ю стену.
По дороге пран Гвен размышлял, кто же такая Офра? Совершенно ясно, что не та, за кого себя выдаёт, но кто же? Шпионка? Вряд ли… Это племя скрывает свои умения гораздо лучше. Юная прана, начитавшаяся романов и решившая стать героиней одного из них, но только в жизни? Тоже вряд ли… Это хороший сюжет для романа, но в действительности сбежавшую из дома дворянку или вернули бы родные или убили бы давно. Да и времена, когда глава даже самого захудалого Дома позволил бы дочери упражняться с оружием, давно миновали. Так что и это предположение приходилось отбросить. Может, она и правда, жонглёрка, метательница ножей, только повидала в жизни всякого и перестала бояться вида крови? Одни люди, которым и в зрелом возрасте тяжело зарезать кролика, но они себя заставляют, сцепив зубы, а другие даже будучи детьми убивают всяких зверьков со спокойным сердцем или даже с затаённой радостью. Из них потом выходят хорошие убийцы для гильдии Чёрного Джа… Не из них ли она? Глава тайного сыска гордился, что довольно хорошо знал всех наёмных убийц Аркайла, но о хорошенькой голубоглазой и светловолосой девице лет двадцати-двадцати пяти он не слышал. Или Офра не из Аркайла? Да нет, болтает чисто, без унсальского сглатывания окончаний, без трагерского раскатистого «р-р-р», без кевинальского излишнё правильного «что», не говоря уже о вирулийсцах, которые словно каши в рот набрали.
Версия с убийцей интересна, но тут, прежде всего нужно, определиться — зачем Офра стремится в Вожерон? Выполнить задание или доложить Кларине, что убрала кого следует в столице, и получить причитающуюся плату? А может, он видит то, чего нет и напуганный грозой, боится лёгкого дождика, спрашивал себя пран Гвен. Но решил на всякий случай присмотреться к Офре получше.
В сумерках, обнаружив подходящее место для ночёвки, отряд остановился.
Устали все. Даже привычные к походам и выносливые кринтийцы. О мнимых силовых жонглёрах и говорить нечего. Им едва хватило сил помочь Гвену альт Расту распрячь коней, а потом Бриан и Прозеро упали где стояли.
Развели огонь в яме, чтобы избежать случайных глаз. Вскипятили воду в котелке не больше четверти вельты, заварили плоды шиповника и соцветия зверобоя. Каждый из южан получил краюху хлеба и кусок твёрдого сыра. Пран Гвен есть не хотел, тем более всухомятку, поэтому поблагодарил за кружку горячего отвара и присел неподалеку от огня. Что ему больше всего нравилось в кринтийцах, так это негласный закон — в походе ни капли вина. И даже пиво находилось под запретом.
Кухал Дорн-Куах вытащил из-за пазухи ту самую бумагу, которая несколько раз позволяла им беспрепятственно разминуться с аркайлскими войсками. Пран Гвен знал, что в письме за подписью герцога-консорта предписывалось оказывать помощи и содействие предъявителю. И печать правящего Дома подтверждала сие распоряжение. Глава Клана Кукшки развернул несколько раз сложенный лист, покрутил его в пальцах, а потом скомкал и швырнул на красные угли. Вспышка! И письмо обратилось в пепел.
— Ну, что, братья, — ухмыльнулся предводитель. — Дальше сами. Без помощи её светлости.
— Меня интересует только одно, — растягивая слова ответил волынщик, в силу почтенного возраста утомившийся больше других. — Как ты собираешься доказывать вожеронцам, что ты на их стороне?
— Надо было «правым» головы отрубить, — вмешался Падд Дорн-Колех. — Подняли бы их на пики. С такими штандартами, нас Кларина как родных приняла бы.
— Тебе бы всё шутить, Падди, — пробормотал седоватый Ноад Дорн-Брэн.
— Не хотите, как хотите.
— Если бы я оборонял осаждённый город, то был бы рад любой помощи, — воскликнул Конвей Дорн-Филху, сидевший с перевязанной рукой.
— А если бы я обороняла осаждённый город, то в каждом незнакомце видела бы подвох, — вздохнула Морин, пристально поглядывая на прана Гвена. Он часто ловил на себе взгляды племянницы Кухала, от которых мурашки по коже бежать начинали. Иногда казалось, она давно знает его истинное имя и ту должность, что он занимал при аркайлском дворе. Вот возьмёт и спросит: «С кем вы, пран Гвен альт Раст из дома Ониксовой Змеи? Зачем пробираетесь к мятежникам? Да ещё прикрываетесь чужим именем? Уж не шпион ли вы?» Но вместо этого она спросила. — А что скажут наши циркачи? У тебя, Джиппето, есть мысли, как доказать генералам Кларины, что мы не враги?
— Если бы я пробирался в осаждённый город, — ответил он, — то, прежде всего, обогнул его десятой дорогой. И постарался бы сделать это тихо и незаметно. В мои планы и планы моих спутников не входят выступления на главной площади Вожерона. Я бы отдохнул несколько дней в одном замке к юго-западу отсюда. Есть у меня знакомец — командир стражи.
Кухал хмыкнул, стянул башмак из воловьей кожи и задумчиво почесал пятку.
— Если бы я командовал бродячим цирком, — лениво проговорил он, — то сделал бы так же, полагаю. Но мы идём в Вожерон, чтобы сражаться, а не отсиживаться по замкам.
— Тогда, боюсь, наши пути расходятся, — пожал плечами пран Гвен. — Примите самую искреннюю благодарность, что помогли нам проделать этот путь. Без вас мы…
— А почему это я должна терять возможность выступить перед Домами Сапфирного Солнца и Бирюзовой Черепахи⁈ — Раздался возмущённо-задорный голос Офры. — Я слышала, что прана Кларина и её батюшка весьма щедры и поддерживают искусства!
— И я бы повидал её светлость… — Обернувшись Гвен увидал Бриана альт Нарта.
— Тебе-то это зачем Веттурино-младший? — с нажимом спросил он.
— Ты же обещал мне, Джиппето, — невозмутимо ответил переодетый пран. — Хоть одним глазком на её светлость посмотреть.
— Мне бы тоже хотелось поговорить с кем-то, кто имеет влияние в Вожероне, — под сдержанные улыбки кринтийцев вступил в беседу Прозеро. Они ещё с первой встречи, не сговариваясь, решили, что горбун — блаженный. Ведь он, когда начинал говорить, слышал только себя, не обращая внимания на окружающих. Возражения, вопросы, замечания падали в пустоту. — Мне вот тут подумалось… Фитили в аркебузах и «прилучниках» — это неправильно…
— Так! — слегка повысил голос пран Гвен. — Это что — бунт?
— Пока высечешь искру, разожжёшь фитиль, проходит очень много времени. И нужны сводные руки. А это не удобно, — как ни в чём ни бывало продолжал алхимик. — Особенно в бою. Нельзя ставить жизнь солдата в зависимость от того, насколько быстро…
Бриан альт Нарт ткнул его кулаком в бок — единственный способ, который пока ещё помогал отвлечь Прозеро от вдохновенных речей.
— Я спрашиваю, это бунт? — повторил Гвен.
— Ну, какой же это бунт? — очаровательно улыбнулась Офра. — Мы можем разделиться. Потом в Вожероне.
— Видишь, Джиппето, — сказал Кухал, натягивая башмак. — Большинство считает, что нам таки нужно в Вожерон. Даже твои друзья. И что ты им сделаешь?
— Да что же я могу сделать? Я над ними не хозяин, а уж тем более я не вправе указывать, что делать, славным воинам с Кринта. Подчинюсь воле большинства.
— Так ты пойдёшь с нами? — прищурилась Морин.
— Куда же я денусь? В что, правда, думаете, что я рискну пробираться в замок в одиночку по этим дорогам, кишащим вооружёнными людьми всех маастей?
— Разумное решение… — Кивнул Кухал. — Я не хотел бы лишаться проводника.
— Лишь бы не завёл нас куда не следует заводить, — негромко обронил Махон Дорн-Ланн, проводя оселком по лезвию палаша — вжик-вжик, вжик-вжик. Очень енприятный звук на взгляд прана Гвена, особенное, если при этом на тебя смотрит синими, ледяными, как море севернее Браккарских островов, глазами прирождённый убийца в шерстяной юбке и полосатых гетрах. — А то мало ли что случается от обиды и разочарования.
Оправдываться и убеждать кринтийцев в самой искренней дружбе? Альт Раст пожал плечами. Вряд ли он сумеет изменить мнение о себе Морин или Махона. Даже если будет в ногах валяться и клясться в верности, обильно поливая дорожную пыль слезами. Подозрение, если возникает, то никуда не девается от убедительных слов. Доказывать, что ты не враг, нужно поступками. Кажется, Кухал пока что ему верит. Ну, в тех пределах, в которых глава Клана Кукушки вообще верит посторонним людям, не связанным с ним узами боевого братства. Значит, этого достаточно. Пусть Морин исхудает, как щепка, от подозрительности, а Дорн-Ланн может источить свой клинок до размеров ухналя, а возразить Кухалу Дорн-Куаху они не посмеют.
Прана Гвена гораздо больше интересовало, почему его немногочисленные спутники вцепились в возможность повидать Кларину, как охотничья собака в загривок медведя? Ну, ладно Бриан альт Нарт — он ещё с прошлой зимы входит в число заговорщиков, возглавляемых баронессой. Скорее всего, он в Кларину влюблён и рассчитывает стать при неё ни много, ни мало герцогом-консортом. Глупец… Во-первых, рассчитывать на то, что мятежники победят всю соединённую мощь Аркайла может только слепой и глухой фанатик. Но даже если силам Вожерона удастся на значимый промежуток времени удержать хотя бы те территории, которые подвластны им сейчас, Кларина, вступая в новый брак, прежде всего будет интересоваться выгодой, а не любовью. А какая её польза от Дома Золотой Улитки? Небогатые, не именитые, нет связей среди Высоких Домов. В лучшем случае Бриану позволят умереть в бою за синие очи герцогини. Хотя влюблённый глупец может быть рад и такому исходу.
Прозеро. У этого, как и у всех учёных, мозги набекрень. Видимо, что-то придумал и горит желанием увидеть воплощение своих идей. Алхимик, начав говорить, и сейчас продолжал увлечённо бормотать, рисуя палочкой в пыли странные закорючки. Его никто не слушал. Просто потому, что уловить мысль в бессвязных обрывках фраз горбуна было невозможно. Часть слов он говорил вслух, а часть — мысленно, то и дело перескакивал с пятого на десятое, а то и сопровождал пояснения пространными изречениями из старинных книг, которых прочитал великое множество, а некоторые ещё и запомнил наизусть.
А почему Офра так хочет в Вожерон? Ей-то зачем? Неужели первоначальная догадка попала «в яблочко» и девица это либо шпионка, либо убийца? В любом случае, на этом можно сыграть, выкупая собственную жизнь.