Уильям Питер МакгивернОдин против всех
1
В восемь часов вечера зазвонил телефон. Один из мужчин снял трубку: «Уголовная комиссия. Говорит Нейл». Потом слушал, не прерывая и не задавая вопросов, только морщил лоб.
— Понятно, — сказал он в конце, — сейчас я кого-нибудь пришлю.
Взял в руки карандаш, записал фамилию и адрес. Кроме него в ярко освещенной комнате находилось еще три сотрудника. Двое играли в карты, устроившись за столом, стоящим перед шкафами с документами, а третий — видный, крупный, с резко очерченным умным лицом ходил по комнате, заложив руки за спину. На скамейке у деревянного шкафа сидел полицейский и доставленный им негр, молодой и на вид очень сильный, но сейчас он был насмерть напуган и с мольбой глядел то в одну, то в другую сторону.
Игроки отложили карты и внимательно наблюдали за Нейлом, который все еще писал; лицо его посуровело и сделалось, наконец, серым. Один из них, Кармоди, пригладил свои и без того прекрасно лежащие волосы и устало поглядел за окно, в которое хлестал дождь.
— Так я и знал, что в такую погоду без дела мы не останемся.
Его партнер, Кейс, чье широкое лицо и сплющенный нос говорили о боксерском прошлом, пожал плечами.
— Да я ничего другого от этого вечера и не ждал, — у него был на редкость мягкий голос, что совершенно не вязалось с его внешностью.
А третий, все еще меривший комнату своими длинными ногами, улыбнулся:
— Ну, а у меня уже есть дело, — он кивнул в сторону негра, — а то я с удовольствием побегал бы с вами под дождем.
— Да, Бурке, ты у нас везучий, — заметил Кармоди.
Нейл, низкий, рыжеволосый мужчина с лицом терьера, положил трубку и взглянул на часы, висящие над шкафом.
— Бэньйон не говорил, когда он собирался вернуться?
Все невольно взглянули на часы. Бурке произнес:
— Около восьми. Он звонил из девятнадцатого отделения и передал, что еще зайдет.
Была одна минута девятого. Нейл нервно барабанил пальцами по столу, морщины на лбу не пропадали.
— Что случилось? — спросил Бурке.
— Звонила жена Тома Дири. Сказала, что ее муж покончил жизнь самоубийством. Застрелился.
— Боже мой! — пробормотал Кармоди.
— Еще сегодня он был наверху, у инспектора, правда? — на этот вопрос Бурке никто не ответил.
— Почему он это сделал? — прозвучал мягкий голос Кейса.
— К сожалению, он не посвящал меня в свои планы, — устало проговорил Кармоди.
Нейл взглянул на него с упреком.
— Подождем еще несколько минут, и если Бэньйон не придет, я должен буду передать сообщение по инстанции. Они, конечно, потребуют подробного объяснения…
— Как всегда, когда речь идет о копе.
Бурке опять начал ходить по комнате. Кармоди закурил сигарету, зло бросив спичку на пол. В помещении было тихо, только дождь все стучал и стучал по стеклу. Молчание становилось угнетающим. Если коп умирает — это целое событие. В его отделении несколько дней приспущен флаг на мачте, в газете помещается некролог, мэр города и начальник умершего выражают соболезнование семье, но если коп кончает с собой — туг жди чего угодно! Это может означать, что он был слабодушным, чересчур нервным или просто дураком, во всяком случае, не тем человеком, который способен охранять жизнь и имущество жителей своего города. Или, наконец, нечто гораздо худшее, что поставит под угрозу существование всего участка, а то и всей полиции города.
— Он же был хорошим парнем, — сказал Бурке, замедляя шаги, — хорошим, прямым парнем.
— По крайней мере, таким он казался, — согласился Кармоди и взглянул на часы. — А почему это его жена позвонила нам?
— Порядок она знает, — возразил Нейл. — Сперва сообщила в центральную, а потом нам. Мы обязаны совать свои носы во все эти самоубийства. Между прочим, что-то центральная долго не звонит…
В комнате опять установилась тишина. Все глядели на динамик, некоторое время не передававший никаких сообщений. И тут, будто напоминание Нейла подтолкнула кого-то, послышался голос:
— Девять-восемьдесят, девять-восемьдесят один! Ответ!
— Это, кажется, на его участке. Дири ведь живет в Вестене.
— Да, на Сикомор-стрит, — сказал Кейс, — Они, наверное, уже послали туда машины.
Из динамика опять раздался голос:
— Машину с врачом на Сикомор-стрит, машину с врачом на Сикомор-стрит! Ответ.
— Машину с врачом. — Нейл нервно засмеялся. — Сейчас ему ни один врач в мире не поможет.
Его пальцы опять забарабанили по столу, он взглянул на часы.
И тут внезапно распахнулась дверь, и в комнате появился молодой мужчина в мокром плаще. Он бросил быстрый взгляд на лица всех троих.
— Что произошло, что случилось?
— Только что звонила жена Тома Дири. Она сказала, что Том покончил с собой. Пятнадцать или двадцать минут назад. Он застрелился, — сообщил Нейл.
— Ты ведь знал его, Бэньйон, правда? — спросил Бурке.
— Конечно, я знал его, — медленно проговорил Дэв Бэньйон, снимая мокрый плащ и укладывая его на спинку стула.
Это был высокий широкоплечий мужчина лет тридцати пяти с загорелым лицом и спокойными серыми глазами. Если он стоял один, то его рост как-то скрадывался. Но когда рядом с ним был Бурке, тоже высокого роста, оказывалось, что Дэв гораздо выше. Сложен он был пропорционально, и вряд ли кто-нибудь мог поверить, что он весит целые двести тридцать фунтов.
— У Дири были дети? — спросил Бурке.
— Нет, кажется, нет, — ответил Бэньйон. Он знал Дири не очень близко, примерно так же, как и многих других копов, работавших в других отделениях. Встречались в коридорах, здоровались, обменивались одной-двумя фразами, иногда сталкивались по какому-нибудь делу — вот и все. Он вспомнил, что
Дири был стройным, хотя и не очень уже молодым человеком: в волосах его было много седины. Лицо умное, непроницаемое.
Бэньйон повернулся к Нейлу:
— Эго все, что вам известно?
Тот кивнул.
— Хорошо, — сказал Бэньйон. — Я еду туда. Бурке, не составишь ли компанию?
Бурке указал пальцем на негра.
— У меня тут дело, Дэв. Ты ведь не хочешь, чтобы я опять упустил ниточку?
— А что такое?
— Гм… Может быть, это тот парень, что убил смотрителя бензобаков в северо-западном районе. Помнишь, на прошлой неделе?..
— Я никого не убивал! — вскрикнул негр. Его большие костистые руки сжимались и разжимались. Он переводил глаза с одного на другого, как бы ожидая помощи; взгляд у него был запуганный, беспомощный и безнадежный.
— Сядь! — приказал ему полисмен.
Бурке вопросительно посмотрел на Бэньйона.
— Я мог бы выбить из него все за десять минут, если ты только…
Выражение лица Бэньйона заставило его не продолжать.
— Ладно, ладно, нет так нет, — он пожал плечами.
— Я хочу, чтобы в мою смену о таких методах не было и речи,
— подчеркнуто резко сказал Бэньйон.
— Да, понятно, — проворчал Бурке.
Бэньйон приблизился к негру, который как бы почувствовал, что у него еще есть шансы выбраться отсюда.
— Я хочу услышать от тебя правду. Если ты не совершил преступления, тебе нечего бояться, — проговорил Бэньйон. — если ты ее не скажешь, мы все равно узнаем, ты понял?
— Я ничего не сделал, — возбужденно заговорил негр. — Я только пошел…
— Мы с тобой поговорим позже, когда я вернусь. Сейчас у меня нет времени. Бурке, дело остается за тобой. Ну, кто из вас? — он подошел к Кармоди и Кейсу. — Добровольцы — вперед.
— С тобой пойду я, Дэв, — Кармоди вздохнул. — А то жена Кейса выцарапает ему глаза, если он придет домой в мокрых ботинках.
Томас Фрэнсис Дири жил в западной части города. Сикомор-стрит — спокойная, тихая улица, вся в зелени. Не особенно респектабельная, но вполне приличная. Когда Бэньйон подъехал к трехэтажному особняку, одна из квартир которого принадлежала Дири, у подъезда уже стояли две полицейские машины. Шел проливной дождь, но собралось десятка два любопытных, которые желали узнать, что и с кем случилось.
— Его квартира здесь, на первом этаже, — сказал Дэву один из полицейских.
— Спасибо! — Дэв вошел в открытую дверь и увидел двух копов, которые оживленно беседовали. Вода струйками стекала с их плащей на матовый паркет пола. Из двери направо вышел высокий мужчина в штатском и бросил копам:
— Можете им заняться!
— Одну секунду! — Дэв Бэньйон не знал этого человека, но предположил, что это старший из девяносто восьмого отделения. — Мы из комиссии по уголовным делам.
— Тогда вы напрасно приехали сюда, — сказал тот. — Вашим ребятам тут нечего делать. Я — Кэррайт, из девяносто восьмого.
Бэньйон назвал себя.
— А, я слышал о вас, — Кэррайт улыбнулся, оглядывая Дэва сверху донизу. — Мне рассказывали, какой вы высокий, теперь я это и вижу.
— Как все произошло? — спросил Дэв.
— Посмотрите сами, — Кэррайт повел его в комнату, из которой только что вышел.
Мертвый лежал на боку перед письменным столом, который стоял у окна. Бэньйон опустился на колени и осмотрел пулевое отверстие на правом виске. Заметил, что Дири и сейчас судорожно сжимает пистолет. Встал, внимательно оглядел комнату, отмечая про себя каждую мелочь. Стол стоял углом к окну, чтобы свет падал справа. Пишущая машинка со вставленным листком, папка, наполовину наполненная бумагами. В углу — удобное, красивое кресло, рядом с ним — торшер. У противоположной стены — книжный шкаф, две неплохие картины. Рядом с пишущей машинкой стояла хрустальная пепельница с десятком окурков. В общем, это была вполне приличная комната, иметь которую мог себе позволить человек его достатка, если у него нет детей.
— Кажется, он стрелял в себя, стоя на коленях, — заметил Кэррайт. — По крайней мере, об этом говорит положение его тела.
Дэф Бэньйон подошел к окну. Оно было закрытым. Потом опять оглядел комнату.
— А где миссис Дири?
— В другой комнате.
— Как она реагировала на это?
— Она рассказала, что после ужина он как обычно пошел в свой кабинет, а ее задержали кое-какие дела на кухне. Потом она вернулась в свою комнату и с полчаса слушала радио. Тут раздался выстрел. Когда она подбежала к мужу, тот был уже мертв.