— Ещё увидимся, Остин! — через плечо на ходу бросает Дерек.
Я смотрю вдаль и ловлю взгляд отца, он улыбается мне и делает вид, что отбивает мяч невидимой битой в руках. Так он даёт мне знак, что сегодняшняя тренировка проходит отлично.
Чувствую, как губы растягивает улыбка, а в груди образуется комочек тепла — я скучала по папе-тренеру.
А дальше происходит то, чего я, собственно, и боялась.
Меня замечают «старички» папиной команды и идут приветствовать под предводительством Энтони Ульмана. Он, кстати, никогда мне не нравился, но играл в то время отлично и был своего рода кумиром среди своих же. Нам по неволе приходилось общаться.
— Сабрина, быть не может! Неужели, это ты? Глазам не верю!
Я стискиваю кулаки с такой силой, что в кожу впиваются ногти. Но мне плевать на боль. Сейчас я просто хочу дрожать не так очевидно.
Это один из них. Кто?..
Одна улыбка, вторая. Карие, голубые и снова карие глаза. Лиц так много, что голова кружится. Не хочу их видеть. Я не должна была сюда приходить. Но мне нужно было побороть свои страхи.
Что ж, не судьба.
Я подскакиваю на ноги и, сломя голову, несусь к спасительному выходу. Кажется, задеваю плечом несравненного Тайлера Гилла, на что он справедливо возмущается, но просить прощения мне некогда. Мне хочется поскорее убраться отсюда как можно дальше.
Думаю, стоит заказать билет на самолёт в другую страну, раз я такая трусиха.
Чёрт, ненавижу быть слабой.
Глава 2. Сабрина
— Ты быстро ушла, — с долей грусти замечает папа, вынимая из пакета ломтики тостового хлеба.
Я подхватываю помидоры и поворачиваюсь к мойке, чтобы сполоснуть их под водой. Настроение паршивое, но я стараюсь держать лицо. Выключаю воду и возвращаюсь к кухонному островку:
— Прости, пап. Вспомнила, что не сдала важную работу, а сегодня был последний день.
— А завтра? Придёшь на игру?
— Я постараюсь, но обещать не буду.
Я берусь за нож, чтобы порезать помидоры круглыми дольками, пока папа, поджав губы, разбивает в миску пару яиц и взбалтывает их венчиком. Откладываю нож и ставлю на одну из конфорок сковороду. Иду к холодильнику за сыром.
Пока я его тру прямо на доску, кухню наполняет шипящий звук поджаривающегося хлеба, смоченного в яйцах.
— Ты произвела фурор своим появлением, — замечает папа. — Ребята были рады тебя видеть.
Я морщусь и откладываю сыр, решая, что натёрла достаточно.
— Так много новичков, — отвечаю я, споласкивая под водой из крана тёрку. — Как много тех, кто играет так же хорошо, как Тайлер Гилл? Хотя бы один такой есть?
Папа смеётся и качает головой:
— Нет, он лучший из бэттеров.
— Как давно он в команде?
Я забираю первую партию хлеба, раскладываю на нём дольки помидор и посыпаю сверху сыром.
— С лета прошлого года. Я не шибко ему обрадовался, потому что его отец был слишком настойчив, но парень хорошо себя показывал в течении всего учебного года.
— Я его не помню, — хмурюсь я. — А кто его отец?
— Он пришёл, как раз, после твоего отъезда… Гилл-старший — один из акционеров Беркли[4].
— О-о… — тяну я с пониманием.
Папа терпеть не может, когда к нему в команду пытаются пропихнуть «элитных» игроков, которые знают об игре лишь то, что в ней нужно размахивать битой.
Повезло, что Гилл размахивает ею как надо.
Чёрт, но откуда этот парень может меня знать?..
Не понимаю.
— Хороший парень, любит покрасоваться, конечно, но играет отлично.
Я хмыкаю и отправляю тарелку с бутербродами в микроволновку. Включаю таймер и говорю задумчиво:
— Он любит бейсбол, это видно.
— Да… Но, знаешь, Тай не умолим к собственным ошибкам.
— То есть? — заинтересовываюсь я против воли.
Папа выключает плиту, подхватывает тарелку и сам раскладывает на хлеб помидоры. Я встаю рядом, чтобы посыпать их сыром.
— Он не сразу добился такого идеального отбивания. Парень изводил себя тренировками, что, как ты знаешь, не есть хорошо.
— Хотел впечатлить отца или зрителей? — предполагаю я.
— Самого себя, я думаю, — хмурится отец, а затем облизывает с пальцев помидорный сок и подмигивает мне: — Знакомо, правда?
— Не начинай, пап, — закатываю я глаза и иду к микроволновке, чтобы сменить тарелки. — Мне дорог бейсбол, но я с ним покончила, ладно?
— Просто не понимаю, как это произошло, — ворчит он, прибираясь за нами.
— Так бывает, когда появляются другие интересы, — вынимаю я тарелку с горячими бутербродами из микроволновки и ставлю её на стол вместе с первой партией. — Давай есть.
— Скучаешь по полноценным ужинам у бабушки? — спрашивает он, присаживаясь на стул. — Мы могли заказать пиццу, или какой другой еды.
— Мне нравится готовить вместе с тобой, пап, — тоже сажусь я за стол. — Так же, как и закуски вместо полноценного ужина.
— И на завтрак останется.
Мы оба разглядываем дело наших рук, уместившееся в две огромные тарелки, а затем весело переглядываемся и дружно смеёмся.
— Не останется, — констатирую я.
Потому что мы оба обожаем поесть, особенно, если это наши горячие бутерброды.
Набив желудок до отвала, я поднимаюсь в свою комнату и включаю в ней свет. На меня с плакатов на стенах «приветливо» глядят злодеи из разных комиксов ужасов. Подмигиваю им и падаю на широкую кровать, задумчиво поглаживая вздувшийся от еды живот.
Тайлер Гилл совершенно точно был на меня зол. За что? Почему он заявил, что знает, кто я такая? И почему теперь он не выходит у меня из головы?..
Если я правильно поняла, то парень учится в Беркли на втором курсе. Интересно, на каком факультете? Хотя нет, не интересно. Не должно.
Ни за что не свяжусь с бейсболистом. Хватит.
Но поведение парня настораживает и тревожит. Очень. Да и сам парень… Эти его серые глаза… Такого потрясающего оттенка, что трудно описать словами. Нет, я точно не видела его раньше. Такие глаза, раз увидев, не забудешь.
Я переворачиваюсь набок, вижу на столе у окна развернутый комикс и вспоминаю, что до ужина хотела его перечитать. Тяжело поднимаюсь с кровати и топаю к окну, но взять журнал не успеваю. Внимание привлекает тёмная фигура у дерева на улице напротив. Кожей чувствую, что её взгляд устремлён на меня…
С такими ощущениями в реальности никакие комиксы ужасов не нужны.
Я приглядываюсь, и по позвоночнику ползёт холодок, когда я узнаю в фигуре того, о ком думала последние несколько минут.
Чёрт, это уже слишком!
Какого дьявола здесь делает Тайлер Гилл и пялится в моё окно?!
Дальше — больше.
Пока я в шоке смотрю на него в ответ, губы этого ненормального растягивает такая хищная улыбка, что по моей коже бегут мурашки.
Ну уж нет!
У него не выйдет меня запугать!
Я разворачиваюсь от окна, вылетаю из комнаты и сбегаю по лестнице к задней двери. Миную крыльцо.
— Какого чёрта, Гилл? — вопрошаю я, пока быстро перехожу пустующую дорогу.
Да, он всё ещё стоит у дерева, скрестив руки на груди. Я замечаю у его ног скейтборд.
— Что-то не так? — невинно интересуется он.
Чокнутый, как пить дать.
— То есть по твоему мнению всё нормально? — останавливаюсь я в метре от него. — Ты пялился в моё окно, как какой-нибудь маньяк!
— Может, я и есть маньяк? — равнодушно дергает он плечом. — А ты так неблагоразумно выбежала мне навстречу. Наверное, совсем мозгов нет, ведьма?
— Да как ты…
Парень резко выбрасывает руку вперёд, хватает меня за плечо, дергает на себя и припечатывает мою спину к стволу дерева. Всё происходит так быстро, что я и пискнуть не успеваю. Гилл опирается ладонью на дерево у моего лица, а второй рукой подхватывает прядь моих волос и накручивает её на палец.
Я округляю глаза.
Потому что у меня самой есть привычка теребить пальцами волосы.
Но он же не может о ней знать, верно?
Гилл переводит насмешливый взгляд на моё лицо и усмехается:
— Ты лёгкая добыча, ведьма.
Я сжимаю зубы и цежу:
— Какого чёрта тебе от меня нужно?
И снова эта невероятная метаморфоза.
Взгляд серых глаз тяжелеет, от насмешливости на лице не остаётся и следа — оно буквально каменеет. Голос глухой и холодный. Он вызывает дрожь в моей груди.
— Мне не нравится, что ты общаешься с Фрейзером. Покончи с этим.
Гилл отталкивается от дерева, и я вновь могу дышать. И думать.
С чего вдруг ему не нравится то, что я дружу с Дереком?!
— Считаешь, что меня должно волновать твоё мнение? — предательски дрожит мой голос.
Я морщусь и делаю шаг вперёд, чтобы хотя бы стоять прямо, но…
Моя нога опускается на край скейтборда, он встаёт на дыбы, я, испугавшись, теряю равновесие и, пока чёртова деревяшка тарахтит по асфальту к забору, я заваливаюсь вбок.
Но моё плечо ловят сильные пальцы.
Гилл дергает меня на себя, ловит второй рукой спину, перекручивает меня на пятках и приседает вместе со мной на колено. Получается так, что я лежу в его объятиях…
Другое его колено упирается мне в спину, не позволяет отстраниться от красивого лица, которое находится в считанных сантиметрах от моего.
Я снова не в силах быстро соображать…
Гилл обхватывает пальцами мои скулы и выдыхает мне в лицо:
— Растяпа. Что они в тебе находят?
Его обжигающий взгляд исследует моё лицо, запинается на губах и впивается в глаза. В горле сохнет. А в груди так тесно, что трудно дышать.
Но я заставляю себя хотя бы шепнуть:
— Они?
Гилл усмехается и накрывает большим пальцем мои губы, ведёт по ним с нажимом. В ушах звенит от его потемневших глаз, но я умудряюсь расслышать угрозу в его хрипловатом голосе:
— Ладно. Я сам покончу с этим.
Он склоняется ещё ближе, моё сердце вот-вот выпрыгнет из груди от страха, но я не в силах пошевелиться, словно пойманный в капкан серых глаз зайчик. Они гипнотизируют, как змея гипнотизирует свою жертву.
— И ты пожалеешь об этом, ведьма, — горячо выдыхают у моих губ.