Обо всем этом я думал, когда на восходе солнца я продолжил свое восхождение. Мои сомнения исчезли, и у меня опять хорошее настроение. Я могу подняться по крутому незаснеженному горному хребту слева от обычного маршрута. Там хорошие точки опоры, и хребет все более круто поднимается вверх. Однако когда я увидел отвесную часть, точка невозврата уже давно была пройдена. Мне не остается ничего другого, как карабкаться выше и выше. Я подтягиваюсь, держась голыми руками за холодный гранит, который какое-то время не отпускает мои пальцы. Мое сердце бешено бьется. Смесь страха с адреналином заставляет меня дрожать. Паршивое чувство – быть здесь. К тому же совсем одному. Вертолеты из Шамони кружат надо мной как стервятники, которые только и ждут, когда я сорвусь и полечу вниз. Заметит ли это вообще кто-нибудь? Я стараюсь не думать об этом. Нахожу в трещине скалы старую, закрепленную клиньями крепь, – это не обнадеживает. Видимо, я завел сам себя в место, где из-за степени трудности используют веревку. Но у меня нет дороги назад. Остается только бегство вперед. Наконец я достигаю верхнего края хребта. Мне становится плохо от одного только вида. Я стою на каменной площадке площадью 50 на 50 сантиметров, слева и справа пропасть глубиной 400 метров, и единственный выход из этого затруднительного положения – только наверх, на крутой склон, расположенный под углом 60 градусов и покрытый рыхлым снегом. Я бросаюсь на этот склон, как утопающий, борющийся за выживание. С грубой решимостью и силой я неудержимо пытаюсь схватиться за все, что может меня удержать. Мои ноги скользят по рыхлому снегу. Лишь пять минут спустя, когда я чувствую под ногами твердую землю, я ощущаю облегчение. Теперь, когда я здесь, наверху, я думаю, что моя сомнительная стратегия оказалась не такой уж и плохой. Я победил сам себя. Пока что я не думаю о том, как я буду спускаться вниз.
На самом деле я не должен был совершить такой ошибки. Но, если быть честным, по-другому и быть не могло. Это мой первый четырехтысячник в Альпах и всего лишь мое третье восхождение. Монблан – это «простая» гора на проверку выносливости. Даже несмотря на то, что сейчас зима, задача должна заключаться в том, чтобы тащить снаряжение наверх, а не бросать в ледниковую трещину. Совершать акробатические упражнения на обрушающемся, скалистом гребне хребта тоже не входило в мои планы. Но выброс адреналина возвращает эйфорию. Альпинизм – это любовь и ненависть одновременно. Иногда нужно преодолеть неприятные моменты, чтобы испытать сладкое чувство облегчения. Без страха нет смелости. В завершение я прокладываю себе дорогу сквозь снег к биваку-хижине наверху стены. Раньше это была основная хижина, но, когда построили современное, хорошо оснащенное здание Гутэ (3835 метров), она отошла на второй план. Здесь никого нет, все для меня одного. Замечательно.
Я располагаюсь и мысленно прорабатываю план на следующий день. Мне нужно будет акклиматизироваться и знакомиться с верхней частью маршрута. Там предстоит пересечь ледник. Возможно ли это сделать одному, я уже выясню на месте. Сначала мне нужно растопить снег, но сажа, образовавшаяся на моем примусе, тушит пламя. Нужно было взять очищенный, но чертовски дорогой бензин для наружного применения из магазина, а не дешевый бензин с заправочной станции. Найдя старую жестянку из-под рыбных консервов, я протыкаю ножом дюжину дырок в верхнем крае и заливаю их бензином – новый примус готов. Вместо того чтобы проклинать темноту, я зажигаю свечу. Должен признаться, что мой новый примус не такой эффективный, но он работает. Рано утром я начинаю свое восхождение, взяв только самое необходимое. Моя разведка быстро приводит меня к обледеневшему участку над хижиной Гутэ. Учитывая мой скудный опыт, подниматься на ледник в одиночку было бы просто самоубийством. Мне тяжело оценить, сколько смогут выдержать снежные мостики. Пока я осторожно ледорубом прощупываю путь перед собой, мне в голову приходит идеальное решение – ледяной пандус под углом 50 градусов, который ведет до конца обледеневшего участка. Там лед меня точно выдержит. Я начинаю, одной рукой используя ледоруб, а другой – опираясь, продвигаться вперед. Плотный синий лед трескается от ударов ледоруба. У меня с собой только один ледоруб, и если он соскользнет, то я вместе с ним скачусь со склона высотой несколько сотен метров, пока меня резко не остановит какой-нибудь огромный кусок льда. Теперь мне нужно стоя перенести свой вес на обе скобы, прижать левую руку к ледяной поверхности и затем освободить ледоруб изо льда и ударить выше. При помощи этой техники я быстро поднимусь наверх. Поскольку я полностью сосредоточен на последовательности движений, я замечаю лишь позже, что совершил немаловажную ошибку. Во время подъема наверх я понимаю, что спустить все свое снаряжение потом опять вниз мне будет нелегко. Я бы не хотел повторить весь этот путь снова. «Одну ночь как-нибудь перебьюсь в хижине Валлот чуть ниже вершины», – говорю я сам себе и иду к ней через Дом-дю-Гуте. Подъем по леднику занял больше времени, чем я планировал. Солнце опустилось уже достаточно низко и окрасило небо в глубокий светящийся красный цвет. Но я могу наслаждаться красотой этого момента лишь несколько секунд. Открыв дверь контейнера, я обнаружил, что он весь в снегу. Через люк унитаза, который обычно служит для того, чтобы нужда, которую вы справили внутри, попала наружу, нанесло огромное количество снега. Я руками и ногами очищаю от снега место в углу контейнера и что я вижу? Практически новый ледоруб! Именно такой я использую для преодоления крутых ледовых склонов. Это подарок горы, который позволит мне без особого риска спуститься вниз. Но пока я еще на пути к своей цели – вершине. Мой рюкзак выглядит скудно: около литра воды, спальный мешок, налобный фонарик, носовые платки… и кусок картона. Я взял с собой картонную табличку размером 30 сантиметров на 30 сантиметров. Так сказать, моя связь с внешним миром – миром за пределами гор. Там, где моя девушка, которая ждет моего возвращения, и где мои маленькие сестры празднуют свой день рождения. На одной стороне таблички стоят пожелания для Аусмы и Риеты, на другой стороне слащаво-сентиментальное «Мое сердце бьется для тебя» для девушки. Забавно: в моменты, когда я в горах совершенно один, я больше всего чувствую любовь людей, которые мне так близки, но так далеко от меня.
Я еще никогда никому не позволял отговаривать меня от чего-либо. Я решительно довожу до конца все, что для меня важно. Если девушка меня понимает, она отпустит меня и будет ждать моего возвращения. Но если она попытается помешать мне осуществить мои мечты, тогда она не может быть моим человеком. Можно быть за или против меня. И вообще, как я могу быть с кем-то, кто меня не понимает? Когда девушки ставили мне ультиматум «я или горы», я всегда выбирал себя. А если мне причинили боль, тогда нет ничего лучшего, чем трудный поход в горы.
Я сажусь как есть – в ботинках, не снимая обвязку, – на кусок картона, натягиваю на себя спальный мешок, как огромный пакет для заморозки, и прислоняюсь к рюкзаку. «По крайней мере, здесь не дует», – думаю я. Затем в коматозе погружаюсь в мир между сном и бодрствованием. Меня недолго преследуют странные кошмары, которые тут же исчезают. Затем перед глазами проносится дорога и мой разум начинает блуждать. Я стою с двумя доверху набитыми рюкзаками, лыжами и лыжными ботинками на заправке шоссе. «Ниссан GT-R» бесшумно подъезжает к заправочной колонке. Я подхожу к водителю, но спрашиваю его не то, что я спрашиваю обычно: есть ли у него место в машине и в каком направлении он едет. Я лишь коротко говорю ему: «Мне даже не надо вас спрашивать, вы все равно не возьмете меня с собой». Он косится на мой багаж и отвечает с улыбкой: «С таким багажом точно нет». Я жду следующую машину. Путешествовать автостопом – это еще то приключение. В то же время это самый дешевый способ, чтобы добраться до Шамони – Мекки для альпинистов и лыжников в Западных Альпах, которая находится в тысяче километров от моего дома. Да, некоторые считают меня сумасшедшим, но я люблю неопределенность. Не знать, как далеко я уеду или на каких людей наткнусь, доставляет мне определенный кайф. Я не разделяю мнения, что это рискованно. Конечно, бывает, что люди меня разочаровывают. Особенно здесь, в Германии, мне часто кажется, что люди относятся друг к другу холодно и отстраненно. Каждый раз, когда кто-то по-глупому ищет ссоры со мной и я сомневаюсь в человечности соотечественников, я путешествую автостопом. И каждый раз я убеждаюсь, что в этом мире достаточно добрых, готовых помочь тебе людей. По крайней мере, во время путешествий автостопом я еще ни разу не встречал плохих людей. У них, вероятно, всегда какой-нибудь предлог, чтобы не брать меня с собой. Я машинально смотрю на открывающуюся дверь станции заправки, откуда выходит водитель «Ниссана». На его лице я распознаю улыбку, за которой следует: «Ну хорошо, давай попробуем». Мы впихиваем мое снаряжение на заднее сиденье спортивной машины, лыжи лежат частично на моих коленях. Я чувствую себя как в танке с пуленепробиваемым стеклом, огромная масса которого взрывным образом катапультируется вперед бесчисленными лошадиными силами. Теперь, когда мы мчимся по шоссе со скоростью более трехсот километров в час, я невольно улыбаюсь. Если это не хорошее начало моей поездки, тогда я не знаю, что это.
Я выхожу из полусонного состояния. Жутко холодно. Лишь спальный мешок не дает мне замерзнуть до смерти. Он предназначен именно для таких чрезвычайных ситуаций. Мое тело ритмично содрогается. Но пока я все еще могу шевелить пальцами ног, все в порядке. Я чувствую себя, как будто меня погрузили под воду, а затем заперли в морозильной камере. Затем на дисплее моих наручных часов появляется приносящая избавление цифра 3. Наконец, пора! Если бы ночь длилась еще дольше, то я бы превратился в обледенелого мамонта. Погода наиболее стабильна утром. Вот почему всегда лучше достичь вершины не позднее полудня. В этот раз моя цель – увидеть восход солнца, добравшись до самой высокой точки. Я быстро надеваю на ботинки кошки и отправляюсь в путь. Темно и холодно. Понятия не имею, насколько холодно, но очень холодно. Черто