— Нет, нет, нет! — резко вскочил я со стула. — Это так не работает. Не надо выставлять меня должником. Вы пытаетесь помочь себе, а не мне. Ведь Юрцевы будут спрашивать прежде всего с вас. Я не принимаю навязанные вами обязательства.
Глава 4
Вот же прохиндей. Хотел оставить меня должником. Правда, я не совсем понимаю, чего он хотел добиться подобным образом. У меня ничего нет, что могло понадобиться ему в ответ. Или это был задел на очень далекое будущее?
В любом случае, я не принял его щедрый жест, но на четвёртый курс меня все равно перевели, к восторгу Арины, которой я позвонил, и ко мрачному настроению четверокурсников. Видеть меня в одной аудитории они не очень были рады и даже подготовили сюрпризы выскочке, нарушившему обычный уклад.
Но вот кто действительно был счастлив, так это Баструкова Ирина Алексеевна. Она уже предвкушала скорую и неотвратимую месть.
На выходные мы выбрались в соседний городок. Обещания надо выполнять, и я собирался купить Велимиру коммуникатор, немного приличной одежды и накормить мороженым, пока не ударили первые заморозки.
Хотя поговаривают, что истинные сибиряки едят мороженое и в лютый мороз, но я парень южный, горячий, и повторить этот подвиг никогда не отважусь.
За эти полтора месяца я привык к мальчишке. Он привык ко мне. Я порой даже ловил себя на мысли, что этот курчавый черноволосый пацан с серо-голубыми глазами стал мне глубоко симпатичен. Его судьба отчего-то волновала меня с каждым днем все сильнее и сильнее. И оставить его после моего выпуска без защиты среди гадюшника высокородных тварей я не собирался. Я просто не мог себе этого позволить.
— А у тебя есть опекун? — в тот день спросил я.
Веля сидел на лавочке рядом и увлеченно лизал огромный шарик мороженого, который едва помещался в вафельный рожок.
— А-а-а? — неохотно отвлекся он от приятного занятия. — А кто это?
— Это тот, кто у тебя вместо мамы и папы.
— А, нету, — ответил он и снова принялся за лакомство.
— А тот священник? Он тебя просто так взял к себе?
— Ага.
— А дом, где бабушка жила, это все куда делось?
— Не знаю, — совершенно безразлично пожал он плечами.
— Комм нравится? — переключился я на другую тему. — Сам в нем разберешься?
— Разберусь. Спасибо.
Я не пожалел денег на пацана. Купил ему неплохой коммуникатор из среднего ценового диапазона и сразу вбил туда свой номер. Выбрали зимнюю и осеннюю куртки, две пары джинсов, футболки, майки, трусики и все, что было необходимо. Я не особо разбирался в этом деле, но справедливо предположил, что Велимиру нужно ровно то, что нужно мне. Из этого и исходил. Ариша, конечно же, могла приодеть пацана гораздо лучше, но имеем что имеем.
Все приобретенное добро уместилось в новый рюкзачок за спиной Вели и в два пакета, которые я нес в руках.
— Голоден? — на всякий случай спросил я.
— Неа, — отрицательно кивнул он.
— А я голоден. Я, как ты, мороженым наедаться не могу. Пошли, зайдем в какое-нибудь кафе.
По дороге мальчик все время инстинктивно протягивал мне руку, но я мягко отодвигал ее. Но мне было приятно. Высшая степень доверия ребенка — это когда он протягивает тебе свою руку.
— Ты не настолько маленький, Веля, чтобы мы за ручки держались, — мягко напоминал я ему каждый раз, но при переходе через дорогу за руку все-таки брал.
После инцидента с Юрцевым я словно отдохнул на курорте. Хотя ни разу в жизни не бывал на таковых.
Но вывод напрашивался сам собой — я нашел способ, как можно выпустить накапливающуюся во мне злость за один раз, не прибегая к каждодневному изнурительному самобичеванию в спортивном зале. Достаточно было разрядить шкалу до критической отметки, и на душе сразу становилось легко и радостно, но очень хотелось спать. Совершенно незначительная цена за столь ценный опыт.
Надо заметить, что фингалы на лице Велимира заживали гораздо быстрее, чем у обычного человека, и недели не прошло, как от них не осталось и следа. Распухший нос и разбитая губа зажили еще раньше.
В день, когда его побили, в лазарете дежурный целитель не стала убирать последствия драки, только остановила незначительное кровотечение и с помощью дара соединила края раны, чтобы не осталось шрама. Но от опухоли губу не избавила. Ленивая такая что ли, что лишнего движения сделать не может?
— Не положено, — сказала, как отсекла, Людмила Борисовна.
— Так это же гематома, — не унимался я. — Обширная.
— Жизни не угрожает.
— А рассечённая губа угрожала?
— Открытая рана, — коротко и односложно отвечала она, словно робот какой-то. — Покиньте лазарет.
А вот моя рана никак не заживала. Прикосновения к посоху из дистиллированного льда не прошло для меня бесследно. На руке остался заметный и зудящий ожог. Странно, что я не заметил жжения еще там, в столовой, когда касался этого странного материала.
Веля заметил мое беспокойство и порывался помочь, но я сразу остановил его.
— Нет, спасибо. Меня уже однажды лечили студенты из лечебного факультета — не понравилось. Потерплю чутка, если не заживет, обращусь напрямую к Фридриху Евгеньевичу. Он целитель опытный, наверняка поможет.
— Я тоже могу, — не сдавался Велимир. — Можно хоть посмотреть?
Я протянул руку и раскрыл ладонь, поперек которой угадывался четкий след прикосновения к чему-то продолговатому. Да-да, можете издеваться. У кого-то ладони от этого волосами покрываются, а у кого-то кожа стирается. У меня вот ожог характерной формы. Хотя подушечки пальцев тоже заметно изменили цвет. Ими я также касался льда.
Поэтому я старался не раскрывать правую ладонь в людных местах, чтобы не вызывать ненужных подозрений. Дети ведь народ простой — что видят, о том и говорят.
— Ух ты! — обрадовался малолетний эскулап. — Какой ожог. Мы такие еще не проходили.
Я сразу отдернул руку. Не хватало, чтобы он еще экспериментировал над ней.
— Завтра схожу к Эльцману, — твердо решил я.
Не пришлось. Зелье регенерации помогло. А у меня их был приличный запас — аж в пять тюбиков. Выпив один перед сном, наутро я обнаружил едва заметный след от ожога. Думаю, что через пару дней не останется даже его.
Занятия четверокурсников разительно отличались от того, к чему я привык. Минимум теории — максимум практики. Вот уж кому в Академии жилось весело.
Школьная программа была изменена полгода назад, это я узнал из разговоров студентов-однокурсников, но и не догадывался, в какую сторону. Последнее полугодие обучения выпускного курса всецело было посвящено использованию дара в любых ситуациях. Особенно много внимания уделялось бою против монстров из других миров.
Изо дня в день шло перечисление тварей, их особенностей, наглядно показывались уязвимые места и добываемые из них ингредиенты. Все, конечно, на макетах и визуальных образах, но нам вскоре обещали устроить экскурсию в Красноярский бестиарий, который, по слухам, содержал самую разнообразную коллекцию заспиртованных туш. И даже целая химера там имелась, для которой пришлось выделить отдельный зал. Настолько она была огромной.
На академическом полигоне четверокурсники проводили времени еще больше, чем за партами. Воздух здесь пах озоном от электрических разрядов, земля вздымалась или обнажалась провалами, а в глазах рябило от частых взрывов, разлетающихся огненными брызгами. И только вода мирно покоилась в резервуарах на отшибе полигона, никому не интересная и не востребованная.
Однокурсники поочередно выходили в середину покрытого песком пространства, чтобы продемонстрировать преподавателю заученные приемы.
Красиво, эффектно, изящно, но ни разу не близко к тому, что вытворяли мы с Озеровым. Вот прям ни разу. Не было здесь того напряжения, чувства смертельной опасности, страха и азарта. Только чёткие выверенные движения, ленивый полет огненного шара, и даже взрыв на финальной стадии был какой-то бутафорский. А вот дуэли — совсем другое дело, но они проводились редко. Преподаватели опасались, что студенты просто поубивают друг друга. Но если преподавателю удавалось получить по квоте одноразовые скрипт-камни, тогда дуэль проводилась. В любом другом случае — никогда.
Меня не вызвали «к доске», то есть в центр полигона. То ли преподаватель не хотел смущать четверокурсников, то ли просто забыл, что существует такой парень, как Горыня Иванович Дубравин.
Ко всей моей любви к практике блеснуть мне удалось именно в теории.
— Итак, — преподаватель начал урок, включив изображение на экране. — Следующий объект, который мы будем изучать, не представляет особого внимания, хотя следует упомянуть про особо редкие ингредиенты, добываемые из его органов.
С экрана на нас смотрело очень знакомое существо — огромная ящерица с раскрытой пастью крокодила и куцыми перепончатыми крыльями, вскинутыми вверх.
— Вирма или Вирм, — подтвердил мои догадки учитель. — Считается давно вымершим видом, случайно занесённым из Выворота класса — Гамма. Очень быстрые, агрессивные, но какими-то особенными навыками не обладают. К полету не способны.
— Простите, — поднял я руку. — Спешу не согласиться.
— Кто это? — преподаватель нашел меня взглядом. — Дубравин? Вам есть что добавить? Выходите к доске.
Я ни разу не постеснялся и, преодолев все передние парты, под недоуменные взгляды однокурсников, вышел к указанному месту.
— Вы позволите? — я протянул руку за указкой.
— П-пожалуйста, — протянул мне ее растерявшийся учитель.
Итак, — продолжил я, прикоснувшись кончиком указки прямо к разинутой пасти бестии, — Основная среда обитания Вирм — болотистая и лесо-болотистая местность. Непомерный аппетит данного вида позволил выработать им уникальную эволюционную способность к перевариванию любой органики и пост-органических соединений, в том числе торфа. Возможно, и нефти, но это только мои предположения. Из особых навыков хочется отметить невероятную бесшумность при передвижении и скорость даже в условиях заболоченной местности. Есть предположения, что широкие перепончатые лапы и рудиментарные крылья позволяют существу совершать скачки-перебежки даже по поверхности воды. На земле с такими прыжками проблем нет вовсе. Бестии хватает оттолкнуться только задними конечностями, чтобы преодолеть расстояние в двадцать-двадцать пять метров за ра