— В баре «Треугольник» — я там работаю. Это на углу Двадцатой и Арч-авеню.
— Я знаю этот бар. — Он взглянул на часы — стрелки показывали двадцать минут второго. — Постараюсь добраться к двум, Люси.
— Большое спасибо, мистер Бэньон.
Положив телефонную трубку, он вернулся в гостиную. Кэйт бросила на него вопросительный взгляд. Бэньон пожал плечами.
— Со мной желает потолковать таинственная незнакомка — о деле, которым мы занимались сегодня вечером. Возможно, она объяснит некоторые детали, хотя я в этом не уверен. Во всяком случае нам надо встретиться. — Улыбнувшись, он коснулся ладонью щеки Кэйт. — Не жизнь, а каторга!
— Ничего, я привыкла. — Кэйт поднялась и разгладила руками юбку. — Иногда такая жизнь мне даже нравится. Когда ты вернешься? — Других вопросов она никогда не задавала.
— Скоро, детка.
— Тогда я тебя подожду.
— Отлично. Увидимся примерно через час.
Поцеловав жену в щеку, Бэньон вышел из дома. Ведя машину к центру города, он продолжал улыбаться.
Бар «Треугольник» был ночным клубом довольно низкого пошиба, зажатым между зданием оперетки и винным магазином. Арч-стрит, на которой он находился, являла собой унылый ряд домов, протянувшихся на двадцать с лишним кварталов между Шуйлкил-стрит и набережной реки Делавэр. Здесь размещались тиры, магазины, торговавшие армейским и военно-морским обмундированием, склады, парикмахерские и однообразные, навевающие скуку лавчонки.
Поставив машину под кричащей вывеской, Бэньон вошел в бар. В конце зала на невысокой эстраде сидели трое чернокожих музыкантов. Вокруг длинной закругленной стойки сидели матросы, солдаты, ярко одетые молодые люди, глазевшие на размалеванных хористок из соседней оперетки, забегавших в бар в промежутках между выходами на сцену пропустить рюмочку с сандвичем. С крашеными рыжими волосами, в легких халатиках, наброшенных на шорты и бюстгальтеры, они потягивали виски и обсуждали важные жизненные проблемы. Это были практичные, немало повидавшие в жизни девицы, смертельно устававшие от четырех представлений в день и не желавшие иметь ничего общего ни с солдатами, ни с матросами, ни с пестро одетым цивильным людом. «Они скорее предпочтут спокойного, рассудительного фермера из Нью-Джерси, который выращивает фрукты, или пожилого водителя грузовика, чем этих никчемных городских франтов», — подумал Бэньон.
Бармен бросил на Бэньона вопросительный взгляд.
— Я ищу девушку по имени Люси. Она здесь?
— А что тебе от неё нужно, приятель? — Бармен был грузным, средних лет мужчиной с узким лицом и выпуклыми глазами.
— С ней желает побеседовать полиция, — с улыбкой ответил Бэньон. Он всегда старался держаться миролюбиво. — Так она здесь?
— Ну да, конечно. Она в конце зала, вон там. За крайним столиком у стены.
За столиком сидела невысокая стройная девушка в черном атласном платье. Её стриженые черные волосы нависали над усталыми, хотя и сохранившими живость молодости глазами. Внешность девушки представляла собой странную смесь обаяния, настороженности и непредсказуемости. Увидев приближающегося Бэньона, она улыбнулась. Усталость мгновенно исчезла с её лица.
— Вы, должно быть, мистер Бэньон? — спросила она.
— Он самый.
— Жаль, что я побеспокоила вас, — сказала она, вставая. — Давайте пройдем в кабинку, хорошо? Когда эта троица начнет играть, разговаривать будет можно только с помощью мегафона.
Бэньон последовал за ней и устроился напротив неё за столиком, на котором оставили многочисленные черные пятна сигареты посетителей. Подошедшего официанта Бэньон попросил принести виски с содовой. Девушка отрицательно качнула головой.
— Только когда работаю, — объяснила она Бэньону.
— Вы платная партнерша?
— Мягко сказано, — засмеялась Люси. — Я не откажусь от сигареты, если у вас найдется.
— Конечно. — Дав ей прикурить, Бэньон закурил сам и бросил спичку в пепельницу. — Итак, о чем вы собирались рассказать?
— Видите ли, как я уже сказала, речь идет о Томе. — Она положила на стол газетную вырезку. Это было сообщение о самоубийстве Диэри из последнего номера газеты «Экспресс».
— Понятно. А о чем конкретно? — поинтересовался Бэньон.
— То, что здесь написано, — выдумки, — сказала Люси. Тон её был не совсем уверенным, но в нем слышался вызов. — Он и не думал беспокоиться о здоровье.
Бэньон окинул девушку внимательным взглядом. Она производила впечатление человека, словам которого можно доверять.
— Тогда что его беспокоило? — спросил он.
— Абсолютно ничего. Он никогда не чувствовал себя более счастливым.
— Это он так сказал?
— Да.
— Когда?
— На прошлой неделе. Пять дней назад.
— Понятно. — Бэньон глубоко затянулся, размышляя над услышанным. В свете того, что он знал о Томе Диэри, особенно после знакомства с его вдовой, слова Люси прозвучали достаточно неожиданно. — Может быть, расскажете, при каких обстоятельствах вам довелось познакомиться с Томом? — спросил он.
Она посмотрела в сторону, потом на свои руки:
— Это долгая история, мистер Бэньон.
— Но ночь тоже долгая. Я вас слушаю.
— Хорошо, — вздохнув, сказала она. — Встретила я его очень давно — в сорок первом году. В то время у него был коттедж в Атлантик-Сити, а я пела там в ночном клубе. Я начинала как певица. Позднее опустилась до своей нынешней работы. Несколько лет назад мой агент популярно объяснил мне, что как певица я кончена. Но это уже другая история. В общем, однажды вечером Том заглянул в наше заведение выпить, а потом остался посмотреть шоу. Кто-то из моих друзей знал его и познакомил нас. Мне он сразу понравился. Он был приятным молодым человеком, вежливым и деликатным. Вы понимаете, конечно, что я имею в виду. Он болезненно переживал из-за того, что мир плохо устроен, а среди людей немало негодяев. Как правило, он приходил без жены — у неё были другие интересы, ей нравился Майами и подобные места. В таких случаях после окончания шоу мы с Томом отправлялись к нему домой. Рано утром бегали купаться, а после завтрака загорали.
— Уверен, вы оба наслаждались жизнью, — сказал Бэньон. Он старался говорить бесстрастно, но полностью скрыть сарказм не мог.
Люси покачала головой.
— Нет-нет, вы меня превратно поняли. — У неё был вид несчастного, затравленного человека. — Но я не виню вас. Понимаю, что должны думать люди: мужчина не теряется, пользуясь отсутствием жены. Но дело обстояло по-другому, во всяком случае с ним. Чтобы правильно понять его, забудьте обо мне. Поставьте на мне крест, как на доступной певичке. Он был другим. Он чувствовал себя несчастным, встречаясь со мной тайком. А я была счастлива, согласна на встречи при любых обстоятельствах. Он же никак не мог забыть о своей жене, говорил, что мы поступаем безнравственно.
— Он любил жену? — спросил Бэньон.
— Нет, но чувствовал себя ответственным за неё. В том-то и дело. Вот почему он был таким чудесным человеком. Чувствовал себя ответственным за всех: за меня, за свою жену, за все возмутительные вещи, творящиеся в мире. Он не мог просто наслаждаться жизнью, а всех, кто ему мешает, послать к черту. А кроме того, жена никогда не дала бы ему развод. Она делала все, чтобы удержать его, — порядочная женщина никогда не опустилась бы до такого. Заявила, что беременна, хотя до этого категорически отказывалась иметь детей. Но и это была ложь. Потом сказала, что у неё был выкидыш, и снова солгала. Разве она могла рисковать фигурой? А Том, порядочный человек, чувствовал себя ответственным за все её вымыслы.
— Вы сказали, что впервые встретились с ним в сорок первом? — спросил Бэньон.
Она кивнула:
— Та встреча была началом и концом. Я знала, что гуляю по улице с односторонним движением. Том был нужен мне, не думайте, что он был мне безразличен, но моим он мог стать, только если бы я нанесла ему глубокую душевную рану. Я так поступить не могла. Поэтому и вышла из игры.
— И неплохо сохранились, — с улыбкой заметил Бэньон. — Ну а теперь перейдем к делу. Что заставляет вас думать, что история с его здоровьем не соответствует действительности?
Люси посмотрела Бэньону в глаза:
— Я разговаривала с ним на прошлой неделе. Больше того, обедала с ним. Мы увиделись впервые с тех пор, как расстались в Атлантик-Сити. Мы буквально натолкнулись друг на друга на улице в пять вечера. Его жена отправилась в гости к сестре, в Хэррисбург, и он предложил зайти в ресторан и выпить по рюмочке. Рюмочка переросла в обед. Том был в отличном настроении — счастливый и веселый. Сказал, что давно не чувствовал себя так хорошо.
— Он имел в виду здоровье?
— Не знаю, не уверена, — сказала Люси. — Пожалуй, нет, потому что о его здоровье мы не говорили. Не было причин. Выглядел он прекрасно, и дела у него, по его словам, тоже шли превосходно.
— Люди часто выражаются подобным образом, — заметил Бэньон.
— Однако это не единственная причина, заставляющая меня думать, что здесь… ну как бы точнее выразиться…что здесь не всё чисто. Том был просто не в состоянии покончить с собой.
Некоторое время Бэньон молчал, потом пожал плечами:
— Люси, Том застрелился, это факт.
Она медленно покачала головой:
— Всё это непонятно.
— Скажите, — поинтересовался Бэньон, — он не казался озабоченным? Не рассказывал о денежных затруднениях, о жене и прочих личных делах?
— Нет, не рассказывал, и сейчас мне это тоже кажется странным, — сказала она с удивлением. — Я уже говорила, он всегда переживал, волновался из-за того, что не имело к нему прямого отношения. Будто он виноват, что у других что-то не ладится. Ему казалось, что он в ответе за все беспорядки, происходящие в мире. — Она взволнованно наблюдала за Бэньоном. — Но на прошлой неделе он показался мне совершенно другим человеком — по-настоящему счастливым, в превосходном настроении. Как будто совершил какой-то поистине благородный поступок, облегчивший его совесть, позволивший перестать считать себя в чем-то виновным. Именно поэтому я не верю, что он застрелился.