Родители погибли на Севере, в туристическом походе, утонули в узкой бурной реке. Их лодка перевернулась, и они не смогли спастись. Пятилетняя Агата в это время находилась в Москве, с бабушкой и дедушкой. Она долго не могла понять, что мама и папа никогда не вернутся домой, и всей душой невзлюбила няньку, которую привезли из какой-то деревни и поселили в детской. Нянька была старой и уже давно умерла. Да и вряд ли она могла знать про какие-то тайны…
Дед тоже умер. Из близкой родни у Агаты остались только две бабушки. И с одной из них ей совсем не хотелось встречаться. Как раз с той, которая ее вырастила…
Глеб Шагарин сидел за рабочим столом и вдумчиво листал блокнот, делая вид, что ищет нужную запись. На самом деле он даже не всматривался в строчки, а напряженно ждал, когда его секретарша наконец закончит собирать бумаги и выметется из кабинета.
— Глеб Аркадьевич, можно мне уйти на полчаса раньше? Мне надо к стоматологу, Глеб Аркадьевич.
Она была тощей, длинноногой и белобрысой и, судя по всему, считала себя по меньшей мере топ-моделью. По крайней мере, он не раз замечал, как томно она обмахивается ручкой и выразительно виляет задом, дефилируя по коридорам.
— Разумеется, — выдавил он из себя, стараясь не наткнуться на взгляд ее ярко-голубых глаз. — Иди, Кареткина, поправляй здоровье.
Она ему не нравилась. Даже ее привычка закладывать прядку волос за ухо выводила его из себя.
— Спасибо, Глеб Аркадьевич.
«Можно было бы обойтись простым „спасибо“, — подумал Глеб. — Но нет, ей обязательно нужно назвать меня по имени-отчеству. Сто раз, двести раз за день». Иногда ему казалось, что эти «глебаркадьевичи» порхают вокруг него, как колибри вокруг перуанской орхидеи.
Секретарша испарилась, напоследок выстрелив в него улыбкой. Выждав пару минут, Глеб встал, подошел к двери и прислушался — тихо. Достал из бара бутылку и плеснул в стакан коньяка. Задумчиво понюхал и прикрыл глаза. Это был запах вечера пятницы, насыщенный, плотный, обещающий хорошие долгие выходные. «Приятно отвечать только за самого себя, — подумал он. — За самого себя да еще за горы железа».
Его благосостояние базировалось на компьютерных технологиях, а компьютеры он никогда не одушевлял. Вот у его отца в былые времена не случалось нормальных выходных. Срочный вызов к пациенту был такой же неизбежностью, как смерть. По воскресеньям маленький Глеб накрывал телефонный аппарат подушками или тяжелыми родительскими пальто, но это никогда не помогало.
— Можешь не стараться, — говорила мать с уважительной обреченностью в голосе. — Он все равно уедет кого-нибудь спасать. Он никогда не изменится.
Но некоторое время спустя все изменилось, и для матери это оказалось полной неожиданностью, которая обрушила привычный порядок вещей.
Глеб отхлебнул из стакана, и желудок тихо ахнул, приняв бархатный удар коньяка. Сразу стало тепло где-то в области сердца. Он сунул руку в карман, чтобы в сто первый раз ощупать кожаную коробочку. Ему захотелось достать ее и еще раз посмотреть на кольцо, но в этот момент раздался быстрый стук в дверь.
И почти в ту же секунду в кабинет ворвался Артем Ващекин, как всегда всклокоченный, в криво сидящих на носу очках. От его галстука в желто-синюю шашечку было больно глазам. Артем любил говорить, что в одежде предпочитает корпоративный стиль с чуточкой маразма. Он считал себя неотразимым для женского пола: не в последнюю очередь потому, что пользовался бешеной популярностью у сотрудниц отдела писем.
— Пьянствуешь? — спросил Артем, запустив обе руки в волосы и пройдясь по ним пальцами, словно граблями. — А как же безопасность дорожного движения?
— За мной заедет Дана, — ответил Глеб. — Собирается везти меня гулять. Так что я сегодня не за рулем.
«Не за рулем» было высшей степенью свободы, невиданным, непозволительным наслаждением. Недавно, доведенный пробками до отчаяния, он спустился в метро и провел в нем минут сорок. Его восхищали поезда, которые мчались по тоннелям так быстро, что иногда даже визжали от восторга. Ему нравилось, что они не застревают на станциях, а по эскалатору можно бежать, пиная неповоротливое время коленками. В движении была жизнь, и Глеб сразу же решил, что теперь постоянно будет ездить на метро. Уж духоту как-нибудь можно пережить! Однако на деловую встречу он в итоге явился несвежим, с оторванной непонятно где и как пуговицей и ощущая странный упадок сил, как будто близкое соседство десятков незнакомых людей высосало из него жизненную энергию.
— Пожалуй, и мне налей. Простой минералки, — потребовал Артем. Плюхнулся на стул, вытянул ноги и сообщил, глядя на Глеба горящими глазами: — У меня сегодня была грандиозная стычка с рекламщиками.
— Опять? — Тот достал второй стакан и плеснул в него ледяной воды, из которой выпрыгивали икринки пузырьков. — Держи, запей свои неприятности. А из-за чего стычка?
— Наши доморощенные спилберги задумали устроить промоакцию по мотивам фантастического романа, в котором машины победили людей. Бюджет этой акции примерно такой же, как у «Властелина колец».
— Надеюсь, ты им не позволил, — ухмыльнулся Глеб, продолжая тискать в кармане заветную коробочку.
— Конечно. Они вопили, что я веду себя деспотично потому, что мы с тобой друзья детства и ты мне слишком много позволяешь.
— Может быть, это правда? — Глеб задрал брови и снова потянулся к бутылке.
— Ну… В какой-то мере. Но в общем и целом я занимаю должность вице-президента потому, что день и ночь работаю и сносу мне нет.
— Да уж, с этим не поспоришь.
— Я практически женат на работе и только в выходные хожу по девочкам. Кстати, где твоя секретарша? Что-то я ее в приемной не заметил.
— Ушла лечить зубы, — ответил Глеб, достав-таки из кармана коробочку и подбросив ее на ладони.
— Эх, как жалко… Присутствие секретарши делает жестокий мир бизнеса чуточку добрее.
— Тебе просто хочется пофлиртовать.
— А что такого? Флирт, дружище, это обещание, которое необязательно выполнять. Что для мужика важно.
— Ты в самом деле флиртуешь с Кареткиной? — удивился Глеб. — Веришь, я от нее за день так устаю, что всей душой радуюсь, когда она отпрашивается.
— Серьезно? А мне она очень даже нравится.
— Тебе все женщины нравятся.
— Было бы гораздо хуже, если бы женщины мне не нравились, — резонно возразил Артем. — Кстати, если ты забыл, на следующей неделе у нее заканчивается испытательный срок.
— У Кареткиной? — изумился Глеб. В его глазах появился неподдельный интерес.
— Я лично вписал в контракт тестовые полгода, — подтвердил Артем. — Зная, какой ты говнюк и до чего тебе трудно угодить.
— Так у меня есть реальный шанс от нее избавиться?! А ты сможешь сам ее уволить? — Глеб был похож на двоечника, которому разрешили легально прогулять диктант. — А я сделаю вид, что уехал в командировку.
Артем посмотрел на друга с жалостью:
— Тебе нужно сходить к психоаналитику. Владелец процветающей компании должен уметь увольнять сотрудников. Любой руководитель должен это уметь! Если он не мокрая курица.
— Понимаешь, если бы она печатала с орфографическими ошибками или грубила посетителям… А к ней ведь не придерешься. Но при этом она меня страшно бесит. «Вы сегодня задержитесь, Глеб Аркадьевич? — передразнил он мерзким писклявым голосом. — Ах, Глеб Аркадьевич! Какой же вы трудолюбивый, Глеб Аркадьевич!»
— Она просто к тебе подлизывается, — констатировал Артем. — А ты бедняжку пинком под зад. Ладно, так и быть. Я уволю ее от твоего имени и сразу приглашу на свидание.
— Ты настоящий друг, — радостно сказал Глеб и снова подбросил коробочку на ладони.
— Что у тебя там? — наконец догадался спросить Артем. И тут же лицо его вытянулось: — Неужели кольцо?! Господи, да ты никак собрался жениться?
— Да вот, собрался, — ответил Глеб, ухмыльнувшись.
Он почувствовал, как коньяк медленно поднимается вверх, наполняя щеки горячей пульсирующей кровью.
— На Дане? — продолжал допытываться Артем.
— Нет, на тете Клаве из соседнего подъезда. Конечно, на Дане!
— Ах, черт! Значит, прощайте холостяцкие загулы? Хотя… Это я всегда был веселым холостяком, а тебя вечно уводило в сложные отношения. Я ненавижу заводить сложные отношения.
— И сам ты, разумеется, никогда не женишься. — Глеб понимал, что стоит на пороге перемен, и неожиданно почувствовал в животе странную вибрацию.
Как будто какая-то деталь его внутреннего механизма выбилась из общего ритма и запаздывает на долю секунды, заставляя всю конструкцию опасно подрагивать.
— Разумеется, не женюсь. Мама много лет объясняла папе, что изменять жене — подло и низко. А я при этом присутствовал. В конце концов она зомбировала нас обоих. Так что свадьба для меня означает конец вольной жизни и начало рабской. Жениться — все равно что пообещать любимой гречневой каше есть только ее, одну ее, всю свою жизнь, пока смерть не разлучит нас, аминь. Такое обещание было бы враньем, потому что я точно знаю, что рано или поздно меня потянет на бекон и ананасы.
Глеб немедленно представил, что ему осточертела Дана, и улыбнулся. Вряд ли такое возможно.
— Дана мне идеально подходит, — сообщил он вслух. — Все, что мне нравится в женщинах, в ней есть.
И это было чистой правдой. Прежде чем купить кольцо, он не спал несколько ночей, обмозговывая предстоящий шаг. Сейчас у него появилась возможность еще раз перечислить свои доводы, теперь уже вслух.
— Она интеллигентна, красива, добра, но при этом с характером. Прекрасно держится, умеет вести себя в обществе…
— Блестящая партия, — согласился Артем, сделав большой глоток и покатав жгучую от углекислого газа минералку во рту. — Папаша при деньгах, мамаша ухоженная, как породистая кошка, сама невеста отвечает всем мировым стандартам.
— Мне только кажется или я слышу иронию в твоем голосе? — Глеб поставил стакан, сел в кресло напротив Артема и скрестил руки на груди. Вид у него сделался воинственным.