И, все-таки, Автор моей работой оказалась недовольна! Мистика прямо.
Телефон зазвенел неожиданно. Казалось бы, после этого эпичного «сука» между нами с Маришей оказались поставлены все точки над «Ё». Но она решила, судя по всему, сказать мне это лично. Что-ж, бывает! Я у нас дама привыкшая! Послушаем. Мне не сложно, лишь бы роман ушел в печать вовремя.
— Знаешь, Лейка — как-то уж слишком вкрадчиво начала писательница — Я передумала.
Я машинально поморщилась от ненавистного сокращения своего имени и лишь пару секунд спустя поняла, что мне сейчас сообщили.
— В каком смысле? — неожиданно напряглась я.
— Я не буду печатать свой роман в том виде, в котором он теперь.
— Эм… — зависла я — Мариш… ну… не хотелось бы тебя расстраивать, но ты контракт-то читала, неожиданная моя? Не можешь ты передумать, как бы…
— Да ну разве? — ядовито прошипела Автор — Неужели ты его и в верстку успела отправить?
— Ну… Нет еще — слегка замявшись, отозвалась я — Но сие дело пары секунд и одного клика мышкой, сама знаешь… Короче, Мариш, прекращай себя накручивать. Все получилось огонь-огонь прямо!
— Да что ты? — снова плюнула ядом писательница — Ты… ты… Да кто ты такая?! Ты мне весь сюжет перекроила! Не так все было, понимаешь? Не так! Это… это просто не моя книга уже!
— Это жизнь, солнце. И деньги. Заметь, хорошие деньги — с упором донесла я — А кто там кого и в каких позах…
— Кто кого, говоришь? — вдруг зашипела Автора — То есть, оно и правда не важно, считаешь? Уверенна?
— Конечно — фыркнула я — Главную героиню нужно было сменить. Поэтому мы сделали акцент на другой сюжетной линии.
— И несчастную девочку не жалко? — явно улыбнулась на том конце провода Мариша.
— Героя, Мариш — терпеливо поправила я — Второстепенного героя.
— Как скажешь. А главный герой?
— А что с ним? — задумалась я — С ним-то все хорошо! Что тебе не нравится? Концовка осталась той же.
— Но каким путем и с какими акцентами — возмутилась писательница — Любовная линия напрочь заполонила сюжет боевого фэнтази!
— Поверь, герой против не был — опять фыркнула я и отпила обжигающий кофе.
На другом конце провода повисло вдумчивое молчание.
— Знаешь, — вкрадчиво произнесла Мариша — Ты так уверенно об этом сейчас сказала, что мне даже стало интересно. Нет, ты правда думаешь, что герои остались довольны собственной судьбой?
— Девочка, — устав наконец от откровенного бреда, вздохнула я — А давай ты свои эксцентричные творческие рассуждения на тему живых героев и их размышлений оставишь для встреч с поклонниками твоего творчества, ладно? Я взрослый человек тридцати с лишним лет от роду. Я умею то, что делаю. И делаю то, в чем профи. За что получаю много денюжек и нескончаемую головную боль от вас, на всю голову талантливых. Так что огради меня хотя бы от диалогов не по конструктиву, ладно? Роман передается в верстку. Точка. По всем своим «хочу-не хочу» в юридический отдел, пожалуйста. Мнение твоих героев оставляю на твое усмотрение. Меня они не волнуют.
Тишина в трубке стала… нет, не обескураженной, как ни странно. Она, почему-то, стала зловещей.
«Все, Лея! Ты переобщалась с гениями пера и бумаги… в рулонах» — качнула головой я — «Отпуск. Тебе нужен отпуск. Недельки на две. Иначе ты реально не выдержишь»
Но вслух сказала совершенно другим, очень даже уравновешенным тоном:
— Але, Мариш. Ты тут? Мы друг друга поняли, я надеюсь?
— Тут — как-то уж чересчур многообещающе хмыкнула собеседница — Я-то тут, Лея… И да. Мы услышали друг друга. А вот поняли ли… Но это уже вопрос решаемый.
— Ох, опять мне эти авторские угрозы — простонала я — Что? Пойдешь к главному на меня жаловаться? Или генерального истерикой поразишь? Зай, на меня как только помои не выливали за мою трудовую деятельность. Поверь мне, ничего нового ты моему начальству не сообщишь. Уже все записано и заверено печатью. И, как видишь, помимо ежеквартальной премии мне это ничего не приносит.
— Лея, — укоризненно раздалось в телефоне — Ну какие жалобы… У тебя своя работа, у меня своя. У тебя свои методы, у меня свои… Разберемся без начальства.
— О как! — восхитилась я — И как же?
Но ответом мне стала лишь тишина в трубке.
Несколько секунд я еще вслушивалась в пустоту, а затем удивленно посмотрела на экран и обнаружила, что абонент завершил связь.
— Пфф! Подумаешь — фыркнула я и разом допила кофе — Тэкс… что я там хотела? Ах, да!
И смартфончик снова ожил в моих руках:
— Але! Степан Леонидович, добрый вечер! Ага! Простите, что поздно. Я Вам на месендж заявление кину на отпуск? Да, совсем достали… Ага… На пару недель. Как раз тут еще праздники присоединяться, так что без особого ущерба для процесса получится. Да не знаю, съезжу в пригород куда-нибудь, скорее всего… Не, лететь сейчас страшно как-то. Я тут отдохну… Роман сейчас еще раз перечитаю «на дурака» и к утру будет на верстке. Да! Ну, спасибо большое! Если что — я на связи!
«Вот и ладушки!» — довольненько буркнула я, от руки строча на листе заявление.
Минуту спустя, фотография уже была отмечена руководством и в переписку мне шлепнулось краткое «Согласовано. Отдыхай»
Вечер резко перестал быть противным.
Я, по — привычке, заварила себе кружку травяного чая с долькой апельсина и, счастливо мурлыкая, вытянулась на диване перед телевизором.
«Все! Уважаемая Лея Александровна, официально заявляю, что с этого момента ты в отпуске! Ну, почти… Сейчас передохнём, еще раз прочитаем, что там получилось и отсылаем Вадиму. На этом твой трудовой подвиг свершен и герои труда могут спать спокойно! А спать-то и правда хочется… очень».
Сладкий зевок даже заставил отставить на журнальный столик чашку с чаем.
«Ладно. На пару минуточек глаза прикрою только…»
И я совершенно неожиданно провалилась в сладкую темноту.
Глава 2
— А-аааа! орала я благим матом на одной ноте — Уиииии! — визжала с переливами и переходом на ультразвук.
А все почему? Потому что орать и визжать это, собственно, все, что я могла себе позволить в данной ситуации. Ибо как я не человек-паук хренов! И даже не «альпинистка моя, скалолазочка». Я вообще отношения с канатом последний раз имела в институте на уроке физкультуры. И отношения у нас, мягко говоря, не складывались. Это и Борис Степанович признавал ( физрук наш, если что). Ага. Он так и орал мне под потолок:
— Климанова, мать твою! Обезьяну — предка твоего за ногу! Спускайся сейчас же! Отпусти канат, кому говорю. Что ты в него вцепилась, как в последний оплот добродетели? Не хочет он тебя!
— А я падать не хочу — орала тогда я — Так что не все в жизни по взаимности.
К слову, канат я тогда, все-таки, отпустила. Не сразу, конечно… в начале следующей пары, когда руки устали окончательно.
Но тогда под мою несчастную жопоньку постелили кучу матов. Пока стелили, была явлена на свет и другая куча матов, как проявление недовольства однокашников. Но зато падала я на мягонькое.
А вот в то, что под крепостной стеной кто-то догадливый тоже соорудил что-то амортизирующее не верилось ни разу.
Так что я просто тупо болталась на кем-то связанных простынях и орала.
Смертельная романтика перла из всех щелей нещадно: меня колыхал по стене холодный колючий ветер. Трепал мои лохматые волосы, обтирал о шершавые серые камни и всячески намекал, что по сути он есть ментальное тело моего физрука Бориса Степановича. Потому как я даже сквозь его завывания слышала тихий стон и истерично — испуганные слова:
— Прыгайте! Прыгайте же! Сейчас на Ваш крик сбежится караул!
Но я что дура, ветру верить?
Ага! Щас! Уже прыгнула. А ну как второй раз я зацепиться за простынь не успею? Сами все прыгайте, если оно вам надо. А я тут повисю еще чуток. Покуда руки не устанут.
— Да что Вы делаете? — сокрушался ветер — Нам же торопиться надо!
«Кому надо, пусть тот и торопится. Перед смертью не надышишься, конечно, но и торопиться на тот свет не хочется» — почти разумно мыслила я и сама офигивала от наличия более-менее связных мыслей в окутанной ужасом голове.
И еще бы она не была чем-то подобным окутана. Я бы на вас посмотрела, если бы вы минуту назад просто прикорнули на диване у телевизора и… тут же очнулись от ощущения падения. А затем обнаружили свое бренное тело одиноко болтающимся неизвестно где, под завывания холодного ветра и с цепко захваченными руками отрезками простыни.
Я даже не среагировала нормально сперва. Руки мои машинально отпустили натянутую ткань и застывшее в страхе тело тут же пустилось в свободный полет, к подножию каменной стены. Лишь чудом я снова ухватилась за самопальный канат, после чего и заверещала, словно в гузку раненный олень. О каком «прыгайте» в описанных обстоятельствах вообще может идти речь? Однозначно нет! Висим дальше.
— Прошу Вас — уже практически стонал голос — Время!
Я упорно болталась на простыне. Единственное, голосить, все-таки, прекратила. А так — все. Даже глаза посильнее зажмурила. На всякий.
Порыв ветра подарил мне чей-то сокрушенный вздох, а потом… меня подло дернули за ногу!
Я испуганно взвизгнула и взбрыкнула, в попытке дотянуться до преступника. Нормально, да? А если я реально упаду вниз?
— Да идемте же! — нетерпеливо выкрикнул кто-то и дернул сильнее.
От резкого движения и накопившейся в непривычных к таким нагрузкам руках усталости, пальцы дернулись и разжались. Я ахнула от ужаса, широко распахнула глаза, взмахнула руками, в попытке обрести равновесие… а краткий миг спустя уже сидела ушибленной попой на холодной влажной земле, обиженно поджимая губы и сердито глядя на замершего подле меня мужика в странной кожаной экипировке, более всего напоминающей древнеримскую кирасу на почти голое мускулистое тело. Только вот каждая доступная взгляду клепка на ней представляла из себя изящно выкованный герб. Странный герб, будто даже знакомый. Но откуда? Вообще геральдикой не интересовалась никогд