– Гляди-ка, – сказал первый. – Снова идёт эта сумасшедшая.
– Не обращай на нее внимания, – отозвался второй.
Я слышала этот диалог, но решила сделать вид, будто не слышала. И вообще: сменю-ка тактику. В конце концов, надо как-то приспосабливаться к этой реальности.
– Парни, привет снова! – заявила я, словно ни в чем не бывало. – Слушайте, вы меня раскусили. Я на самом деле из Сысерти. Я крестьянка. А про Розу Люксембург так сказала, для важности просто.
– Ясно, – сказал один. – Так мы и думали. Стыдишься мелкобуржуазного происхождения и пытаешься примазаться к классу-гегемону.
– Угу, – согласилась я, не очень понимая, с чем именно. – Хочу, конечно. Кто бы не хотел на моём месте?
– И то верно, – ответил второй. – Ничего, не боись. Крестьянская масса есть друг и союзник рабочего класса.
– И баба тоже – друг человека, – поддакнул первый.
– Точно так. Баба для человека – друг, товарищ и брат, – согласился второй. – И полноправный строитель коммунизма… Кстати, а чё ты в штанах-то?
– От папы остались, – придумала я. – Это японские штаны. Он их в японской войне как трофей взял. А другой одежды у нас нету дома. Мы бедные очень.
– Ясно. То-то я гляжу: штаны ненашенские! Сразу бы сказала.
– Ты вообще здесь как? Проездом?
– Или, может, на завод хочешь устроиться?
– Да, пожалуй, на завод, – сказала я. – А пока что так, гуляю. Смотрю город. У вас много интересного.
– Ну! А то! – сказал Мишаня. – У нас много интересного, конечно. Телеграфная станция есть. Вон, Оперный построили недавно. Трактир при Злоказовской фабрике замечательный. Кинематограф, опять же. Знаешь, что такое кинематограф?
– Вроде слышала, – сказала я. – А вот ответь мне лучше: правда, это дом инженера Ипатьева? Или я всё перепутала?
– Перепутала, – ухмыльнулся красноармеец.
– Да?
– Да. Раньше был Ипатьева. А теперь это общенародная собственность. Собственность пролетарского государства, то бишь, выходит.
– А царь Николай тут содержится?
– Не-а.
– А где же?
– Нигде! – усмехнулся Мишаня. – Тут у нас содержится гражданин Романов, Николай Александрович. Бывший царь. А сейчас у нас нету царя. Слава Богу, больше года без царя уж.
– А с какой-такой целью интересуешься? – сурово спросил не-Мишаня.
– Да так просто… Любопытно…
– Любопытно, говоришь? Думаешь, тут тебе что? Зоосад?
– Я ж царя-то не видала никогда. У нас в Сысерти…
– «В Сысерти, в Сысерти»…А ну-ка скажи, как фамилия твоя будет?
– А вам зачем? – я напряглась.
– А затем! Говори. Как фамилия?
Я назвала.
– Что-то я таких не знаю, – сказал первый из охранников. А ты?
– И я, – сказал второй. – А ведь мы с Сысертского завода оба будем.
– Чуешь, какое дело?
– Думала, так просто нас обманешь? Не получилося.
– Да вы ослышались! – пролепетала я дрожащим голосом, сделав несколько шагов назад. – Я не из Сысерти, а из Бисерти.
– Ага, ну, конечно!
– Еще чего сочинишь?
– А ну-ка, подь сюда!
– Сюда поди!
Я развернулась и бросилась наутёк.
– Стрелять будем! – крикнули в спину.
– Стреляем!
Я упала наземь. Думала, услышу сейчас свист над головой, но вместо этого раздался громкий стук – словно кто-то очень быстро и свирепо заколачивает огромные гвозди. Вокруг стало пыльно. Немощеная улица подо мной содрогнулась несколько раз. Через секунду я поняла, что в нее вошли пули. Еще через секунду сверху навалился на меня красноармеец.
– Ты арестована именем революции! – прокряхтел он. – Думаешь, мы лыком тут все шиты? На Вознесенском, на маковке самой, сидит пулеметчик! В другой раз уж он не промахнётся!
– Сволочь ты антинародная, – добавил, подоспев, второй охранник. – Мы твой говор чехословацкий сразу узнали! Много вас, агентов капитала, тут вынюхивает…
– Я ничей не агент! Я же школьница просто! Я тут заблудилась! Пустите! Пожалуйста.
– Да уж конечно!
– Ну-ну. ГубЧека разберётся.
«Это была самая короткая история про попаданку в прошлое», – подумалось мне.
Глава 3
Где находится ГубЧека и как меня вести туда, если смена еще не закончилась, охранники не знали. Так что, за неимением иных идей, меня потащили внутрь – в Дом Особого назначения. Наверно, решили, что, если одиннадцать узников уже были там, то и от появления двенадцатого хуже не будет.
Окна в доме оказались замазаны белой краской и наглухо закрыты. Внутри было душно, воняло немытыми мужиками. Этих мужиков на первом этаже (а на второй я не ходила) толклось около десятка: некоторые тоже в форме красноармейцев, другие в рабочих тужурках и синих косоворотках. Сперва меня поместили в комнате для караульных в компании нескольких из них. Не стану пересказывать все мерзкие шуточки, которые я услышала в течение пятнадцатиминутного там нахождения; скажу лишь, что ни до царя, ни до царицы, ни до всех этих событий мне уж дела не было: я ждала, что вот-вот изнасилуют. Пожалуй, что так бы оно и произошло, если б за мной не вернулся Мишаня, который сказал, что какой-то Александр Дмитриевич сейчас во дворе и меня надо теперь вести к нему, а он решит, что делать.
Отвели меня во двор.
По этому двору мимо забора медленно бродили туда-сюда какие-то мужчины и женщины. Одна женщина была в инвалидной коляске. Она не каталась, а только всё время печально вздыхала. Рядом с ней на земле сидел парень-подросток. Поодаль находились два мужчины: один с бородой, другой без. Первый раскрыл портсигар. Оба взяли по папиросе и закурили.
– Александр Дмитриевич! – позвал мой тюремщик. – Мы тут вам шпионку привели.
Мужчина без бороды оставил своего спутника и приблизился к нам. Я заметила, что он навеселе.
– Вот, Александр Дмитриевич, – сказал Мишаня. – Подошла к нам вот эта девица. Ошивалась вокруг ДОНа, всё разглядывала, сведения какие-то вынюхивала. Спросили мы ее, кто такая, а она как начала врать, как начала всякую околесицу городить!.. Да взгляните, как одета. Явно девка не простая.
– Ты кто такая? – спросил Александр Дмитриевич. Было похоже на то, что он старается быть как можно более суровым, но не очень умеет.
Я представилась. От того, как легко добился ответа, Александр Дмитриевич как будто бы немного растерялся. Поэтому он закричал:
– Ах ты сволочь белочешская! Я, думаешь, поверю?! Как тебя, суку, звать, мне и дела нет! Имя у тебя поддельное и паспорт поддельный, и рожа такая же, это мне очевидно! Говори, на кого ты работаешь! Живо!!!
– Я ни на кого не работаю. Я просто заблудилась и…
– Молчать!!!
Ни с того, ни с сего Александр Дмитриевич влепил мне пощёчину.
– Мы с Васяткой думаем, что это эмигрантская элементка, – сказал Мишаня, и так я узнала, что не-Мишаню зовут Васяткой. – Ее, наверно, монархические круги заслали.
– Тебя кто заслал?!
– Никто.
– Скрывает, сволочь!
– Графинька, наверно какая-то, – предположил Мишаня. – А то и из царской родни кто.
– О! – похоже, эта мысль так понравилась Александру Дмитриевичу, что он принял ее за свою. – Знаешь, Мишка, что я думаю? Думаю, это какая-то графинька из царской родни! Вот сейчас мы проверим… Романов! Подите сюда!
Человек с бородой, который только что закурил вместе с этим поддатым субъектом, приблизился к нам, и я с удивлением опознала в нем Николая Второго. Было что-то безумное в том, чтобы видеть это лицо из учебников истории вот так вот, живьем, в каких-то паре метров. Правда, в учебнике он был моложе. Сейчас, встретив его пятидесятилетнего, я впервые заметила, как с возрастом он стал похож на своего отца, Александра III. А еще я поймала себя на том, что не ощущаю ничего царского, ничего такого особенного в этом уставшем мужчине предпенсионного возраста. Это лицо подходило скорее какому-то дачнику, озабоченному пасынкованием помидоров, или задолбанному женой, детьми и начальством фанату зимней рыбалки…
– Романов! – Николаю показали на меня. – Признавайтесь! Это кто?
– Я не знаком с этой дамой, – спокойно отозвался бывший царь.
– Так прям и не знаком?! А мы вот думаем, что неспроста она тут оказалась! Из вашей кодлы девка! Отвечайте, Романов! Не то хуже будет!
– К сожалению, господин Авдеев, я действительно вижу эту особу в первый раз, – ответил Николай.
Получается, фамилия Александра Дмитриевича была Авдеев. Я подумала, что это знание может мне где-нибудь пригодиться… А через секунду получила несколько ударов по лицу от этого самого Авдеева. Убежать или дать сдачи было невозможно: сзади Мишаня держал меня за руки.
– Романов, признавайтесь: кто такая?! Сейчас я ей всё рыло раз…бу, если не скажете!
– Господин Авдеев…
– Господа все в Париже, пора уже выучить!
– Гражданин Авдеев, – покорно поправился Николай. – Если бы я знал, кто это такая, то непременно сказал бы вам. Однако я не в силах это сделать.
– Ах так? – вскричал Авдеев. – А вот вам! Вот сейчас подохнет ваша барынька!!!
С этими словами он приставил к моему виску наган. От прикосновения холодного и твёрдого металла к голове по всему моему телу пошла дрожь. «Возможно, если я погибну, то таким образом перенесусь обратно, – попыталась я утешить сама не себя. – А если способа вернуться не существует, то рано или поздно я всё равно тут погибну. Лучше по-быстрому…».
Самовнушение не удалось. Умирать так не хотелось, что из глаз полились слёзы.
– Убью, если не скажешь, кто такая! – вскричал Авдеев.
– Александр Дмитриевич, вы напрасно мучаете барышню, – успокаивающим тоном проговорил Романов.
– Не верю! Кто такая? Говори!
Еще некоторое время Авдеев и бывший царь пререкались: первый требовал сообщить, к какому заговору я принадлежу, второй безуспешно пытался унять его. Все люди, гулявшие во дворе – это были те самые узники – остановились и с ужасом наблюдали за разыгравшейся сценой. Через пару минут стало ясно, что убивать меня Александр Дмитриевич не собирается, а просто пугает. Еще через минуту он заметно утомился от того, что сам же и устроил – и обмяк. Может быть, агрессивная фаза опьянения сменилась у него расслабленной. Наконец, бывший царь намекнул ему, что Авдеев может получить кое-какие интересные подарки из вещей царской семьи, если отстанет от меня и от него. Тут наган, наконец, опустился.