежей, готовила только ту еду, которая нравилась деду, словом, окружила его заботой и вниманием.
Когда Тотам эне в качестве благодарности была отдана Мухамметгылычу сердару, у него уже было семь жён, а девочке на тот момент исполнилось всего четырнадцать лет. Мухамметгылычу сердару тогда было за пятьдесят, но он ещё был полон сил, с шашкой наголо лихо скакал в седле коня. Люди из племени ходжи, выдававшие дочерей только за своих, на этот раз сами же нарушили собственные правила. А всему этому причиной была та огромная помощь, которую оказал им Мухамметгылыч сердар в трудную минуту.
…Вот и в тот раз Бухара, время от времени устраивавшая волнения, проявила беспокойство. Народ снова поднял восстание против Бухарского эмира. На этот раз среди тех, кто надеялся свергнуть эмира Бухары с престола, были представители религиозных племен, живущих в городе и его окрестностях. Но разве эмир, катающийся как сыр в масле, с лёгкостью отдаст свою власть? Так что и на этот раз эмиру удалось применить силу и подавить бунт. Впоследствии он жестоко расправился со всеми бунтарями, в особенности с теми, кто стоял во главе восстания. Он повсюду преследовал ходжей и сейитов, поднявших восстание, уничтожал, бросал в темницы, подвергал их бесчеловечным пыткам. Впоследствии, вспоминая это восстание, придворный летописец Агехи напишет: «В те годы с виселиц Бухары свисали тела, а на земле валялись в пыли и гнили тоже трупы этих смутьянов ходжи и сейитов…”.
И только после этого, потеряв множество народа, в поисках помощи ходжи обратились к Мухамметгылычу сердару. В то время верный военачальник Бухарского эмира Мухамметгылыч сердар с семью своими жёнами, пять из которых были разных национальностей – две таджички, узбечка, казашка, туркменка, а также с детьми особняком проживал в отдельной крепости в предместье Бухары. Когда прибегали и просили Сердара заступился за овлядов2.
И хотя эмир уважал своего военачальника, ему не понравилось, когда тот пришёл просить за них.
– А-ха… Сердар, ты тоже с ними?
Мухамметгылыч не спешил с ответом. Он стоял молча, едва заметно ухмыляясь. Эмир понял этот жест своего сердара. Это были невысказанные слова: «Если бы я там был, результат мятежа был бы иным» … Эмир понял его и после этого смягчил свой тон.
– Сердар, с каких это пор ты попал в их сети? – недовольно произнёс он продолжая разговор.
– Ваше Величество Эмир, случилось то, что случилось. Они уже и сами раскаиваются в том, что связались с бунтарями. К тому же они являются потомками нашего Пророка Мухаммеда. А наша Бухара считается одной из святых центров в мусульманском мире. Если вы накажете их, разве дух пророка не будет недоволен от Вас сказав: «Разве нет ли там почесть-уважение к нам?» – не скажет ли он?
Упоминание пророка и того света несколько смягчило эмира. Наконец, после некоторого молчания он произнес:
– Сердар, раз уж ты пришёл просить за них, я не буду отказывать в твоей просьбе. Но я не собираюсь оставлять их рядом с Бухарой… Не стану их убивать, но ты уведи их отсюда, куда хочешь уведи, да подальше, чтобы глаза мои их не видели!
После этого на двух огромных караванах Мухамметгылыч сердар перевёз бунтарей в Мары. По слухам, после этого исход ходжей из окрестностей Бухары и их переселение в Мары длилось ещё два-три месяца.
Увидев прибывшие вместе с сердаром в Мары толпы народа, местный люд выразил недовольство.
– Ай, сердар акга! Ладно бы десять, двадцать человек ты привёл с собой, да откуда же столько ходжей набралось? А ведь наши предки завещали же нам: «Богатства хотите отдайте, но землю не отдавайте никому чужому!» Разве это не получается ли заветам предков?
И тогда Мухамметгылыч сердар, показав на арык своей родни, сказал переселенцам: «Пока что расположитесь здесь, лишь бы воды из арыка Чакан арыка хватило вам для питья. Мы не станем сеять и выращивать растения, займёмся разведением овец в пустыне». Обиженный на земляков из-за их недовольства, сердар бросил им в лицо: «А я посмотрю, как вы обойдётесь без молитв и религиозных обрядов без них!».
После того, как они вместе начали жить в этом месте, родственникам Мухамметгылыча сердара помимо прозвища «чаканы» присвоили и наиболее распространённые в ту пору в Мары прозвища «ходжабеги». Но после того как сарыки переселились из Мары в Пенди, это прозвище почти забылось. И лишь изредка эта кличка использовалась рядом с именами небольшой части чаканов – представителей племени бяшбелалар.
Народу Мухамметгылыч сердар больше запомнился благодаря своему последнему делу, совершенному в возрасте девяносто лет.
В одной из последних стычек с врагом в Мары сарыки вынуждены были покинуть город. И тогда прямо на полях боя пришлось переизбрать своего старого хана Пакыр ишана. На его место стал ханом храбрый Сары хан. Молодого, девятнадцати с половиной лет отроду человека, сделав его своим предводителем племени.
И тогда именно в этот момент Сары хан, ощутив на своих плечах всю эту тяжесть ответственности за свой народ, посмотрел по сторонам, словно ища поддержки, и вспомнив стал называть имена людей, которые в прошлом были надёжной опорой для своего народа:
– Эх, вот сейчас был бы Гырмызы кел хан, Мухамметгылыча сердар, они бы указали нам верную дорогу!
Тогда один из сердаров, стоявших около него на коне, сказал ему:
– А-хов, Сары хан, Гырмызы хана-то ты не найдёшь, давно нет его на свете, а вот Мухамметгылыч сердар жив. Правда не знаю, на что он может сгодиться…
Неожиданное известие обрадовало Сары хана. Приказав он своим военачальникам Магсуту хану и Аганиязу сердару продолжить оборону-битву, он сказал: «Если Мухамметгылыч сердар жив, тогда мы сможем спасти свой народ без больших потерь», после чего он с несколькими всадниками отправился в село Союнали, где жил Мухамметгылыч сердар, чтобы как можно скорее встретиться с прославленным сердаром и посоветоваться с ним.
Сары хан спешился с коня у дома Мухамметгылыча сердара и ворвался к нему. Первые слова, которые он произнёс, были:
– Акга, спаси свой народ!
Когда Мухамметгылыч сердар, побеседовав с ним узнал, кто такой Сары хан, после чего между ними состоялся следующий разговор:
– Сынок Сары, я ведь уже одной ногой в могиле стою, мне осталось-то жить всего ничего.
На что Сары хан возразил:
– И всё же, сердар акга, народу сейчас никак не обойтись без вашего совета и руководства. Пусть вам немного осталось жить, но даже это немногое время вы должны посвятить своему народу, помочь нам в этот трудный момент выбрать правильную дорогу, и возглавить его сторону. Ну а дальше есть Аллах, он не оставит нас!
После этих разговоров Сары хану наконец удалось уговорить Мухамметгылыча сердара встать во главе отступающего народа. Но старик согласился помочь молодому хану, если будут выполнены его условия. «Во-первых, людей следует переселить в Пенди, где наши летние пастбища. Мы должны отступать вдоль берега Мургаба и идти наверх.
В таком состоянии я вряд ли смогу усидеть в седле коня. Так что приготовьте для меня крытую повозку, я мог бы оттуда управлять теми, кто следует со мной, а мне, чтобы можно было в ней лежать и отдыхать. А за мной в дороге нужен будет уход, привезите мою дочь, вышедшую замуж в Хорасан. Она поймёт меня, будет ухаживать за мной и через нее я буду управлять народом, передавать мои указания людям, пусть она сидит в задней части повозки.
Во время отступления племена должны идти придерживаясь нашим старым порядкам в таких случаях, чтобы сохранить единство, по порядку дополняя друг друга сплоченно.
Пусть впереди пойдут Союнали-Беден. Если в дороге вдруг понадобится дипломатия. Из них всегда выходили наши дипломаты. Они лучше и справятся с этим делом.
На случай, если враг прорвёт ваши ряды с правого фланга, пусть там идут наши отважные жантайы по кличке «острые ножи», они смогут дать любому врагу достойный отпор. Наши хорасанцы дружны и тверды, пусть они замыкают наши ряды…
Когда разговор дошёл до этого места, Сары хан не выдержал, потому что его племя долго не упоминалось. Он интересовался местами своего племени во время отступления, и он спросил:
– Акга, а где должны идти наши байрачи?
На что Мухаммегылыч сердар ответил:
– Байрачи – ханский народ, немного избалованный. Пусть они сплотятся и где-нибудь посередине идут.
Наставления Мухамметгылыча сердара понравились Сары хану, и он тот миг погрузился в раздумья. Ему хотелось выразить признательность старому сердару, сказать, что его помощь в трудные моменты не будет забыта, что народ обязательно отблагодарит его после наступления мира. Он сказал: