Я провожу языком по ним, расплющивая их, и посасываю.
Калос резко выпрямляется.
Это заставляет меня отскочить от него, когда я падаю к нему на колени.
Он пытается снова завладеть моим ртом.
— Яйца василиска — извини! Пожалуйста, Аделла, что бы ты сейчас ни сделала…
Он смотрит на меня сверху вниз, как будто я колдую.
Хихикая, я снова прильнула ртом к головке его члена и облизала языком его причиндалы.
Калос рычит и собирает мои волосы, пытаясь разглядеть мое лицо. Когда мы встречаемся взглядами, он не может сдержать возбужденного движения бедер.
Он засовывает свой член мне в горло.
— Фффф-к черту великую Виверну! — кричит он, безуспешно пытаясь подавить свои восклицания, прикусив губу.
Затем он нежно берет меня за подбородок и оттягивает от себя, поглаживая по щеке.
— Моя милая пара, прости меня. Сделай… пожалуйста, пососи еще раз перья моего члена, умоляю тебя.
Перья члена?
— Так вот как вы называетесь? — расспрашиваю я их, когда они извиваются у меня на языке.
Однако вибрация моих слов слишком сильна для них, или слишком сильна для Калоса. Его лицо искажается, и он даже не может предупредить меня, прежде чем взрывается в моем рту.
Его сперма извергается из моих губ и стекает вниз по моей груди и рукам.
Но, как и каждый раз с Калосом, кульминация его члена — это не конец игры. Он сильнее, и я ему нужна — огонь в его глазах, когда он смотрит на меня с удивлением, говорит мне, что я собираюсь перевернуться и трахаться, пока я не пропою его имя.
Я глотаю сперму, которая умудрилась остаться у меня во рту, глотаю прямо вокруг его члена, когда он лежит на моем языке, а затем улыбаюсь ему.
Два удара сердца спустя, и моя щека прижимается к полу пещеры, а член Калоса бьется между моих ног достаточно сильно, чтобы заставить сталактиты дрожать.
Я пою для него всю оставшуюся ночь. Много-много ночей подряд. Убывание кровавой луны становится почти шоком, потому что быть сексуально изнасилованной и полностью отданной на милость дракона во время его брачной ярости, это именно так восхитительно, как вы можете себе представить. Я хочу, чтобы это никогда не кончалось.
Но когда лихорадка спадает, Калос не становится холодным или равнодушным. И мое сердце доверяет ему достаточно, чтобы заставить меня сделать самую глупую вещь.
Я начинаю испытывать к нему чувства.
Глава 10
Калос
Свет едва коснулся входа в последнюю пещеру, которую мы назвали домом, когда я закончил будить Аделлу, положив голову ей между ног.
Затем я лег на ее нижнюю половину, сложив руки на груди, наслаждаясь видом ее насытившегося тела, распростертого подо мной, и все ее мышцы расслабились.
Она улыбнулась мне.
— Ты выглядишь таким гордым прямо сейчас, — сказала она.
Я целовал ее живот, заставляя ее шелковисто-мягкую плоть подпрыгивать от прикосновения моих губ.
— Я очень горжусь собой. Я доставил удовольствие женщине, которую люблю.
Глаза Аделлы наполнились блеском. Именно тогда она выпалила.
— Калос, я тоже тебя люблю.
А потом она выглядела так, словно наступила на хвост старейшине. Ее глаза округлились, рот приоткрылся.
— Нет… — выдохнула она про себя, как будто не могла поверить в то, что только что произнесла.
Но она это сказала.
Она действительно так думала.
Я поспешно сажусь. И когда она пытается крабьей походкой выбраться из-под меня, я приземляюсь на нее, ловлю, хватаю за запястья и закидываю руки за голову.
Она раздвигает свои ноги, чтобы (и ей не нужно усердно работать над этим, кревк’д) побудить мой член стать более заинтересованным в том, чтобы его приветствовали внутри ее тела, а не обсуждать это развитие, о котором я молился. Против чего она так отчаянно боролась.
Но я отказываюсь отвлекаться.
(Мой член врезается в ее отверстие, и мое зрение становится сверхновым — но я лижу ее ключицу и щиплю ее, пока у меня не хватает самообладания, чтобы не войти в нее).
— Аделла, — начинаю я.
— Я вовсе не это имела в виду! — она кричит, ее глаза смотрят куда угодно, только не на мое лицо.
— Почему ты боишься признаться в этом? — спрашиваю я, искренне озадаченный, и, если честно, также стараюсь не чувствовать, как она вонзает меч между моими четвертым и пятым ребрами каждый раз, когда пытается отрицать свои чувства ко мне и дистанцироваться.
Но Аделла, должно быть, видит, как боль от ее отказа окрашивает мое лицо, потому что она морщится и крепко зажмуривается.
— Дело не в тебе, Калос. Это…
Она закусила губу и яростно затрясла головой.
— Если русалка влюбляется, она следует за мужчиной куда угодно.
Аделла хмурится, блестящие глаза встречаются с моими, выглядя почти такой же пораженной, как в тот первый день, когда я сказал ей, что я ее пара.
Я полагаю, что это почти то же самое, потому что я думаю, что Аделла понимает, что она также действительно моя.
— Я никогда больше не увижу своих сестер, — прерывающимся шепотом говорит она. — Я никогда не буду гоняться за ними по морю, как раньше. Даже если бы я могла, это уже никогда не будет прежним. Вместо этого я всегда буду хотеть быть с тобой.
Отпустив одно из ее запястий, я провожу пальцами вниз по ее лицу, убирая ее волосы от того места, где они прилипают к влажным уголкам глаз, к щеке.
— Тогда это действительно справедливо. Потому что, если бы у меня сейчас были крылья, я бы никогда не улетел от тебя. Летать с тобой, но никогда не уходить, Аделла. Ты моя, и мне все равно, если ты еще не готова это услышать, но я горжусь тем, что ты объявила меня своим.
Мои слова, кажется, ошеломили ее.
— Я не могу поверить, что у меня есть дракон.
Я наклоняюсь ближе и прижимаюсь носом к ее губам.
— И, тем не менее, ты это сделала, — самодовольно возражаю я.
Моя рука собственнически обхватывает распухшее, сочащееся медом месиво, которое она позволила мне сделать между ее ног. Снова.
— Совершенство.
Она щиплет меня за бок.
— Тебе вовсе не обязательно ухмыляться этой маленькой ухмылкой, когда ты объявляешь об этом!
— Я этого не делал.
В этом не было ничего «маленького». Во мне нет ничего маленького. Я раздвигаю ей колени, намереваясь доказать это столько раз, сколько ей захочется.
— Ты тоже! Я чувствую это на своем лице…
Я украдкой целую ее.
— Губы, — заканчивает она, стараясь не улыбнуться. И…
Я снова целую ее. Вместо того чтобы дать ей возможность заговорить, я говорю прямо ей в рот.
— Давай вернемся в твою бухту.
Аделла все еще лежит подо мной. Она даже перестает пытаться подтянуть свои бедра выше над моей спиной, чтобы мой член вошел глубже в ее влагалище.
— Что ты сказал? — она тихо спросила.
Я двигаю свои поцелуи вниз по ее горлу, целясь в мышцу, бьющуюся как дикая тварь прямо под ее грудиной.
— Если бы ты была драконихой, я бы сказал, что пришло время присоединиться к нашим семьям. Мы преданы друг другу. А пара — территориальность — это для ранней любви. Мы с тобой уже состоявшаяся пара. Теперь это безопасно.
— Преданны, — повторяет она, как будто значение этого слова означает запертую в клетку, а не преданную верность между любящими супругами.
Но теперь я знаю, что моя пара не дракониха, чтобы напоминать себе об этом. Мы провели вместе много дней, много разговоров. Она не собирается сразу же думать, как женщина-дракон, или приходить к каким-либо выводам, которые я считаю естественными.
Но она все еще женщина.
Она все еще моя женщина.
И она, наконец, заявила, что любит меня.
Я целую ее сердце, мои глаза закрываются, когда ее пальцы пробегают по моим волосам, ее ногти скользят вверх по моей голове, даже если ее движения немного отрывисты, опровергая ее неуверенность в глубине своих чувств ко мне, ее страх. Но от моего стона Аделла расслабляется. Она целеустремленно щиплет меня и, обожженная овца с лимонной цедрой! Мне нравится, когда она так делает.
Я кусаю ее грудь, заставляя ее вскрикнуть от удивления, и толкаюсь в нее, принимая приглашение, которым она втайне собиралась отвлечь меня.
Но на этот раз, когда она уже совсем близко, я останавливаюсь.
Я даже — к своей и ее агонии — заставляю себя вырваться из нее.
— Что ты делаешь? — она плачет от отчаяния, ее ногти пытаются разорвать мои мышцы плеча.
Я жду, пока она посмотрит мне в глаза, а потом говорю.
— Я — твоя. Я хочу услышать, как ты скажешь это без паники.
Она упрямо качает головой в знак отказа.
Я улыбаюсь ей сверху вниз, и с медленными дразнящими движениями моих бедер, я снова нахожу свой путь внутри нее, покачиваясь, пока ее рот не открывается, медленно входя в нее.
— Моя Аделла, любовь моя. Я не думал, что есть что-то, чего я хочу больше, чем заставить тебя кончить.
Я выхожу из нее.
Аделла делает глубокий вдох, и в ее глазах отражается вся ее настороженность.
— Калос. Не делай этого.
Я соскальзываю вниз по ее телу, мои плечи заставляют ее бедра оставаться раздвинутыми, моя рука обхватывает ее бедра, удерживая ее на месте для меня.
— Все, что тебе нужно сделать, это сказать мне, что ты чувствуешь. Вот чего я хочу больше всего на свете. Потом ты сможешь кончить.
Ее глаза превратились в узкие щелочки.
— Прямо сейчас я не думаю, что ты действительно хочешь услышать, что я чувствую к тебе.
Я целую ее холмик, затем обнюхиваю его своим носом, заставляя ее дыхание со свистом вырываться из нее в предвкушении. Я закатываю глаза и смотрю на нее.
— Просто помни. Три слова, и я заставлю тебя кончить так сильно, что ты даже не вспомнишь своего имени.
— Ты просто ужасен. Как насчет этих трех слов? — напряженно спрашивает она.
Ухмыляясь, я дразню языком начало ее расщелины.
— Извини.
Я обнимаю ее, заставляя дрожать ее бедра.