— Я тут вычитал, что со многими великими личностями — Платоном, Гете, Бродским и другими — специально вели диалоги, записывали, а потом эти диалоги издавали.
— Ну и что? — коротко ответил я коту, показывая, что занят подготовкой к следующей презентации книги и мне некогда с ним философствовать.
— А то, что ты бы тоже записал диалоги со мной, потом издашь мои ценные мысли…
— Кто тебе сказал, что ты — великая личность и твои мысли имеют ценность?
— Как кто сказал? Зрители на твоих презентациях говорят! Это же я придумал менять тексты в книге, вовлекать зрителей в игру, задавать им вопрос: какой текст они видят в моей книге? И таким образом не только делать зрителей пассивными участниками, но и самим создавать спектакль-презентацию, вспоминая стихи Бродского. Интересно понять: что видят зрители, глядя в мою книгу? Может быть, некоторые, глядя в книгу, видят фигу?..
— Хорошо, хорошо, — сказал я, желая отвязаться от кота, — только ты придумай еще что-нибудь интересное для зрителей.
— Придумаю, придумаю, — медленно и загадочным тоном проговорил кот, покачивая головой, — и в последнем диалоге скажу тебе и читателям, какой вопросик я вам подкину.
Москва книжная: продолжение Одиссеи кота Миссисипи в стране Пушкина
В Москве на международной книжной ярмарке non/fiction 2017 года после презентации ко мне подошел интеллигентный мужчина (в шляпе), попросил подписать книгу и сказал, что он ясно видел текст, читаемый котом.
«Какой же текст вы увидели в книге кота?» — спросил я интеллигентного мужчину в шляпе, надеясь услышать очередные стихи Бродского. Мужчина, ни на минуту не задумываясь, стал громко на весь зал декламировать:
У Лукоморья дуб зеленый,
Златая цепь на дубе том,
И днем, и ночью кот ученый
Все ходит по цепи кругом.
Пойдет налево — песнь заводит,
Направо — сказку говорит,
Там чудеса, там леший бродит,
русалка на ветвях сидит.
—
И там я был, и мед я пил;
У моря видел дуб зеленый;
Под ним сидел и кот ученый
Свои мне сказки говорил.
— Это вы, наверное, еще не отошли от презентации предыдущей книги «Герои классики» Александра Архангельского?
— Да, — сказал интеллигентный читатель, — еще не отошел, и поэтому ученый кот Пушкина мог бы быть достойным партнером для диалога с вашим магическим котом Бродского. Подумайте о том, чтобы написать «Диалоги выдающихся котов».
«Ну, вот, — подумал я, — мало мне было головной боли с одним магическим котом Бродского, а тут возник еще один — ученый кот Пушкина. Прямо Котиниана какая-то получается, а я на этом фоне выгляжу бараном! Но читатель прав: надо будет по этому поводу написать поэму „Котиниана от барана“ и включить в нее выдающихся котов».
— А что вы увидели на другой странице в книге кота? — спросил я мужчину, пытаясь продолжить игру.
Мужчина опять, ни на минуту не задумываясь, громко на весь зал прочитал:
… и без костей язык, до внятных звуков лаком,
судьбу благодарит кириллицыным знаком.
На то она судьба, чтоб понимать на всяком
наречьи. Предо мной — пространство в чистом виде.
В нем места нет столпу, фонтану, пирамиде.
В нем, судя по всему, я не нуждаюсь в гиде.
— Вы, наверное, актер какого-нибудь московского театра, — с восхищением спросил кот, высовываясь из-под обложки книги.
— Нет, — ответил интеллигент в шляпе, — я — инженер по измерительной технике.
— И что же вы измеряете? — Кот навострил уши.
— Все! — ответил мужчина.
— Например? — не унимался любознательный кот.
— Вообще-то я измеряю ширину железнодорожных путей, но могу измерить и широту души!
— И в каких же единицах вы измеряете широту души? — ехидно спросил кот.
— Мы измеряем широту души количеством людей, которые вас помнят! — не задумываясь, произнес мужчина, помахал нам книжкой и нырнул в бесконечное пространство ярмарки, где, «судя по всему, он не нуждался в гиде».
В Москве все получилось почти как в Иерусалиме: верчу головой за ученым котом Пушкина, гуляющим по златой цепи, и направо, и налево, и чудеса происходят, и русалки сидят, только в Иерусалиме они сидели справа и слева в первом ряду, а в Москве русалки сидят и на стульях, и на ветвях, и в проходах стоят, а интеллигентные мужчины в шляпах выдают им с ходу стихи Пушкина и Бродского.
Продолжение Одиссеи магического кота: Миссисипи впадает в Волгу
Слава о магическом коте Миссисипи пошла по всей Руси великой, и кот получил приглашения приехать со своими чудесами в Самару, а также в родной город Бродского Санкт-Петербург.
Продолжая Одиссею магического кота Миссисипи на Волгу, в город Самару, я уже думал с большим интересом: что же читателям подсунет магический кот Бродского и что мне прочитают самарские зрители?
Презентация книги проходила в центральном книжном магазине «Чакона» полуторамиллионного города Самара, и в середине презентации я, как обычно, задал зрителям свой традиционный вопрос: что вы видите в книге кота и какой текст читает кот?
«Разговор с небожителем» был самым первым стихотворением Иосифа Бродского, которое я прочитал в своей жизни зимой 1977 года именно в городе Самаре (тогда он назывался Куйбышев). Стихотворение привез из Ленинграда мой приятель, оно было напечатано на ветхой пожелтевшей бумаге, а имя автора отсутствовало, как в Библии.
А какое первое стихотворение Бродского прочитали вы, читатель, и когда это было?
Мужчина в зале книжного магазина, не вставая с места, четко прочитал:
Апрель. Страстная. Все идет к весне.
Но мир еще во льду и в белизне.
И взгляд младенца,
еще не начинавшего шагов,
не допускает таянья снегов.
Но и не деться
от той же мысли — задом наперед —
в больнице старику в начале года:
он видит снег и знает, что умрет
до таянья его, до ледохода.
Потом я узнал, что мужчина, прочитавший стихи, — один из ведущих врачей в Самаре и каждый день на работе видит «… в больнице старика в начале года…».
Автор спрашивает самарских зрителей: какой текст они видят в книге кота?
Римские каникулы кота Миссисипи
Присутствовавшая на презентации итальянская переводчица заметила, что автор совсем неплохо выучил пару первых строк из «Божественной комедии» Данте, осталось еще немного — выучить все остальные.
Две героини книги — Аннелиза Аллева (слева) и Эвелина Шац (справа — с большим интересом смотрят, какой текст читает в Риме автор презентации в магической книге кота Миссисипи: «Nel mezzo del cammin di nostra vita mi ritrovai per una selva oscura» (Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу).
А на другой странице магический кот Миссисипи поместил слова Бродского из стихотворения «Римские элегии»:
Я был в Риме. Был залит светом. Так,
как только может мечтать обломок!
На сетчатке моей — золотой пятак.
Хватит на всю длину потемок.
Стихотворение «Римские элегии» посвящено Бенедетте Кравиери, «Вергилию Бродского», водившей поэта в начале 80-х годов прошлого века по Вечному городу.
А в начале 90-х годов был еще один «Вергилий Бродского-2», корреспондент в Риме Алексей Букалов, водивший поэта по Вечному городу и показывающий ему места, где еще не ступала нога туриста.
Алексей Букалов, несколько десятилетий проработавший корреспондентом в Италии и Ватикане, прекрасно знал и любил Апеннины. Он был знаком с тремя понтификами, начиная с Иоанна Павла II, был знатоком А. С. Пушкина, выпустил книгу «Пушкинская Италия» и был «Вергилием» Иосифа Бродского по Вечному городу. Мы познакомились в Риме на презентации книги «Бродский и судьбы трех женщин». Перед тем как прочитать «Письма римскому другу» с пометкой поэта «из Марциала», я предположил, что, возможно, «Постум», с которым Бродский ведет перекличку через 2000 лет, это и есть сам Марк Валерий Марциал (так как он родился сразу после смерти Иисуса Христа).
Алексей Букалов, «Вергилий Бродского-2», водивший поэта в начале 90-х годов по тем местам Вечного города, где еще не ступала нога туриста, делится своими воспоминаниями о поэте. На фото: Алексей Букалов (стоит среди зрителей), Аннелиза Аллева (сидит в первом ряду) и автор книги. Рим, 26 января 2018 года.
Вдруг в зале поднялся мужчина (это был Алексей Букалов) и громко произнес:
«А я задавал этот вопрос Бродскому, когда мы гуляли с ним по Риму, и он ответил: „Догадайтесь сами, это не очень сложно“». И Алексей Букалов стал рассказывать об Иосифе Бродском, как они познакомились, как он водил поэта по Вечному городу, о чем они говорили. Это была замечательная, живая, незапланированная импровизация, которую мы продолжили после презентации.
«Пьяцца Маттеи», или Забастовки кота Миссисипи и моей жены
Вернувшись в гостиницу после многодневных гуляний по Риму без рук, ног и лап, моя жена, я и кот плюхнулись на кровати и полчаса молча лежали, высунув языки и приходя в себя.
— Надо укладывать чемоданы, — нехотя сказал я жене, — завтра утром улетаем!
— Я не собираюсь тратить последний вечер в Риме на упаковку чемоданов! — коротко отрезала жена. — Мне хочется хотя бы немного прикоснуться к Риму Бродского!
— Да, мы объявляем забастовку по укладке вещей в чемоданы! — выкрикнул кот, высовываясь из-под обложки книги и размахивая лапой.
— А ты-то чего хочешь? — устало спросил я кота.
— Мы уже целую неделю в Вечном городе, но ничего связанного с Бродским не видели.