Теперь мы можем непосредственно сопоставить данные И. Косича и Р. Радоньича. Однако для этого необходимо провести еще одну перегруппировку чисел. Косич указывает статистику лишь для шести национальностей, тогда как Радоньич для двенадцати. Чтобы числа можно было сравнивать, необходимо сложить данные Радоньича по венграм, болгарам, чехам, итальянцам, румынам и туркам с графой «прочие и неизвестно». В сумме это даст 1151 чел. В результате мы получаем таблицу 2.
Сравнение данных по национальности подтверждает близость списков Косича и Радоньича. Отклонения в них невелики. В процентном выражении относительно большой разрыв есть только по македонцам. Итак, данные списка Косича являются черновым вариантом статистических данных Радоньича.
Достоверность сведений Радоньича и их происхождение из списков УДБы находит еще одно подтверждение в свидетельствах Д. Михаиловича. Как мы уже отметили, его информатор, начальник Службы безопасности Сербии Обрен Джорджевич, видел некий сводный список информбюровцев, охватывающий 55-60 тыс. чел. А теперь вновь обратимся к Радоньичу. Общее число информбюровцев он определяет в 55 663 человека, что довольно близко к свидетельству Джорджевича. Если учесть, что оно дошло до нас через вторые руки, будучи передано по памяти, то законно сделать вывод, что речь идет об одних и тех же цифрах. Принципиальная ошибка Михаиловича (и/или его информатора) состоит лишь в том, что за этими цифрами не стоят репрессированные. Вернее они там есть, но составляют лишь часть – от 16 288 до 16 731 чел. Все остальные – это лица, попавшие под подозрение и наблюдение спецслужб, однако в силу ряда причин не доведенные до ареста. Вот что пишет Радоньич: «…В период 1948 – 1963 гг. (когда такой учет велся) в пользу коминформизма в Югославии определились, или в определенное время таковыми считались, лишь 0,32 % ее жителей. Иначе говоря, в отмеченный период в Югославии зарегистрировано 55 663 особы, которые враждебно действовали и выступали с коминформовских позиций, высказывались за резолюцию Комиинформа или были зарегистрированы как сомнительные в этом смысле»103.
Теперь у нас появляется возможность объяснить расхождение между словенскими данными с одной стороны и статистикой Радоньича и Марковича с другой. М. Митрович и С. Селинич указали, что в словенской статистике речь идет только о лицах, к которым применялись какие-либо санкции104. А данные Радоньича и Марковича охватывают в одном случае только лишенных свободы, а в другом всех неблагонадежных граждан. Естественно, словенские числа должны быть больше списка первых и меньше списка вторых.
Итак, в 1963 г. УДБа составила несколько окончательных списков информбюровцев, где максимально полно учла всех. В малый список попали только репрессированные, а в большой включены все взятые под подозрение, включая и тех, кто подвергся наказанию. Затем Р. Радоньич в 1985 г. опубликовал основные итоговые сведения УДБы по репрессированным и зарегистрированным информбюровцам, в 1987 г. его дополнил Д. Маркович, и едва ли в распоряжение историков попадет более точная статистика, чем эта. С учетом промежуточных словенских данных получаем три последовательно сужающихся круга информбюровцев:
1)
граждане Югославии, заподозренные в сочувствии СССР – 55 663;
2)
граждане, подвергшиеся за это каким-либо санкциям – 30 113;
3)
граждане, лишенные свободы – от 16 288 до 16 731.
Правда, в 1964 г. союзная УДБа составила еще один список, куда включила эмигрантов-информбюровцев105. В списке 4 928 человек. Как он соотносится с остальными списками, еще предстоит выяснить.
Тем не менее, в свете всего изложенного вопрос о масштабе репрессий представляется в основном решенным. И хотя в Архиве Сербии наконец открылся для исследователей фонд Союзной УДБы, где видимо и содержатся все эти списки информбюровцев, не стоит ожидать сенсаций. Все основные числа были опубликованы уже в 1985-1987 гг. Единственное, чем может помочь рассекречивание данных, – выяснить источник разницы между сведениями Радоньича и Марковича и проставить архивные ссылки в их книгах.
Теперь мы можем распределить репрессированных по типу наказания. В административном порядке на срок от шести месяцев до двух лет в исправительно-трудовые лагеря были отправлены от 11 211 до 11 694 человек. Судебные приговоры, предполагающие более длительные сроки заключения в тюрьмах, вынесены либо 5 077 либо 5037 людям. Число таких приговоров действительно очень близко к общему количеству осужденных офицеров и работников МВД (5 078 чел.), которых репрессировали именно через суд. Вопрос о численности прошедших через суд гражданских лиц, как уже говорилось, остается открытым.
Наконец, в числе наказаний, вынесенных через суд, было и несколько смертных приговоров. К казни приговорили не менее 4 человек, но точно их общее количество мы установить не смогли. В 1987 г. Д. Маркович категорически настаивал, что были вынесены и приведены в исполнение лишь два приговора106. Но впоследствии этот перечень удвоил Б. Ковачевич. Он установил еще двух человек, казненных по приговору суда в Черногории107.
Не все погибшие информбюровцы расстались жизнью на основании судебного приговора. Так в той же Черногории 27 человек были убиты при оказании вооруженного сопротивления, еще несколько человек – «при попытке к бегству». Добавим к этому генерала А. Ёвановича, убитого при переходе границы в Воеводине. Наконец, некоторые информбюровцы были убиты после проникновения в Югославию из-за границы в составе вооруженных отрядов и диверсионных групп. Сколько таковых было, пока неизвестно, так как в югославской литературе приводятся лишь общее число убитых и задержанных – 337 человек108.
Статистика репрессий по годам выглядит следующим образом. В 1948 г. был арестован 501 человек (3,07 % общего числа), в 1949 г. 6 260 чел. (38,43 %), в 1950 г. – 3 019 (18,43 %), в 1951 – 3 550 (21,79 %), в 1952 – 1 407 (8,63 %). Таким образом, пик репрессий приходится на 1949-1951 гг.109. Считается, что первые массовые аресты начались с конца 1948 г., а наиболее активный характер они приняли во второй половине 1949 – начале 1950 г. Особенно их подхлестнула вторая резолюция Коминформбюро «Компартия Югославии в руках шпионов и убийц», принятая 29 ноября 1949 г. в Будапеште.
Большая часть информбюровцев, прошедших через тюрьмы и лагеря, была осуждена в административном порядке. Следовательно, средний период заключения информбюровцев должен быть меньше, чем у политических заключенных в сталинских лагерях. Однако более короткие сроки заключения компенсировались исключительно жестокими условиями содержания. Особенно суров был режим на Голом острове, где первый лагерь открылся 9 июля 1949 г.
О лагерях Голого острова в Югославии и ее бывших республиках существует обширная литература, состоящая из воспоминаний и публицистики. Еще в 1988 г. ее данные о режиме заключения систематизировал известный югославский историк Б. Петранович, и с тех пор ничего принципиально нового к этой картине не добавлено. Люди находились на острове в полной изоляции, они не получали ни писем, ни посылок. Вновь прибывших заключенных подвергали продолжительному избиению. Беспорядочные побои продолжались и позднее. Заключенные добывали камень, дробили его вручную, из моря брали песок, стоя по пояс в воде даже в самую холодную погоду. За невыполнение нормы полагались побои. Заключенный должен был покаяться, «признать всё» и делом доказать, что исправился. В условиях лагеря исправление предполагало участие в издевательстве над теми, кто еще упорствует. Раскаявшиеся переходили в категорию «активистов» и усердствовали в преследовании своих товарищей по несчастью. Их лишали сна, гоняли, не давая сесть, вешали на шею колючую проволоку, заставляли вручную чистить отхожие места, инсценировали расстрелы110. Тяжелее всех приходилось так называемым «двухмоторным», то есть информбюровцам, попавшим в лагерь вторично111. Таким образом, лагерный режим ломал людей и физически и психически, а чтобы выжить сам информбюровец должен был уничтожать других. Как выразился историк Б. Ковачевич, система была основана на принципе «мучай другого, чтобы не мучили тебя»112. Историк Голого острова И. Косич отмечает: «Ненормально тяжелый труд, сопровождаемый зверскими пытками, крайне недостаточное и плохое питание, нехватка воды и самых основных гигиенических условий, отсутствие сна и разные вероломные формы психологического давления вели к полному истощению человеческого организма и его неспособности бороться против болезни и смерти». По данным, которые обнаружил И. Косич в Хорватском государственном архиве, с 1949 по 1960 г. в местах заключения погибли 413 информбюровцев, в том числе в период наиболее жестоких преследований с 1949 по 1952 гг. – 362 человека113. Эти данные хорошо согласуются с информацией Р. Радоньича, который утверждал, что к середине 1951 г. число погибших составило 343 чел.114
В тюрьмах, куда первоначально попадали в основном осужденные офицеры, режим содержания был лучше, чем в лагерях, хотя и там практиковались издевательства. Но в них был свой особо существенный минус. В этих же тюрьмах содержалось большое количество военных преступников и коллаборационистов, в первую очередь усташей и четников. «Большинство из них работало в мастерских, были среди них и мастера, и так – когда прибыли ибеовцы, – они завладели “бывшими партизанами”, своими злейшими врагами, чтобы давать им уроки труда»