Как только эти слова срываются с моих губ, я готовлюсь к резкому отказу.
Купер пялится на меня. Я заставляю себя не отводить взгляда. Мне для этого хватит самоуважения. А вот для того, чтобы не домогаться папиного игрока, потому что из-за него у меня что-то в животе переворачивается, видимо, не хватит. Как только он сказал, что ему очень надо, я испытала приступ сочувствия. Когда чешется там, где не почесать, это просто отстой. Я слишком хорошо это знаю.
Не то чтобы я пришла на каток, зная, что попрошу его. Всю дорогу в автобусе от кампуса до Ледового центра Мурбриджа я прокручивала в мыслях разговор с Мией. Ее предложение было хоть и извращенным, но логичным. Вот только есть большая разница между тем, когда ты на что-то соглашаешься в теории, и желанием воплотить это на практике.
Однако, когда я увидела Купера, колеса завертелись. На протяжении всего занятия я не могла на него не смотреть. Каждая черта от его коньков на льду, каждое слово ободрения или совет для кого-то из учеников, каждый момент, когда я понимала, что он на меня смотрит, — все это пробуждало во мне боль, которую я обычно с успехом заталкиваю поглубже.
Конечно, я уже знала, как он выглядит, но вблизи и при личной встрече Купер оказался еще красивее — с глубокими голубыми глазами и густыми, почти буйными темными волосами. Борода чуть-чуть длинновата, но все равно у меня появилось странное желание ощутить ее под ладонью. Купер — спортсмен и, естественно, хорошо сложен, но широкие плечи, которые так гармонируют с узкой талией — особенно это было видно в движении на льду, — превратили мои внутренности в теплую пузырящуюся жидкость. Под ухом у Купера шрам, рваный полумесяц, и пусть я его не знаю, но хочу спросить, как этот шрам ему достался. Когда один мальчик пошутил на прощание, Купер откинул голову и рассмеялся, и мне показалось, что этот звук принял физическую форму и чиркнул по моей коже.
Купер Каллахан объединяет в себе все то, чего нет у меня: он самоуверенный, нахальный и не боится близости. Мия права. Если с кем и начинать идти по Списку, то с ним. Да, он один из папиных игроков — еще и хоккеист, фу! — и это неидеально, но учитывая все, что я о нем слышала, колебаться он не будет. Может, если я вычеркну один пункт из Списка, с остальными будет проще.
Купер все еще пялится на меня, как будто я говорила на клингонском, а не на английском. Я скрещиваю руки на груди. Я не самая низенькая девушка, но он возвышается надо мной. Я чувствую, как румянец красит мои щеки, но стою на своем. Мои слова повисли в воздухе, и я не могу взять их назад. Особенно учитывая, что их дополняет поцелуй.
— Замутить? — наконец повторяет Купер и чешет бороду.
У меня сжимается желудок при мысли о том, как эта борода будет тереться о мою чувствительную кожу. Даже от поцелуя в щеку у меня зашкалил пульс. Я представляла это, но никогда не испытывала на самом деле. Если верить историям и Купер действительно щедр в постели, а не скорострел какой, которому важно только собственное удовольствие, а девушка обойдется, — это уже ставит его выше половины тех парней, которых я видела вчера в «Тиндере».
Кажется, тебе это нужно.
Купер кривит рот.
— Мне не нужен секс из жалости.
— У меня тоже давно никого не было. — Несколько лет, но об этом я молчу. — Я заметила, как ты на меня смотришь.
— А я заметил, что ты заметила.
Он оглядывает меня — от коньков до распушившихся волос. В нормальных условиях я бы сбежала от такого уровня внимания от парня, но пусть мое сердце колотится, как чертова барабанная установка, я не против. Точно не знаю, почему он ведет себя так, будто не в курсе, что я дочка его тренера. Но если хочет притворяться — я ему позволю. Так даже проще.
Я качусь спиной вперед, прикусив губу, чтобы не усмехнуться, когда он следует за мной. Я до сих пор могу сдать назад, притвориться, что пошутила, — и может быть, это будет умнее. Но сама мысль о том, чтобы вернуться в комнату в общаге и снова попытаться кончить самой, меня пипец как угнетает. А еще меня заводит то, как Купер на меня смотрит, и пусть мне сложно это вспоминать, я знаю, что я этого заслуживаю.
Он легко догоняет меня. Рука ложится на мою талию, притягивает ближе. Его глаза искрятся почти мальчишеским восторгом. Видимо, он считает меня той еще штучкой, которая постоянно так делает. Это неимоверно далеко от истины, но что плохого в притворстве? Он только что сказал, что не сходится с одной и той же девушкой дважды. И не заговорит об этом, ведь я дочь его тренера. Интрижки безопаснее просто быть не может.
— У тебя или у меня? — спрашивает Купер.
— Сейчас. — Я обвожу рукой каток: мы одни, нам никто не помешает. — Дальше по коридору есть кладовка.
Я его удивила, это видно. Он моргает, на лице расплывается улыбка.
— Не думал, что ты любишь нарушать правила, Рыжая.
От этого прозвища в моей груди расцветает теплый цветок.
— Ты многого обо мне не знаешь.
Купер оглядывается, проверяя, нет ли здесь кого, прежде чем наклониться вперед. Его губы в паре сантиметров от моих. Так близко к поцелую, но так далеко.
— Идем, сладкая. Покажешь.
* * *
Когда мы доходим до кладовки, я открываю дверь и включаю свет. Это не лучшее место, но зато здесь никого. Я еще раз сверяюсь со своим чутьем, но, несмотря на нервы, понимаю, что не колеблюсь. Я знаю, что можно было поступить умнее и не выбирать парня из папиной команды для интрижки, но папа ведь все равно не узнает. Ну и… хоккеисты всегда были в моем вкусе.
Купер закрывает за нами дверь. В замкнутом пространстве он выглядит еще крупнее: грудь замечательно широкая, руки мускулистые. На предплечье — татуировка, какой-то меч, но я слишком занята осмотром всего Купера, чтобы подмечать детали. Я знаю, что если он снимет футболку, то я увижу четкие кубики пресса. Купер смотрит на меня с ленивым интересом, как пантера, лежащая на ветке дерева и наблюдающая за добычей. Я вытягиваю руку и провожу ногтями по его футболке.
Он ловит мою ладонь и сжимает в своей.
— Это твое шоу, Рыжая. Чем хочешь заняться?
Я собираю всю отвагу и в поцелуе прижимаюсь к его губам.
Где-то полсекунды Купер никак не реагирует, а потом обхватывает меня руками и притягивает ближе, жадно исследуя мой рот языком. Я ахаю, когда его борода царапает мне кожу. Купер прикусывает мою нижнюю губу и нежно посасывает. Поняв, что мне нужен воздух, я еле успеваю набрать его в легкие — и снова целую Купера. Меня никто не целовал уже несколько лет, и я знала, что скучаю по этому чувству, — но до сих пор не знала насколько. Мне нравится, когда парень прижимается ко мне, нравится ощущать его широкие ладони на моей талии, его дыхание.
Когда мы расцепляемся, Купер опирается подбородком мне на макушку и начинает уговаривать:
— Ну давай. Я вижу, ты чего-то хочешь. Но я ведь мысли читать не умею.
Я смеюсь и сжимаю его предплечье. Мы так близко, что мое тело уже горит от желания. Он прав, я кое-что задумала — первый пункт из Списка. Мне давно этого хотелось, но до сих пор я не осмеливалась просить. Мне ужасно понравилось целовать Купера, так что я даже представить не могу, каково будет ощущать его бороду на чувствительной внутренней стороне бедер.
Он дает мне подумать, не напирая, без нетерпения, но при этом продолжая меня касаться. Его пальцы дразняще проходятся по моей спине, губы порой легко касаются моих губ. Что-то в нем меня успокаивает. Может, то, что он не смеялся надо мной ни по какому поводу, пусть я и поступаю немного нелепо. Может, из-за его репутации игрока — наверняка я не первая девушка, которая подошла к нему с таким предложением. Как бы то ни было, инстинктивно я понимаю, что с ним мне будет хорошо, и надеюсь, что со мной ему будет так же.
Я поднимаю взгляд. Глаза у Купера голубые, как и у меня, но цвет гораздо глубже. Небо, а не слой бледного льда. Я сглатываю приступ тревожности и говорю:
— Я хочу, чтобы ты мне отлизал.
Купер криво усмехается, заводя мне волосы за ухо.
— Хочешь, чтобы я встал на колени?
— Я слышала, ты щедр.
Он гладит меня по щеке большим пальцем, потом прижимает его к моим губам. Я нежно прикусываю, с удовольствием наблюдая, как загораются его глаза.
— Мне говорили.
Не сводя с меня глаз, Купер опускается на пол. Его руки ложатся мне на талию и ощутимо ее обхватывают. На его лице до сих пор играет самоуверенная улыбка, и это наверняка из-за того, что я начала дрожать от предвкушения, как только мы поменялись местами.
— Покажи свои трусики, Рыжая.
Я делаю, как он говорит, стягивая легинсы. Дыхание застревает в горле, когда он проводит большими пальцами по моей коже. Купер облизывает губы, вызывая у меня в груди укол жара, и спускает легинсы ниже — к моим лодыжкам. Он смотрит на мои трусики — а потом целует бабочку на кромке.
— Мило, — говорит Купер. — Синий тебе идет.
Я сглатываю, чтобы не заскулить.
— Можешь их снять.
Но он не снимает, только проводит пальцем посередине, размыкая мои складки через ткань. Я судорожно сжимаю пальцы ног в ботильонах, скребя подошвами по грязному полу. Часть меня хочет подхватить штаны и убежать, пока он не увидел меня там, но бо́льшая часть хочет остаться на месте, прямо так, позволяя Куперу Каллахану изучать мое тело. В итоге он стягивает с меня трусики сантиметр за сантиметром, как будто разворачивает подарок, который ему точно понравится. Я чувствую, что уже мокрая, и знаю, что он это поймет, как только снимет трусики совсем. Когда они присоединяются к моим легинсам у лодыжек, Купер снова целует меня, на сей раз — обнаженную кожу. Я впиваюсь ногтями ему в плечо от неожиданных ощущений, что вызывает его борода в таком чувствительном месте.
Купер бросает взгляд наверх.
— Ты будешь хорошей девочкой и отдашься мне?
Я только придушенно скулю.
— А то ведь я вижу, — продолжает он, — тебе это очень нужно. Мне тоже это нужно, сладкая. У меня аж член болит от взгляда на твою шикарную киску. Но я лучше всего работаю, когда знаю, что моя девочка доверяет мне заботу о ней.