Вошел в грязный подъезд, смердящий смесью хлорки, сырости и мочи. Поднялся на второй этаж, рассматривая исписанные облупившиеся стены. С третьего раза открыл секционную дверь, которая выглядела ровесницей последнего царя. М-да, ну не хоромы, конечно. Да и общий фон угнетающий. Но зато дёшево. А самое главное, что в здешней планировке даже местные жители иногда путаются. И если меня кто-то придёт искать (а таковые рано или поздно объявятся), то я буду иметь целых три запасных выхода на улицу.
Не повстречав никого из соседей, я добрался до своей комнатушки. Отпер дверь и включил свет. Бардак здесь остался нетронутым с того момента, как я отправился в «Мятный ликёр». Для всего мира прошли сутки, а для меня целых пять лет…
Первым делом взгляд упал на оставленный синтезатор. Не самый дорогой и качественный, приобретённый мной сугубо для отработки навыка. Но такой родной и знакомый… Двигаясь как в тумане, я уселся за него, смахнув со стула мешающие вещи. Нажал кнопку питания и опустил пальцы на клавиши. Ох, как же я скучал! Руки отвыкли от инструмента, ведь последние годы я обходился либо калимбой, либо металлофонами. До создания даже пианиноподобной челесты у меня дело так и не дошло, заглохнув на этапе чертежей для ремесленников.
Не помня себя, я проиграл до самой темноты. Играл бы и дальше, но в дверь затарабанил кто-то из соседей, сопровождая свой визит не самыми дружелюбными выкриками. Пришлось выключить синтезатор и достать из-под кровати ноутбук. Ну-ка, ну-ка, чего я тут пять лет назад смотрел? Успев уже позабыть, что такое глобальная интернет-сеть, и как она затягивает, я провёл за компьютером всю ночь. Вот только зависал я не за просмотром сериалов или смешных видео. Меня вдруг захлестнул спортивный интерес — а что бы я мог ещё сделать в теле Ризанта, обладай всем этим необъятным багажом справочной информации?
Я читал сухие статьи, казавшиеся мне раньше невероятно скучными, с лихорадочным блеском в глазах. Прервался только пару раз на поход в туалет, да на заваривание кофе. Меня интересовало абсолютно всё — от политологии, экономики и истории до вооружений и устройства фортепиано. Иногда я досадливо морщился, когда находил сведения, которые сильно облегчили бы мою жизнь там, под чужими звёздами. А иной раз горделиво хмыкал, находя те же выводы, к которым я пришёл самостоятельно.
В голове сразу же родился десяток явлений и принципов, которые я мог бы воплотить с помощью магии. А благодаря фортепианной клавиатуре набросать условные контуры для прототипов плетений не составило вообще никакого труда. Так, к примеру, появились на свет заклинания «Ледяная шрапнель», «Смесь» и «Поцелуй Абиссалии». И если первые два являли собой средства массового поражения, предназначенные для более эффективного истребления пехоты противника, то вот последнее мне очень хотелось опробовать в деле.
Если не углубляться в дебри, то «Шрапнель» стала переосмыслением плетения «Северных ос». Это был всё тот же лёд, только собранный в одну глыбу. А на мелкие осколки она разлеталась уже после столкновения с препятствием. Получилось нечто похожее на «Матрёшку» по принципу действия, только более экономное и простое. Но вместе с этим и не такое мощное.
«Смесь» родилась как магическое воплощение реактивного пехотного огнемёта. Просто запертая под огромным давлением в оболочку «Чешуи» энергетическая взвесь, основой которой послужили элементарнейшие «Объятья ифрита». По моим прикидкам, заклинание должно уничтожать всё живое в радиусе трёх метров на открытом пространстве. Но в теории, если не ставить во главу угла экономию сил, можно этот показатель увеличить до пяти-шести метров. Выше уже проблематично, ибо даже на стадии расчётов объем потребной для этого энергии улетает по экспоненте в стратосферу. И тогда получается, что для затопления огнём одного алавийского легиона потребуется примерно тридцать-сорок плетений. Ну разве не чудо?
Ну и моё самое любимое — «Поцелуй Абиссалии». Чары, действующие по принципу кумулятивного снаряда. Как только высплюсь, то обязательно отправлюсь далеко-далеко за город, чтобы его протестировать. По моим прикидкам, этой мощи должно хватить даже для пробития «Чешуи». Ну а самое главное, что поражающие свойства конструкта продиктованы не магией, а голой физикой. Поэтому для создания чар не потребуется колоссальных объемов энергии! Ха-ха! Боюсь, что для алавийцев настали непростые времена, ибо…
Одёрнув себя, я смущенно почесал затылок. Нет, Сашок, ты чего? Какие алавийцы? Забудь о них навсегда. Ты больше не Ризант нор Адамастро. Ты — Александр Горюнов. Тебе не нужно решать судьбу целого материка, заниматься политикой и войной. Просто живи в своё удовольствие, как маленький заурядный человечек, способный повлиять лишь на количество карт в своём рукаве.
От подобных мыслей почему-то стало тоскливо. Слишком уж стремительно я рухнул от аристократа, основателя могущественно братства милитариев, героя Южной Патриархии и советника монарха обратно к уровню кабацкого пианиста и карточного шулера. А ведь сколько незавершённых дел осталось там, на Старом континенте? Я так и не вернул человечеству элдримское побережье. Не сломил другие колонии альвэ. Не спас северные государства от набегов Великой Пустоши. Не помог Гесперии. Не отомстил Каарнвадеру и тому, кто покусился на мою жизнь. Не увидел, в конце концов, Вайолу и не услышал её ответ…
Разозлившись на самого себя за подобные мысли, я гневно захлопнул ноутбук и отбросил исписанные нотными конструктами листы. Совсем с ума сошёл, Сашок⁈ Забыл уже, каково это валяться с переломанными костями и истекать кровью? Забыл жар алавийских плетений и гул поступи чёрных легионов? Забыл тоску, рвущую душу, когда очередные твои товарищи не возвращаются из боя⁈ К дьяволу это всё!
С размаху плюхнувшись в постель, я накрылся подушкой и вознамерился поспать хоть сколько-нибудь. Но отгородиться от собственных мыслей не получилось. Они настойчиво лезли в голову, толкаясь и вытесняя всё остальное. У меня даже глаз смокнуть не вышло. А спустя часа полтора непрерывных метаний и нервных попыток улечься на скрипучей кровати поудобней, кто-то из соседей вообще устроил шумное выяснение отношений в общем коридоре. Тьфу ты! Хоть опять иди водкой заливайся, чтоб уснуть! Но я-то отчётливо осознаю, что это путь саморазрушения, и не хочу по нему следовать.
Крики и восклицания за дверью, тем временем, стали ближе. Я уже мог разобрать отдельные слова, но смысл пока ещё ускользал. Слышал, как причитал старческий женский голос: «Кудой-то вы… чаво вам… хто такие… безобразники… милицию вызову…» И что-то мне вообще спать расхотелось. Недоброе предчувствие царапнуло разум. Уж не по мою ли душу суета?
— Здесь? — раздался грубый бас прямо за моей дверью, убивая последнюю надежду на благоприятный исход.
— Да, ломай, — донеслось в ответ так же отчётливо.
Первым моим порывом было кинуться к окну и спуститься по водосточной трубе. Но я безжалостно задушил его. С чего бы Маэстро будет позорно бегать от врагов?
— Я тебе сейчас как сломаю! — завопил я, стараясь предотвратить порчу арендованного имущества. — Не трогай, сам открою!
Но незваных гостей это не остановило. Что-то гулко бухнуло, и тяжелый косяк вместе с куском раствора грохнулся на пол. На пороге показалась пара короткостриженых молодчиков. Один габаритами не уступал приснопамятному Лукашу, которого я чуть не зарезал. Второй же, наоборот, был худой, но подвижный, словно имел в роду алавийцев. Незнакомцы воззрились на меня столь выразительными взглядами, что я без всяких представлений понял — это пожаловала тяжёлая кавалерия от Бати. Мстить за вчерашнее поражение.
— А за дверь, козлы, вы мне ответите… — сквозь зубы процедил я и бесстрашно двинулся вперёд.
Глава 5
В ладони с вживлённым кровавым алмазом зародилось покалывание. Именно такими ощущениями теперь сопровождалось создание магического конструкта. Оба батиных мордоворота встали в боевые стойки, готовясь меня встретить. Да вот невдомёк было им, что мне не нужно к ним приближаться вплотную, чтобы убить.
— Ай-ай-ай, што творится, што творится! Средь бела дня ужо, ничаво не стесняются!
Внезапно в дверном проёме, оглашая пространство причитаниями и возмущениями появилась самая старшая жительница нашей коммунальной квартиры — Зоя Семёновна. Говорят, что в следующем году бабульке должно стукнуть девяносто. С возрастом ей всё сложнее было выходить на улицу, поэтому любимым её занятием стали прогулки по общему коридору и бдение за порядком.
Старушка бесстрашно вклинилась между двумя образинами, нисколько не тушуясь и продолжая отчитывать всех, и меня в том числе.
— А ты чаво, непутёвый, стоишь⁈ Кто всё енто чинить будет, а? Тебя спрашиваю! Нам таково здесь не нать бардаку! Вот я участкового вызову, ох, устроит он тебе! Про все выходки расскажу твои!
Я замер, так и не закончив боевое плетение. На моём месте Ризант нор Адамастро с высокой долей вероятности учинил бы сейчас резню, невзирая на сопутствующие жертвы. Но я-то не он. Я Александр Горюнов. Передо мной больше не стоит возвышенной цели по спасению всего человечества на континенте. Чем оправдать смерти ни в чём неповинных людей? Не затянут ли они меня ещё глубже в пучину психологических проблем, отголоски которых я уже на себе ощущаю?
— Зоя Семёновна, отойдите, пожалуйста. Эти люди опасны, — на полном серьёзе проговорил я.
— А мне-то што⁈ Я блокаду пережила, фашистов не боялась! — не подумала отступать пенсионерка. — А ентих и подавно не страшусь! Вот приедет сейчас участковый наш, то-то мы поглядим, как вы все тут запоёте!
Поняв, что я не планирую нападать, подосланные Батей молодчики заметно расслабились. Они переглянулись друг с другом, покосились на бабульку, а затем обратились ко мне:
— Ну что, Маэстро, сам пойдешь, или будешь усугублять ситуацию?
Ворчание Зои Семёновны в общем коридоре привлекло и других соседей. Кто-то вышел из своих комнат, кто-то только выглянул. И пусть они не совались в самую гущу событий, но шанс зацепить их боевым плетением оставался неиллюзорным. Поэтому я решил пока не устраивать здесь бойни. В самом худшем случае — шлёпну всю эту шантрапу позже. Когда рядом не будет лишних глаз.