В 1929 году Монсеньор Эудженио Пачелли, будущий папа Пий XII, принял участие в разработке соглашения, конкордата, между правительством Муссолини и Ватиканом. Он прекрасно видел все преимущества, которые может дать Церкви этот союз. Будучи нунцием в берлине во время Веймарской республики, он был тесно связан с крупным финансистом Бернардино Ногара, реорганизатором банковской системы Германии, которого папа Пий XI пригласил незадолго до этого к сотрудничеству с Ватиканом. Нацистская партия тогда вовсю набирала силу. Между 1928 и 1930 годами число ее сторонников возросло с 10 до 24%. Немецкие епископы обличали это «новое язычество». Он запрещали католикам вступать в нацистскую партию и участвовать в ее собраниях. Членам партии было запрещено, в свою очередь, участвовать в церковных таинствах и христианских погребальных обрядах. Но кардинал Пачелли, видя в нацистах защиту против коммунистической угрозы, призвал немецких епископов проявить лояльность по отношению к нацизму. Он сблизился с католическим священником Людвигом Каасом, который стал президентом Партии центра, находившейся в оппозиции к Гитлеру. В 1930 году Каас организует встречу Пачелли с канцлером Хайнрихом Брюнингом. Кардинал пытался убедить канцлера допустить Гитлера к власти. Канцлер отказался, но его преемник, Франц фон Папен, уговорил Президента республики, Пауля фон Гинденбурга, позволить Гитлеру сформировать правительство. В результате в 1933 году Гитлер пришел к власти. Но он не мог проводить свои решения в жизнь, пока две трети Рейхстага не проголосовали за предоставление ему полномочий. Получить необходимое большинство ему мешали социалисты. Тогда Пачелли пустил в ход свое влияние, чтобы убедить католиков проголосовать за Гитлера. По указанию Пачелли о. Каас, который к этому времени стал епископом, внушил католикам, что Гитлер готов пойти на соглашение с Церковью. Немецкие епископы поддержали его, а за ними последовали и протестанты.
В момент подписания этого соглашения Гитлер потребовал внести в него еще один пункт, под которым Пачелли поставил свою подпись. Вот его текст: «Параграф 16: Прежде вступления в должность главы епархии, они должны принести либо представителю правительства соответствующей Земли, либо председателю этого правительства лично, присягу на верность в соответствии со следующей формулой: ‘’Перед Богом и Святыми Евангелиями клянусь и обещаю, принимая управление епархией, сохранять верность немецкому Рейху и Земле … (имеется в виду одна из немецких Земель). Клянусь и обещаю уважать легально сформированное правительство и добиваться уважения к нему со стороны священников моей епархии. При исполнении своих духовных обязанностей и моей работы по обеспечению процветания и защите интересов германского Рейха, я сделаю все, чтобы избежать действий, способных повредить ему’’[237]».
Нетрудно оценить меру ответственности католической Церкви за все последующие события, особенно с учетом господствовавшего тогда в Ватикане агрессивного антисемитизма. В 1919 году Пий XI был нунцием в Варшаве, и поведение евреев во время нападения Советов на Польшу произвело на него сильнейшее впечатление. С тех пор он не переставал испытывать страх перед возможным союзом евреев и большевиков против Церкви.[238] Однако законная борьба в защиту веры и Церкви никак не оправдывает ненависти и презрения к евреям, которыми наполнены были в те дни страницы Civiltà cattolica, иезуитского журнала, очень близкого к Ватикану. По отношению ко Христовой заповеди любви поведение Ватикана было предательством!
Неприглядной была и роль Святого Престола как в оккупации Италией Эфиопии в 1935 году, так и в истреблении католиками – при участии духовенства – еврейского и православного населения оккупированных немцами Балкан. Существовали даже детские концентрационные лагеря под управлением францисканцев. Мы знаем их имена из сохранившихся документов. Все обращенные к Пию XII просьбы приказать священникам положить этим массовым убийствам конец наталкивались на стену молчания.
После войны, благодаря паспортам и статусу беженцев, обеспеченным для них Ватиканом, Адольф Эйхман и Клаус Барби смогли найти убежище в Аргентине. Два года спустя жена Барби и его двое детей последовали за ним тем же путем. «По оценке немецкого историка Холгера Мединга, в течение десяти послевоенных лет в Аргентину по церковным каналам сумели переправиться до восьмидесяти тысяч человек. Среди них было около пятидесяти таких серьезных военных преступников, как Адольф Эйхман, главный врач Аустерлица Йозеф Менгеле, Эрих Пробке, ответственный за смерть трехсот тридцати пяти человек, расстрелянных в Адреатинских пещерах, Эдуард Рошманн, на совести которого была смерть сорока тысяч евреев в Литве, и другие. Все эти факты прекрасно известны нам из работ Симона Визенталя, и исследований Беаты и Сержа Кларсфельд. Однако тема сокрытия Ватиканом нацистских военных преступников замалчивается и по сей день. Большинство из них отправлялось в Латинскую Америку из генуэзского порта. Именно в Генуе они получали от Международного Красного Креста визу на основании предоставленных им Ватиканом бумаг». Ватикан создал специальный отдел, задачей которого была организация помощи подобным беженцам. Все подробности вы найдете в книге Брюно Фюшеро Сети Святого Петра,[239] а также в работе Шарля Антуана Холодная война и католическая Церковь в Латинской Америке [Charles Antoine, Guerre froide et Eglise catholique en Amérique latine, Editions du Cerf, 1999]. Многие из нацистов просто искали в Аргентине надежного убежища. Другие поставили свои таланты на службу генералов, возглавлявших военные режимы. А Поль Шефер, к примеру, создал в Чили колонию Дигнидад, центр пыток, обслуживавший генерала Пиночета.[240]
Что общего имеют жалкие происки подобных политиков с благовестием и жизнью Христа – этого я никогда не смогу понять!!!
Но деятельность Ватикана принимает порой и более скромные, хотя и постоянные формы. Его представитель в ООН встречается с послами различных стран и пытается донести до них свою точку зрения. Католическая Церковь убеждена, что благодаря Откровению и внушению Святого Духа ей известны законы, которые Бог положил для Твари, а следовательно и то, что мы должны делать, чтобы этим законам содействовать – независимо от того, католики мы, или нет. Убежденная, что мораль, которую она проповедует, имеет универсальную ценность, Церковь использует свои связи в парламентах и различных международных организациях, чтобы навязать эту мораль всему миру. Так, Ватикан выступил против запрета уголовного преследования гомосексуалистов на международном уровне. Мы знаем, однако, что в некоторых странах гомосексуальные связи до сих пор караются тюремным заключением, телесными наказаниями, а то и смертью. Быть может, папа Франциск, после громких заявлений, осуждающих применение к гомосексуалистам насилия, сможет, наконец, изменить политику, которую ведут представители Ватикана в ООН и других инстанциях. В своей борьбе против легализации абортов Ватикан нашел себе союзников среди некоторых мусульманских стран…
Отказавшись от своего призрачного существования в качестве государства, в духовном плане Церковь окажется только в выигрыше. Я не единственный, кто держится сегодня такого мнения. Так, Жан-Люк Путье, доцент Института Политических Исследований и Парижского Католического Института, говорит об этом совершенно прямо: «Что делать? Предоставить Ватикану гарантированный международным правом статус внутренней автономии с назначаемым итальянским государством или иными инстанциями гражданским правительством, по образцу монастырей Афонской горы… Так ли абсурдно считать, что понтификальная власть только приобретет в уважении, когда ее репутация перестанет омрачаться связанными с ее мирской деятельностью скандалами? В годы Второго Ватиканского Собора доминиканский богослов Мари-Доминик Шеню предрек Церкви ‘’конец константиновой эры’’, то есть конец ее соединения с политической властью. Упразднение светской власти пап могло бы стать знаком этого решающего переворота».[241]
Отказавшись от государства, католическая Церковь могла бы получить представительство в ряде крупных международных организаций, таких как Красный Крест, или Иоаннитский орден Иерусалима, Родеса и Мальты, который выдает своим членам специальные паспорта и поддерживает дипломатические отношения с более чем сотней стран. Видя, какое значение приобрела повсюду в деле борьбы за мир Община святого Эгидия, мы пониманием, что статус государства не столь уж необходим. У православных Церквей тоже нет государства, которое бы их представляло и защищало. Нет его и у евангелических Церквей, что не мешает им делать свое дело с большим успехом. Не будучи связаны друг с другом и с местными властями официальными представительскими отношениями, они тем свободнее несут людям свое учение.
Никакая реформа, как бы радикальна она ни была, не сможет разрушить эту цитадель гордыни. Реформировать нужно не только работу церковных учреждений, не только моральные устои католической Церкви, но и само ее богословие, главные пункты которого подлежат пересмотру. Очень показательно, что пытаясь реабилитировать Мориса Зюнделя празднованием сороковой годовщины его смерти, Церковь продолжает отрицать за его трудами богословскую ценность, настойчиво представляя его «мистиком» и «поэтом». Не признавая его при жизни, она даже юбилейными почестями пытается увести его в тень! Не бывает «богословия», с одной стороны, и «мистического богословия», более или менее поэтического, с другой. Созданное греческими отцами и современными православными богословами учение не является ни поэзией, ни каким-то одним, частным направлением мысли. То, что наши западные мистики пережили на опыте – отнюдь не поэзия. Это реальность, но реальность куда более фантастическая и возвышенная, чем все, что способно нарисовать наше воображениие. Есть богословие, которое не может не быть мистическим, если хочет быть истинным – и есть рационалистические богословские течения, которые рядятся в богословскую терминологию, как волк рядится в овечью шкуру.