хватили девушку-ученую, математика и философа Гипатию, затащили ее в церковь, где и забили палками, а потом изрубили и сожгли.
Смерть Гипатии, сожжение Александрийской библиотеки — вот рубеж между языческой наукой античного мира и христианской «наукой» средневековья.
Средневековая церковь ненавидела науку, ненавидела книги, даже простую грамотность. Один из знаменитейших «отцов церкви», Григорий Великий, писал в конце VI в. некоему епископу: «Мне рассказывают, и я без стыда не могу этого повторить, что ваше братство решилось обучать некоторых лиц началам грамматики… это тяжелый и постыдный поступок, если епископ занимается подобной суетой, недостойной ни духовных, ни светских лиц». И действительно, немало было епископов, считавших «суетой» простую грамотность: на Халкедонском соборе (451 г.) более 40 епископов не смогли даже подписать своего имени: они были совершенно неграмотны.
Самый богатый из монастырей, монастырь Клерво, имел в 1472 г. только 1714 рукописей и книг. В монастыре божьей матери в Париже в 1297 г. было всего 97 сочинений, библиотека Ватикана в 1475 г. состояла только из 2546 томов. Боккаччо (автор «Декамерона») посетил остатки библиотеки, сохранившиеся в «тихой обители ученых», в Монте-Кассино. Он нашел там лишь изуродованные книги: монахи счищали с пергаментных листов текст, обрезали края и делали маленькие псалтыри для женщин и детей. Так погибли некоторые из произведений античного мира, еще существовавшие в XI и XII вв. Ученые эпохи Возрождения искали сочинения греков и римлян так же, как еще недавно коллекционеры разыскивали полотна Рубенса и Тициана, и им удавалось иногда открывать их наново под слоем написанных по ним молитв, рецептов и кабалистических формул. Вряд ли такая «маскировка» имела целью сберечь рукописи для потомства.
Нередко указывают, что врагами науки оказались «варвары». Да, они несколько затормозили развитие науки, но их роль второстепенна и эпизодична. Вандалам, впервые столкнувшимся с культурой, античная наука была непонятна, и они боялись ее, как боятся незнакомого, а потому и опасного врага. При господстве готов, сменивших вандалов, наступило некоторое затишье. Король Теодорих старался как-нибудь слить римскую и германскую культуры, и его министр Боэций (470–524) даже перевел кое-что из греческих сочинений на латинский язык. Двадцатилетняя война с Восточной Римской империей смела царство готов. Италия была опустошена еще раз, а вскоре по ней прошли полчища лангобардов. Новые властители удержались надолго, и при них римская культура действительно слилась с германской. В 455 г. вандалы разграбили Рим, в 568 г. лангобарды перешли границу и начали войну с готами. Всего 113 лет… а потом около 200 лет страной правили лангобарды, которые науки не преследовали. Вряд ли можно сравнивать роль германских племен с ролью церкви и вряд ли стоит спорить о том, кто был истинным душителем науки.
Сильнее и сильнее становился гнет церкви, несшей с собой мистику и схоластику. Наука лишилась того, без чего она не может развиваться, а значит, и существовать, ибо невозможна наука, «стоящая на месте», — она лишилась свободы. Начались «превращения»: физика в значительной части сделалась магией, химия — алхимией, астрономия — астрологией. Математика занялась такими исследованиями, как созерцание духовного соотношения чисел и фигур, а философия была поглощена теологией.
Римские ученые любили писать комментарии, занимались этим и александрийцы, но они сохраняли право критического отношения к комментируемому сочинению, высказывали свое мнение: слова «учитель сказал» не были для них непреложным законом. Средневековье принесло с собой преклонение перед авторитетами. Стремление к самостоятельному исследованию исчезло, если не считать «исследований» схоластов. Исписывали десятки страниц, приводя «мнения», и не пытались проверить самый факт. Рекорд был побит некиим Томазиусом, жившим уже в XVII в. Он написал целую книгу о зрении крота, отцитировал всех, кого смог, и не сделал одного, самого простого, — не поймал крота и не посмотрел, какие у него глаза.
Комментаторство оказалось столь заразительной болезнью, что от нее не убереглись и арабы — новый народ, выступивший на арене Средиземья. Быстро, всего в каких-то 75 лет (VII и VIII вв.), покорив Сирию, Палестину, Месопотамию, Персию, Египет, северное побережье Африки и Испанию, арабы не только принесли Западу восточную культуру, но и сумели сохранить для будущего важнейшие части античного наследства. Торговцы, мореплаватели и завоеватели, арабы больше интересовались астрономией, географией, химией, математикой, физикой и их приложениями. Но они не забыли и философии, естествознания и медицины. Зоологии арабы в сущности ничего не дали, но их деятельность заметно отозвалась на научной мысли IX–XII вв. И особенно сказалось на теологии и схоластике влияние крупнейшей фигуры времен заката арабской культуры — Аверроэса.
Аверроэс, он же Ибн-Рошд (1126–1198), ученый и философ, был страстным поклонником Аристотеля. Он комментировал его сочинения трижды, и последний «Большой комментарий» принес ему мировую славу. Правда, Аверроэс не знал греческого подлинника, он пользовался переводами. Перевод с греческого на сирийский, с этого на арабский… каждый переводчик делал ошибки, каждый — сознательно или бессознательно — подгонял Аристотеля под собственные взгляды и убеждения. Комментарии — новые ошибки. Конечно, Аристотель «по Аверроэсу» оказался далеким от Аристотеля настоящего. Дал комментарий, вернее, просто пересказал своими словами Аристотеля, и другой арабский ученый — Авицена, он же Ибн-Сина (980–1037). Оба сочинения были толчком, вызвавшим новый интерес к Аристотелю, и оба они подлили лишнего масла в разгоравшийся огонь мистики и схоластики, утверждая, что бог и мир равно вечны: признать вечность мира церковь, конечно, не могла.
Знакомство с арабской культурой шло не только через арабских ученых западного Средиземья. Был и второй путь — крестовые походы.
XI в. во Франции — тяжелые времена для феодализма. Гнет феодалов вызывал крестьянские восстания, усмирения загоняли восставших в леса; феодалы воевали между собой за землю и рабочие руки, мелкое рыцарство сидело по уши в долгах: строй трещал и грозил рухнуть. Безземельным были нужны новые земли, и вот, под флагом паломничества к «гробу господню», на Восток двинулись тысячные толпы крестьян и мелких нищих рыцарей. Одни шли в поисках земли, другие — за военной добычей. Своеобразная эмиграция быстро превратилась в крупное военное предприятие. Феодалы увидели в этих походах возможность захвата новых владений, а с ними — рабочих рук; купеческий капитал искал новых рынков, папская церковь хотела всего: и земли, и власти, и денег, и «душ».
Эти походы продолжались почти 200 лет (1095–1270), крестоносцы завоевали было ряд областей, овладели Иерусалимом и устроили Иерусалимское королевство, но в конце концов их вожди перессорились, передрались, и в 1291 г. была потеряна последняя «колония» — Акра: мусульмане вытеснили европейцев.
Свое дело крестовые походы сделали. Они отвлекли и направили на Восток недовольные массы крестьян и мелких рыцарей и тем способствовали укреплению зашатавшегося было феодализма. Они дали большой толчок развитию торговли, а значит, и накоплению торгового капитала: укрепляя феодализм сегодняшнего дня, крестовые походы подготовили его падение в будущем. Культура Востока проникла на Запад: рис, сахарный тростник, маис, ветряные мельницы, арабские цифры и многое другое появилось в Европе именно в это время.
В числе королей, побывавших в Палестине, был и германский король (с 1220 г. — император) Фридрих II (1194–1250), вольнодумец в королевской и императорской коронах, человек, сумевший взять Иерусалим без единой битвы (ему подарил его египетский султан) и сам себя короновавший иерусалимской короной: с папской церковью отношения у него были таковы, что ни один священник не рискнул проделать церемонию коронования. Фридрих был не только покровителем наук, но и сам изучал философию, причем явно сочувствовал учению Аверроэса. Страстный охотник и натуралист-любитель, он жил в больших неладах с Римом, несколько раз отлучавшим его от церкви, и в конце концов умер, покинутый друзьями: церковь сумела восстановить против него всех.
Фридрих велел перевести с арабского на латинский язык сочинения Аристотеля (греческий — сирийский — арабский — латинский, — сколько еще прибавилось ошибок!), причем переводчик, Михаил Скотус, использовал пересказ Авицены. Пусть искаженный, но Аристотель появился на латинском языке. Фридрих и сам писал: он оставил сочинение о соколиной охоте. Это не просто охотничье наставление, здесь есть и анатомия и даже попытки объяснить механику птичьего полета.
Если вольнодумцем оказался король и император, то сколько же их было среди простых смертных. Даже монахи кое-где бунтовали и шли против Рима. Папы, претенденты на господство над миром, быстро нашли корень зла: светская наука. И вот, в 1215 г. папа Иннокентий III установил порядок преподавания в парижских школах: он разрешил изучение аристотелевой логики, но объявил под запретом его физические и метафизические сочинения. В 1231 г. папа Григорий XI запретил изучение «натуральной истории» по источникам, не «очищенным» теологами церкви, — допускалась только наука, отвечавшая требованиям церковников.
Такая наука была. Винцент из Бовэ (Vincent de Beauvais, примерно 1200–1264), монах-доминиканец, написал объемистое сочинение под громким названием «Зеркало мира». Это сочинение, составленное по заказу Людовика Святого (он отправил на костер немало людей, за что благодарная церковь и объявила его «святым»), охватывает все — науки, искусство, политику, литературу. Оно разбито на четыре части: «зеркало природы», «зеркало морали», «зеркало науки» (все науки, кроме науки о природе) и «зеркало истории». Напечатанное впервые в 1473 г., «Зеркало» составило 10 томов форматом в лист. Бовэ писал о природе, как полагается истинному сыну церкви: библия — вот источник знания. Монаху нельзя отказать в ловкости, с которой он расположил материал: все естествознание, география и астрономия уложены в 6 дней творения. Вначале — разговоры о боге, ангелах, хаосе, о всем, связанном с первым днем творения. Третий день — география и ботаника, пятый и шестой дни — зоология и человек. Стержень сочинения: «всякое знание должно служить божественной науке, данной нам для веры и праведной жизни», и сочинение вполне отвечает этой «истине». «Мир в зеркале церкви» — вот настоящее название для такой книги. Зоология… ну, какая здесь могла быть зоология!