Мои спутники нашли еще некоторое количество обломков, и мы заночевали там же — у скалы, на пляже. Ночью у меня серьезно поднялась температура, и жарило капитально, возможно, я даже проваливался в бред. Ожог на лице обработать было нечем, воды не было: дождь так и не начался. Перед самым рассветом Орвист поднял нас с Санией, дремавших у скалы и пытающихся уловить хоть грамм тепла от костра, и объявил, что нам пора двигаться. Если мы задержимся еще хотя бы на полдня тут, у моря, то есть все шансы здесь и остаться навсегда. Во всяком случае — для меня.
Я ощущал, как энергия жреца внутри меня бурлит и клокочет, но никак направить ее не мог. Почему-то вспомнился день, когда Лу только начали пытать. Мы тогда как раз сделали первую выгонку и я учил Орвиста пить самогон… Что тогда делала Энжи? Пыталась меня исцелить? Но ведь она богиня бардов, веселья и путешественников, вообще по природе своей была ближе всех к менталистам. Наводила мороки, меняла настроение, вот это все… Сила исцеления приписывается в Пантеоне только Георе. Или любой бог может исцелять раны смертных, просто у Матери это получается проще всего? Значит, я мог бы использовать силу Лу… Но все мои попытки обратиться к собственной душе, в которую сейчас была впаяна энергия богини, ни к чему не привели. Возможно, если бы я в прошлом активнее пользовался силами, дарованными мне, то смог бы лучше управлять потоком силы, но сейчас это было похоже на попытки поймать смазанную маслом свинью: как только я тянулся к божественной силе, она, выворачиваясь, ускользала.
Перед выходом Орвист еще раз обследовал берег и нашел один полусгоревший тюк с синими тканями, которые мы везли в Пите: пусть судно и было посольским, но гонять порожняком через полмира было бы верхом расточительства. Так что мы сумели разжиться запасом неприлично дорогих портянок, которые сразу же повязали на ноги, и своеобразных пончо. Просто, не долго думая, отрезали по пять-шесть метров ткани, сложили в несколько раз и на одном из концов проделали мечом подходящие для головы отверстия. Таким же образом сделали и простейшее подобие рубашек под эти самые пончо, только теперь разрезы находились где-то посередине, а вся конструкция удерживалась поясом из той же ткани.
Ткани были южные, легкие, так что особо тепла не давали — это не северная шерсть, но лучше так, чем совсем ничего.
Сложнее всего оказалось с обувью Сании. Легкие сандалии девушки, которые держались на стопе и лодыжке только благодаря каким-то невесомым завязкам и ремешками, совершенно не подходили для пешего путешествия, так что виконту пришлось заняться форменным вандализмом и повязывать на ноги арха-ты сначала портянки, а потом вспарывать некоторые швы, чтобы заметно потолстевшая нога просто вошла на подошву. Этому-то принцесса активно сопротивлялась.
— Это отличные крепкие сандалии! Сделанные лучшими мастерами! Не надо портить их! — рычала девушка, когда Орвист взялся за кинжал и стал ковырять один из мешающих сбоку ремешков.
— Арха-та, если вы собьете в пути ноги, нам уже ничего не поможет… — пытался он образумить девицу, но куда уж там.
В какой-то момент дошло до угроз, пока всегда обычно спокойный Орвист не выдержал и не рыкнул на девушку, что ее спасение было бесполезным, если сейчас мы не соорудим ей хоть подобие приличной обуви.
Подействовало. Сания заткнулась и позволила де Гранжу закончить работу и наконец-то затолкать ее стопу, перемотанную тканью, в весьма поредевшую конструкцию из завязок. Когда закончили, Орвист протянул девушке кинжал с ножнами:
— Возьмите, арха-та.
Девушка внимательно посмотрела на клинок, потом на меня, потом опять на клинок. Она была магом огня, ей оружие было необязательно. Мне же со сломанной рукой он мог пригодиться — только самому побыстрее зарезаться, чтобы прекратить страдания, а у Орвиста остался его меч. Наконец-то Сания забрала оружие и спрятала где-то в складках сооруженного наспех пояса, который перехватывал синюю «рубашку».
Так и двинулись в путь, похожие на трех смурфов-переростков. Виконт предложил двигаться на северо-запад. Сейчас мы были где-то между мысом Иннон, что рогом выдавался в море, и который мы должны были пересечь в ночь нападения, и «подковой» — двумя выдающимися частями суши, которые следуют чуть дальше от мыса на север.
К нашей удаче воду мы нашли уже во второй половине дня. От души напились, припав к петляющему между холмов чистому и холодному ручью, будто дикие животные, после чего я попросил помочь мне промыть ожоги на лице и рану на сломанной руке.
Если ожог покрылся коркой и сейчас по-настоящему беспокоил, только если я говорил или, упаси Семеро, пытался улыбнуться — и не такое терпели в застенках любимого короля, так что фоновая боль была не страшна — то вот с рукой надо было что-то делать.
Выглядела она откровенно плохо. К отеку, который все не хотел спадать, добавилось еще и воспаление — ткани вокруг перелома были буровато-красного цвета и в целом, от нее исходил жар. Откровенных нагноений или омертвевших тканей пока видно не было, но все это казалось делом времени, если я не смогу нормально обработать рану.
Едва не поскользнувшись на глиняном пологом бережку ручья, мне в голову пришла сомнительного качества, но мысль.
— Орвист, нам нужна вода.
— Так вот же…
— Чистая. Кипяченая. Обработать рану и постирать перевязки.
У нас был некоторый запас ткани с собой, который можно пускать на свежие перевязи, но если делать это хотя бы раз в день, то очень скоро они закончатся. А как скоро мы достигнем ближайших поселений… Об этом думать не хотелось.
Виконт сначала не понял, чего я от него хочу: какое кипячение? У нас из всего инвентаря — меч и кинжал, но когда я многозначительно посмотрел под ноги, а потом на умывающуюся Санию, до него наконец-то дошло.
Что я могу сказать? Даже наши древнейшие предки, я бы даже сказал, изобретатель первого глиняного горшка, только бы плюнули на то, что мы соорудили и назвали бы идиотами. Но мы старались. Точнее, старался Орвист и Сания, я же, как калека, просто ерзал вокруг и раздавал ценные указания.
Ставка была простая: сделать хотя бы достаточно глубокий черепок, который Сания сможет обжечь с помощью своей магии изнутри, в котором она же потом сможет вскипятить воду. Арха-та сначала возмутилась таким нашим требованиям, но ее тяга к экспериментам — а это был именно он — взяла верх. Так что сейчас мои спутники занимались высокохудожественной лепкой, благо, кинжалом мягкая, влажная глина у самой воды, наковыривалась весьма бодро и без каких-либо проблем.
Первые два горшка лопнули на части, а вот с третьей попытки удалось запечь «нечто», отдаленно похожее на тару объемом в литра два, может чуть больше. Достаточно, чтобы промыть чистой водой раны и сполоснуть повязки.
Я понимал, что на возню со мной мои спутники тратят неприлично много времени, но ничем им помочь не мог — я даже не мог толком шевелить пальцами, потому что мешал отек, да и сами кости были зафиксированы кое-как. Так что приходилось терпеть и просить, вплоть до того, что Орвист помогал мне справить в кустах нужду, развязывая и завязывая штаны, пока принцесса сосредоточенно разглядывала облака и окружающие пейзажи.
Ночевали, где придется. Благо, стали попадаться небольшие подлески и лесополосы, так что мы не оставались в чистом поле, но и комфортным такой сон назвать было сложно. К вечеру у меня сильнее поднималась температура, вплоть до серьезного жара, так что вместо желаемого отдыха я получал, скорее, очередную порцию усталости и страданий.
Наконец-то, на четвертый день, уставшие, грязные, невероятно голодные, мы вышли к человеческому жилью: вдали виднелись покосившиеся крыши какой-то деревеньки.
— Ну, что будем делать? — спросил виконт.
— Всем троим смысла идти нет, это точно, — сказал я, — помоги лучше.
Я потянулся рукой под импровизированное пончо, выуживая из-под ткани свой баронский жетон.
— Хочешь, чтобы я клерийской регалией в Паринии размахивал? — недоверчиво спросил виконт.
Я только осуждающе посмотрел на своего спутника, мол, как он мог подумать, что я настолько туп? Вместо ответа я опустился на колени, стараясь не потревожить руку, взял подходящий по размеру камень, положил на другой свой жетон с цепочкой и в несколько ударов размозжил символ своей баронской власти и титула, разбивая регалию на несколько неузнаваемых частей из серебра. Цепочку особо трогать не стал, закинув ее обратно на шею — пригодится, если доберемся до какого города.
— На, — сказал я, протягивая виконту кривые обломки, в которых опознать жетон было уже практически невозможно, — не монета, но за деньги сойдет.
Виконт только покачал головой на такое варварство. Жетон был фамильной регалией, а мой был особенно ценен — он был первым жетоном рода Тинт, то есть должен был стать фамильной ценностью, как тот, графский, что сейчас висел рядом с жетоном наследника на шее самого де Гранжа.
— Если есть слишком большие куски — разбей кинжалом. Сколько в нем по весу? На пару золотых?
Орвист взвесил в руках полученный драгоценный металл, оценивая массу.
— Думаю, да.
— Ну, значит точно хватит на еду, котелок и какую-нибудь обувь для нее, — я кивнул на сидящую чуть в стороне Санию.
Сегодня утром некоторые ремешки на одной из сандалей лопнули и арха-та шла, загребая ногами всякий мусор. Частично ткань уберегла ногу девушки от ран, но приятным ее путешествие назвать было нельзя.
Через полчаса виконт показался на краю поселения, маша рукой и приглашая нас к нему присоединиться.
Это был небольшой рыбацкий поселок, буквально на полтора десятка дворов. Оказывается, мы подошли к одной из главных магистралей региона — реке Авер — на верховьях которой стояла столица Ламии — Динос. До самого берега мы не дошли буквально триста шагов — вода начиналась за ближайшим холмом, где разместилась и деревенская пристань. Орвисту удалось договориться о ночлеге под крышей: многие мужчины сейчас ушли на лов на плотах и широких лодках и вернутся, в лучшем случае, завтра к вечеру, чтобы два раза не выгребать на новые места и не потерять из виду сети. Так что место нам найдется. На треть моего не самого большого жетона он смог купить нам не только койко-места, но и немного простой еды, помятый медный котелок, тройку ложек, три широкие простые рубахи,