елать глупости. Я не нашел ответов, которые искал. Но теперь я гораздо больше ценю то, что у меня есть, – и уже одно это означает для меня счастье.
Лопнувшие мечты
Гул двигателя резко прекратился. Я просыпаюсь. Тяжелая дверь бронемашины открывается, и все выпрыгивают наружу. Мы на озере Хинтерзее в Берхтесгаден в Восточных Альпах, а точнее говоря, на стоянке Зееклаузе. Название, которое глубоко врезалось в мою память. Как один из 16 новобранцев, я предстаю перед ротным старшиной и армейским горным проводником. Перед нами рюкзаки, которые мы должны были наполнить в соответствии с чек-листом и которые должны весить ровно 18 килограмм. Затем начинается приемный экзамен в горнопехотную часть. Несколько дней назад мне исполнилось 19 лет. Я добровольно записался на экзамен. Я надеялся на большие возможности и приключения и что я не только смогу тренироваться, но при этом еще и зарабатывать деньги. Это было похоже на сказку. И действительно, первые три месяца базовой подготовки были близки к этой сказке.
Чтобы попасть в горную пехоту, нужен сертификат высшей профпригодности. Тем не менее наша группа представляет дикую смесь. Как в каждом американском военном фильме, здесь есть толстяк. К несчастью для нас всех, он также один из самых высоких в группе, что означает, что он марширует в первом ряду. И, как и в фильме, он тоже неуклюж и регулярно сбивается с шага, когда мы движемся маршем. Поэтому все, кто позади него, тоже не могут идти в такт. Другой шутник взорвал тренировочную гранату в кабинете командира роты. Комната очень пострадала. Объяснение, что это была оплошность, не вызывает доверия. Речь идет о гранате-«колотушке», у которой нужно сначала открутить ручку, а потом потянуть за шнур. Этот товарищ вынужден покинуть нас преждевременно. Меня успокаивает, что в нашей команде есть и пара медлительных. Они быстро выдыхаются во время походов. Их не допускают к вступительным экзаменам. В них примут участие только те, кто за последние несколько недель прошел квалификацию во время горных марш-бросков с оружием и тяжелым багажом.
Наша задача проста: взвалить на себя рюкзак и идти к нашей цели – хижине Блауайс, которая находится на высоте 1651 метр. В команду попадает тот, кто поднимется на 800 метров за один час и пятнадцать минут. Марк, который является профессиональным спортсменом и играет в национальной команде Германии по футболу, вырывается вперед и задает темп. Я следую вплотную за ним. Мы отделяемся от группы и вступаем в молчаливую дуэль. Хотя физически кажется, что я могу тягаться с ним, эмоционально я довольно сильно истощен. Когда нас не видно, я спрашиваю его, не хотим ли мы вместе остановиться и передохнуть на минутку, чтобы прийти в себя, – каждый останется там, где он сейчас находится, предлагаю я. Марк только качает головой, коротко смеется и продолжает идти дальше. Здесь речь не о товариществе. Здесь каждый борется за себя. Я знаю, что не должен отставать от него. У него чертовски хорошая скорость. Единственная причина, которая заставляет меня идти вперед и упорно преодолевать эти невообразимые страдания, – это мысль о том, что мне может дать горная пехота. Этот элитный отряд выполняет не только функции боевой группы и горных спасателей. Они – шерпы горнострелковых войск. Именно они осуществляют правильное восхождение, закрепляют и прокладывают веревочные перила. Это лучшее альпинистское обучение, которое можно получить в Германии. Я представляю лагерь своей собственной экспедиции на восьмитысячник. Я убежден, что горная пехота – это начало моего пути туда и эти мучения немного приблизят меня к моей мечте. Я сжимаю зубы. Я повторяю про себя, как мантру, что это все, что я хочу. Сосредоточившись на этой большой цели, я игнорирую боль и держу темп.
Через час и двенадцать минут я вторым достигаю вершины. На указателе внизу на парковке стояло время – три часа. Измученный и с большим облегчением, я делаю глоток воды. Постепенно прибывают остальные. Времени на подсчет нет. К нам подходит армейский проводник в горах: «Очень хорошо, мужики, теперь вам ничего не надо делать, кроме как следовать за мной». После этих слов он срывается, как выпущенная стрела. Он начинает бежать, все быстрее и быстрее. Он поворачивает и бежит по небольшой крутой тропинке вниз. Мы следуем за ним так быстро, как это только возможно с нашими громоздкими 18-килограммовыми рюкзаками. Он даже не оборачивается, а быстро бежит дальше. Мы за ним. В какой-то момент он исчезает из моего поля зрения. Я поскальзываюсь на корне и падаю на землю, но сразу поднимаюсь на ноги. Нельзя потерять контакт. Я больше не замечаю боли, пронизывающей мое тело. По сравнению с трудностями бега этот ушиб – мелочь. Все сужается до туннельного зрения. Я больше ни о чем не думаю. Просто продолжаю бежать. Через полчаса я снова на парковке. По дороге в казармы никому не хочется разговаривать. Мы молча заходим на скалодром. Наша задача – по очень простому маршруту забраться на стену и с 10 метров спуститься на канате. Это как лазать по шведской стенке в детском саду. Вероятно, это для того, чтобы проверить, не подвержены ли мы головокружению. Все это время я пью много воды, а потом наполняю заново бутылку, чтобы рюкзак весил положенные 18 килограмм. Наконец мы опять садимся в тот же бронетранспортер, только на этот раз стекла затемнены. Дверь снова закрывается и запирается. Нас уносит шум мотора и вибрация гусениц. Куда – никто из нас не знает, мы подозреваем, что нас бросят где-то в глуши и нам придется пробиваться обратно в одиночку. Но это далеко не так. Дверь открывается, и мы снова на парковке Зееклаузе на озере Хинтерзее, чувствую, что меня уже тошнит от всего этого. Уставшие, мы выходим, и привычный командирский тон отрывает меня от моих мыслей об убийстве: «Снаряжение больше не поправлять, приготовиться к походу!» Не все рюкзаки теперь аккуратно упакованы. Но это никого не интересует. Какого черта я наполнял бутылку с водой, мой рюкзак был бы на два килограмма легче. Настоящего старта нет. Мы почти сразу переходим к бегу. Да, мы снова должны преодолеть пять километров и 800 метров высоты, которые мы уже утром еле-еле осилили. С тяжелым рюкзаком, в неудобной униформе и на крутом подъеме я быстро достигаю предела своих возможностей. Каждый шаг и каждый вдох становятся пыткой. Я точно знаю, что долго не протяну. Несколько моих соратников не выдерживают боль и сдаются. С такой скоростью мне будет невозможно добраться до хижины Блауайс. Я ненавижу, когда на меня давят. Для меня быть одному в горах – означает подстраивать свой темп под условия дня и отдыхать тогда, когда я считаю это необходимым. И я знаю свою цель. Здесь тебе никто ничего не говорит. Это чистый стресс. Я на грани того, чтобы броситься на землю и лежать, пока меня кто-нибудь не унесет. Но слава богу, я избавлен от этого позора. Мы останавливаемся. Отсюда открывается самый лучший вид на озеро. «Плевать я хотел на этот ландшафт», – думаю я. Маленький, жилистый армейский проводник в горах встает на ствол дерева и произносит речь: «Горную пехоту можно сравнить с американским спецназом. Я хотел бы, чтобы вы сделали все возможное. С этого момента нет никакого товарищества, каждый сам за себя». С этими словами он отпускает нас преодолеть оставшиеся 600 метров. Я чувствую, что вот-вот рухну без сил, но без группы я теперь более эффективен. Все это дает мне определенную свободу, благодаря которой я могу вернуться к своему темпу. Как и первый раз, я следую по пятам за Марком.
Я вижу, как некоторые из моих товарищей из последних сил поднимаются в гору. Они уже далеко за пределами своих возможностей. Я тоже уже давно перешагнул границы своих возможностей. Чтобы двигаться дальше, я снова и снова повторяю свою фразу: «Это все, чего ты хочешь. За это стоит бороться». Вера в это дает мне силы выдержать боль. Я вижу себя взбирающимся по крутым склонам, покоряющим горные вершины и наслаждающимся видами сверху. Все это сбудется, если я сейчас со всем справлюсь. Я ничего не ставлю под сомнение, иначе исчезнет магия. Я двигаюсь вперед. Я убегаю в смертельном страхе от воображаемого тигра. Прежде, чем он успевает наброситься на меня и растерзать – я вот-вот упаду, – мы с Марком встречаем армейского проводника в горах, который ждет нас примерно на 200 метров ниже финиша. Затем я понимаю, что испытание закончилось. Я справился! Мое тело обильно выбрасывает гормоны счастья и болеутоляющее. Я не могу подавить широкую улыбку. Появляются еще два товарища, так что четверо из нас справились. «Не совсем, – объясняет нам армейский горный гид. – Настоящей целью был поворот, который вы миновали ниже. Я просто хотел знать, насколько вы действительно готовы выложиться!» В итоге вместе со мной пять человек попали в горную пехоту. На следующий день мы переезжаем на территорию нашего нового подразделения. Солдаты из других частей сюда не допускаются. Отныне наши знаки различия белые, а не как раньше – черные. Теперь каждый видит, что мы из горной пехоты. Меня распирает от гордости. Так это и ощущается – по крайней мере в те моменты, когда мы случайно не набираем бесчисленные метры в высоту или не преодолеваем в грязи полосу препятствий в дождливый пятничный день. Сейчас я должен был бы рассказать вам о чести и силе. О том, какие приключения случаются с нами. Но, как это часто бывает, все складывается иначе, чем мы предполагаем.
Обычный день тренировок в горной пехоте. В это утро мы отправляемся на пробежку, и, конечно же, никто, кроме внушающего уважение командира, не знает, куда мы бежим. Наш путь ведет через лес. Мы поворачиваем налево. С трудом поднимаемся по крутому склону. Пробираемся по бездорожью. Бежим все дальше вверх. Достигаем небольшой горной вершины. Продолжаем идти, пока один из моих товарищей не выбивается из сил. К нему приставляют личного «мотиватора». На обратном пути в казарму он начинает бредить. Он забывает про все армейские правила и заговаривает с командиром. Еще не миновав похожие на замок ворота казармы, он неожиданно обнаруживает в себе невообразимые силы и пускается наутек. Через 15 метров он без сознания падает на дорогу. Начинает дрожать. Прибегают санитары, разрезают его футболку и устанавливают электроды. Пока мы моемся в душе, его кладут в реанимацию, где он должен пробыть три дня. Эта ситуация не дает мне покоя. Я тоже был на пределе. Это могло случиться и со мной. Я отношу ему одежду в больницу. После того как я навестил его, меня как будто подменили. За все это время он стал моим близким другом, и теперь я его почти не узнаю. Он кажется другим. Неожиданно я чувствую себя всего лишь незначительным номером. J030892K53084 – это я. Они выжимают из меня все что можно. Но не слишком ли высока цена? А как же я? Если так будет продолжаться и дальше, то, возможно, через два года от меня ничего не останется. Отдаленные последствия? Никого это не волнует. В последующие дни я много размышляю. Альпинизм по команде – это не альпинизм, вскоре понимаю я. Здесь уже речь не о горах и не о единении с природой. Здесь речь о послушании и муштре. Я никогда не знаю, что произойдет в следующий момент. Я не могу разумно тренироваться, вдруг нам неожиданно придется решать бессмысленную и непродуктивную задачу. Я начинаю чувствов