Мишель, ругаясь на чем свет стоит, опустился на четвереньки и стал собирать шарики. Белые четко выделялись на ковре, и он отыскал их легко. Зато десятый словно сквозь землю провалился!
Мишель заставил себя успокоиться, высыпал белые шарики в коробочку и собрал зажигалку. Сунул ее в карман халата и принялся исследовать ковер сантиметр за сантиметром. Ничего!
Ему стало жарко. Он осторожно поднялся, стараясь не топтаться зря по ковру, и вытер вспотевшие от волнения ладони.
Несколько раз глубоко вздохнул, опять опустился на корточки и принялся прочесывать ковер пальцами. Прошло довольно много времени, прежде чем под указательным что-то прокатилось. Уф-ф!..
Молодой человек поднял драгоценный шарик и направился в ванную. Там он положил шарик на полочку возле умывальника и со вздохом облегчения уселся на бортик ванны. Шарик напоминал маленький черный глаз, глядящий на него с укоризной.
"Погоди минутку, малыш, — подумал Мишель. — Сейчас мы тобой займемся. Интересно, что ты хотел мне порассказать?"
Он наполнил до половины теплой водой стаканчик для полоскания и бросил в него шарик. Черная бусинка стала понемногу расти, пока не разбухла до размеров горошины.
Молодой человек выловил горошину и сунул ее в ухо, морщась и ворча:
— Нет, это невыносимо! Неужели нельзя было придумать что-нибудь получше?!
Пришлось немного подождать.
Минут через пять в ухе разлилось неприятное тепло и послышался комариный голос:
"Агенту 27-Б — точка — подозреваемый цефалопод на борту — точка — сел на Розовой Луне — точка — будьте предельно бдительны — точка — по прибытии на Смарагд немедленно свяжитесь с Центром — точка — конец".
У молодого человека заколотилось сердце. Значит, операция под угрозой? Он собирался включиться в операцию позже, на втором этапе. А теперь, похоже, противник перехватил инициативу…
На всякий случай он дождался повторения передачи, после чего вытряс шарик из уха, бросил его в раковину и смыл в канализацию струей холодной воды.
Совсем как Инесс полчаса назад, он запер дверь на два оборота ключа и только тогда лег спать.
Ему приснился сон. Во сне он был моложе на целый месяц и действительность тесно переплеталась с прошлым.
Шеф, расхаживая взад и вперед по кабинету, смешно, но совершенно обоснованно выговаривал ему:
— Вы меня разочаровываете, крошка Местре. Да, я в вас разочаровываюсь!
Меряя кабинет шагами, старый офицер то и дело характерным жестом проводил ладонью по лицу, отчего его седые усы топорщились как у кота. Он пользовался теми же выражениями, что и давеча Мишель. Он говорил:
— Итак, вы решили развлечься?.. — он сделал движение, будто перебирал невидимые гитарные струны, и вдруг в его руках появилась золотая лютня. Дорожный роман, а? И это в такое время!
Лютня в его руках превратилась в папку, набитую чертежами и образцами договоров, он подал папку Мишелю и наставительно произнес:
— Вы торгуете машинами, ясно? Вы летите по серьезному делу, а вовсе не на поиски приключений! Оставьте девочек в покое, дружище!
Мишелю хотелось хоть что-нибудь сказать в свое оправдание, но он сидел в кресле как парализованный, не в силах выдавить ни звука. А шеф тем временем кружил вокруг него как тигр в клетке, не умолкая ни на миг:
— Сначала вы хвастаете, что торгуете машинами, а кончится дело тем, что вы выболтаете всю правду, лишь бы вырасти в глазах этой девчонки?! Если и дальше так пойдет, скоро вы скажете ей…
Старик уселся верхом на кресло и важно извлек откуда-то огромную, как меч, зубную щетку. На голове его появился шлем с султаном.
— …вы скажете: "Я — современный странствующий рыцарь! Машины всего лишь прикрытие, чтобы сохранить в тайне мое инкогнито. А на самом деле я — агент Имперской службы безопасности, о моих подвигах поют менестрели, аккомпанируя себе на золотых лютнях…"
Лютня снова возникла у него в руках, и он затянул оперную арию, бряцая по струнам зубной щеткой.
Струны дребезжали совсем как дверной колокольчик: дзынь-дзынь! И вдруг лютня обернулась девушкой. Мишель узнал ее — это была Инесс! Она сидела на коленях у шефа, тот тер ее пупок зубной щеткой, а девушка плакала, и слезы ее звоном капали на пол: дзынь-дзынь!
И вдруг Мишель понял, что это не шеф, а цепод, садистски ухмыляясь, пытает девушку! Это было невыносимо, и Мишель, преодолев оцепенение, вскочил…
…вскочил на постели и зажег свет. Кто-то звонил у двери. Протирая глаза, Мишель отворил. Перед ним, сверкая золотыми пуговицами на мундире, стоял корабельный комиссар полиции. За его спиной стояли еще двое в штатском.
4
Все трое вошли в каюту. Замыкающий захлопнул дверь и повернул ключ в замке.
— Что происходит, комиссар? — спросил Мишель.
— Эти господа вам все объяснят. Они из полиции.
Полицейские в штатском молча прошли мимо них в каюту. Один из них сразу же принялся бесцеремонно перерывать чемоданы Мишеля, второй осмотрел помещение.
— Эй, — возмутился Мишель. — В чем дело?!
— Не волнуйтесь. — Комиссар положил ему на плечо руку. — Поверьте, я безутешен…
— Я — тем более, какими бы ни были причины этого вторжения! По какому праву?! Я пожалуюсь руководству компании!
Полицейские не обращали на них никакого внимания. Один из них торопливо листал бумаги в папке, второй с подозрением разглядывал зажигалку Мишеля. Он открыл ее и снова закрыл. Шарики выглядели точь-в-точь как обычные капсулы с гиперсжатым пропаном.
— Ай да зажигалочка у вас, — заметил он. — Если вы ее не потеряете, то газу вам хватит лет на двадцать.
— Она недешево мне обошлась, — огрызнулся Мишель. — А вы меня затем и разбудили, чтобы поболтать о зажигалках?
Судя по всему, незнакомцы покончили с обыском. Один из них молча встал в углу; второй — тот, что говорил, — уселся на кровать. Мишель отобрал у него зажигалку и закурил.
— Итак? — сказал он. — Я жду объяснений.
Полицейский пропустил его вопрос мимо ушей. В свою очередь он спросил:
— Почему вы сменили каюту?
Мишелю не хотелось устраивать пикировку, чтобы не затягивать дело. Поэтому он просто рассказал об ужаснувшей Инесс встрече с цеподом.
— Похоже на правду, — сказал полицейский. — Мы проверим. Но если то, что вы рассказали, правда — благодарите свою малышку, потому что она спасла вам жизнь.
— Что-о?!
— Я говорю: ваша малышка спасла вам жизнь. В вашей старой каюте взорвалась газовая бомба. Номерной собрался прибрать в каюте, открыл дверь и на пороге потерял сознание. Все пришлось деактивировать. Вы не везли с собой какое-нибудь оружие?
— Вы с ума сошли?! Зачем?!
— Откуда мне знать? Бывают такие хобби… Вы вполне могли забыть свою бомбу, когда переезжали…
Тут вмешался комиссар.
— Я прошу вас запомнить одно, мсье Местре. Мы сделали все, чтобы этот случай остался в тайне. Пассажиры ничего не знают. Разглашение повредило бы компании. А не было ли у вас врагов?
После первого потрясения Мишель пришел в себя. Он флегматично проворчал:
— Могу поклясться, что нет! Какие враги могут быть у простого коммивояжера? Однако у меня есть конкуренты, а моя смерть помешала бы подписанию очень важных контрактов. Может быть, этим все и объясняется?
— Сдается мне, что вы относитесь к случившемуся философски, — заметил полицейский.
Мишель усмехнулся.
— Я от природы не слишком впечатлителен.
— Послушайте, — снова вмешался комиссар. — Если это было покушение, то попытка может повториться. Для вашей же безопасности я могу предложить вам перебраться в госпиталь. Я сообщу, что у вас был приступ, скажем, сердечный, или что-нибудь в этом роде.
Он повернулся к полицейскому.
— Что вы на это скажете, инспектор?
— Не вижу никаких препятствий. Однако, на Смарагде мы сами подберем подходящий отель для мсье Местре и попросим его, чтобы он не покидал столицу, не уведомив нас.
Мишель нервно затянулся сигаретой. Он размышлял. Перспектива заточения в госпитале ему не улыбалась, однако это же всего на несколько часов. Полет все равно заканчивается.
Он подумал о том, как будет разочарована Инесс, проснувшись. Но главное — она уснула, чувствуя себя в безопасности. "Прощай, — подумал он. — Прощай, чудесное воспоминание о путешествии. Роман длился достаточно долго. Зато не придется искать причину, чтобы отказаться от роли гида".
Неожиданно ему пришла в голову идея.
— Я согласен, — сказал он. — Однако нельзя ли эту историю немного откорректировать?
— Каким образом?
— Если у меня есть враги, я хотел бы, чтобы они вообразили, что покушение удалось.
— И речи быть не может, — испугался инспектор. — Нам не нужен скандал на борту! Если…
— Выслушайте сначала, — оборвал его Мишель. — Достаточно будет подтвердить, что приступ случился в моей старой каюте, когда я, например, вернулся за чем-нибудь забытым. Пассажиры не удивятся, зато враги поверят, что официальная версия маскирует удавшееся убийство. Кроме того, можно допустить утечку информации — шепнуть одному-другому, что я тяжело болен, очень тяжело болен. Вы понимаете?
— И они решат, что вы мертвы?
— Именно! Только как раз этого вы не должны говорить. Достаточно подчеркнуть, что состояние моего здоровья внушает опасение.
Инспектор потер подбородок и задумчиво сказал:
— Сдается мне, что вы знаете больше, чем хотите показать.
— Инспектор!
— Да, я знаю, что говорю. Улик у меня против вас никаких, однако вы демонстрируете необычное в вашем положении спокойствие и самообладание. На планете вы перейдете в ведение городских властей, и я не смогу проследить за вами в дальнейшем, так как отвечаю за безопасность этого корабля. Однако я сообщу свое мнение местной полиции.
Движением руки он остановил готового взорваться молодого человека и добавил:
— Однако я не имею ничего против вашего маленького спектакля.
Он указал на постель.
— Ложитесь и притворитесь мертвым.
Мишель затянулся последний раз сигаретой, бросил окурок в пепельницу, сунул в карман зажигалку и со вздохом облегчения вытянулся на постели.