– Что ж, благодарю за предупреждение. Впрочем, бежать ни сегодня, ни завтра мы и так не собирались, – сказал Николай равнодушно. И позже добавил: – Спасибо, что не стали пытаться нас выманить. Мы вам всё равно бы не поверили, но думаю, что Господь наградит вас за то, что на мгновение вы сумели удержаться от своих злодейских замыслов…
Мы на время замолчали. Я хотела, было, ответить, что никаких «злодейских замыслов» у меня не было и вообще он понятия не имеет, в какую ситуацию я вляпалась. Потом решила всё это оставить при себе. Человеку, который сидит в тюрьме и уже, вероятно, предчувствует смерть – и свою, и семьи – можно простить неполиткорректные выражения.
– Так я могу остаться в качестве поварёнка? – переспросила я осторожно.
– Вы можете делать всё, что велят или позволяют вам господа революционеры, – ответил мне Николай. – А я человек обречённый и мне всё равно.
На следующее утро Николай по моей просьбе всё-таки сказал Юровскому, что я – якобы давняя служанка их семьи, добравшаяся в Екатеринбург окольными путями, чтобы разделить с Романовыми их заключение. Из тюрьмы нельзя выйти, но почему не разрешить кому-то сесть туда, если ему так хочется? Юровский сделал вид, что верит и согласен. В общем, так моя легенда и возникла. Большевики думали, что я обманом заставила царя обмануть их, а царь обманывал большевиков, делая вид, что обманут ими, потому что ему было всё равно.
Правда пару часов спустя Юровский, конечно же, вызвал меня в караулку и поинтересовался, какого чёрта здесь происходит: почему я не устроила попытку побега Романовых прошлой ночью и к чему все эти бредни про служанку.
– Я старалась! Честно, я старалась! Но он мне не поверил, понимаете? Сказал, что всё равно они обречены и пытаться бежать смысла нет.
– Бляха-муха! Так и знал, что не получится. Товарища Белобородова я, конечно, уважаю, но, скажем прямо, вся эта идея с самого начала была дурацкой… Очень уж хотелось ему иметь человека из будущего в своей команде! Кстати, а ты в самом деле оттуда? Вот только между нами! Как на духу, а?
– В самом деле. Из 2022 года.
– И как там? Помнят нас-то?
«Да уж забудешь вас, как же», – подумала я.
– Даже в школе изучают, – вслух сказала.
– А возьмут белочехи наш город?
– Возьмут.
Тут Юровский вскочил и как начал орать:
– Врёшь, собака! Не бывать подонку Гайде в Екатеринбурге! Никогда Уралсовет этого не допустит, так и запомни!!!
– Да вы что, – испугалась я. – Сразу кричать-то зачем? Ну возьмут… Ну ненадолго… Потом красные опять его отнимут… Большевики всё равно победят, не волнуйтесь…
– Я и не волнуюсь, – огрызнулся комендант. – Я тебя, собаку, чую, кто ты есть!
– И кто я есть?
– Гнида ты антисоветская, вот кто!
– Я сказала правду. А вы хотели бы слышать только приятные новости? – ровно ответила я, удивляясь собственному спокойствию и взрослому тону.
– Я хотел бы вывести тебя на чистую воду, – сказал Юровский. – Уж не знаю я, кто ты такая, и почему так понравилась товарищу Белобородову… Но чую, что ты врёшь! Ты провокатор… Вот зачем ты здесь, скажи? Какого лешего тебе понадобилось изображать из себя поварёнка?
– Я выполняю своё задание. Со временем получше вотрусь в доверие к Николаю и тогда смогу им манипулировать. И вообще-то я сотрудник ВЧК, – сказала я.
– И что с того? Малиновский был депутат Государственной Думы, а Азеф – вообще руководитель Боевой Организации эсеров. Ну и что? Оба царские шавки. Вот ты вот… Если ты из будущего! Ну-ка! Проведи меня в свой век!
– Если бы я могла, то давно уже была бы там, а не выслушивала бы вот это вот всё…
– Ишь какая! Значит, ты туда уж не вернёшься? Значит, ты уж больше не из будущего, выходит! Выходит, ты здешняя, наша?
– Надеюсь, вернусь. Ищу способ.
– Ну тогда ищи его скорее. Если ты, гнида, обратно не свалишь, так, словно тебя тут и не было, я, клянусь, узнаю, кто ты есть на самом деле!
Легко сказать – скорее! В первый же день я, кажется, проверила все двери. Может, кроме той, которая была между спальнями царевен и Алексея с родителями… Правда, через эту дверь я прошла в самом начале, когда влезла в дом через девичью комнату, так что и её можно было считать проверенной. Оставались, конечно, ещё окна… Шкафы… Даже сундуки в конце концов… Их все тоже надо было изучить…
Хотя, с чего я взяла, что переход в XXI век обязательно находится в этом доме?.. Может, он вообще не существует…
Глава 8
Прошло несколько дней. Я чистила картошку, потрошила рыбу, мыла кастрюли за поваром Харитоновым, и, кажется, втянулась в это дело. Дома я не больно-то увлекалась кухонными занятиями, а теперь внезапно прокачала этот скилл сразу на несколько пунктов. Народу в доме жило много, есть хотели все, так что работы на кухне было хоть отбавляй. Напряженность и монотонность этой работы хорошо прочищали мозги, выгоняли все мысли, лечили нервишки. Часто за нарезкой овощей я забывала, что я в прошлом. Что не могу вернуться домой. И что люди, окружающие меня, через несколько дней будут убиты другими людьми, меня окружающими.
Не могу сказать, чтобы семья Романовых шибко мне понравилась. В общем-то я чувствовала себя мешающей посторонней рядом с ними – ну и, в общем, таковой я была. Представьте себе семью с ребенком-инвалидом, где мамаша вечно озабочена здоровьем своего кровинушки и поэтому вечно на нервах, потерявший работу папаша растерян и обессилен, а старшие дети чувствуют себя второстепенными, созданными для того, чтоб нянчить младшего, да к тому же несущими в себе гены того же ужасного заболевания. По крайней мере, такой образ сложился у меня в голове. Уже через пару дней пребывания в ДОНе Романовы перестали казаться мне какими-то особенными людьми. Они стали чем-то вроде соседей по даче или случайных попутчиков в купе: семья как семья; общаться не хотят, да и не надо; в чём-то бесят, а в чём-то нормальные… Отличие было лишь в том, что я знала, сколько дней им остаётся. Впрочем, иногда по отдельным обмолвкам, взглядам, фразам, жестам узников казалось, что они и сами знают…
Могла ли я их спасти? В один из дней в памяти внезапно всплыл тот разговор с Алёнкой после последнего в моей жизни урока в школе. «А ты спасла бы их, если б могла?» – спросила она тогда. «А то!» – сказала я, нагородив за этим всяких-разных глупостей. Если б! А что я могу? Передушить ночью всю охрану? Обольстить Юровского? Внезапно изобрести автомат Калашникова, как это делают попаданцы в книгах, и перестрелять плохих людей? Увы, это и в книге-то смотрится неправдоподобно, а уж в реальности…
В общем, единственное, что мне оставалось, это продолжать обшаривать дом в поисках той-самой-дверцы, или портала, или окна, или что там ещё могло быть. Я утешала свою совесть тем, что если сумею отыскать его, то заберу царскую семью с собой в будущее… Устрою на работу, поселю к себе на дачу, научу пользоваться Интернетом…
А вот Юровский меня напрягал. При каждой встрече, при каждой возможности он спрашивал, где результаты моей работы, почему царь всё еще не совершил попытки бегства, зачем я здесь вообще нахожусь, на кого шпионю, зачем ем народную кашу и всё в таком роде. Однажды он сказал, что за неуспехи меня лишают чекистского спецпайка на жир и на сахар. Проверить это было сложно, потому что самих карточек своих я так и не видела, а питались мы все вместе, за одним столом – и царь, и слуги, и караульные. В другой раз Юровский торжественно сообщил, что товарищ Белобородов во мне разочаровался:
– А и верно, что с вас будущих-то толку, если вы и сами обратно вернуться не можете, и нас в свой век не проведёте, и коммунизм строить не помогаете?!
– С меня есть толк, – уныло ответила я.
– Какой? Картошку чистишь? Ладно, чисти до поры. А потом сметёт тебя рабочий класс. Ликвидирует, как всё отжившее, за ненадобностью!
Я не ответила. Было не по себе. Внезапно пришло в голову, что Николая-то расстреляли не только с родными, но и со слугами…
И всё же я продолжала плыть по течению. Приспособилась к своей новой роли и проживала день за днём, помогая на кухне и положившись на авось.
Как-то раз я чистила огурцы для фирменного супа-пюре изобретения Харитонова, пока тот варил бульон и рассуждал о том, что получать хорошие продукты становится труднее и труднее: даже такие простые вещи как каротель «виши» или орли из рыбы с соусом мутард не особо-то приготовишь! А говорят, что Романовых вообще хотят перевести на стандартный паёк екатеринбуржцев! Охохо. Единственным послаблением оставалась возможность брать кое-какую еду, приносимую обитательницами Ново-Тихвинского женского монастыря по их собственной инициативе.
– Кстати, как раз два часа, – сказал повар. – Сходи, посмотри, не пришли ли?
Я вышла во двор. Обычно монахини оставляли корзинку с яйцами и молоком у поста охраны, где я её позже и забирала. В этот же раз я подгадала выйти в самый момент передачи: возле караульных виднелась чёрная монашеская одежда.
Я приблизилась.
– Вот, передайте, пожалуйста…
Голос монашки был странно знакомым.
Я подняла глаза, мы встретились взглядами и обе обалдели.
Это была Алёна, предательница, моя соседка по парте!
Глава 9
– И ты здесь!
– И ты здесь?
Эти слова мы с Алёнкой произнесли одновременно, после чего ожидаемо рассмеялись.
– Вы, что, знакомы? – спросил один из караульных.
– Да представляете, в одной гимназии учились! – поспешила ответить Алёна. – Давным-давно не виделись!
– За одной партой сидели, – подтвердила я. – Вообще не ожидала…
– Не то слово! Можно мы немного поболтаем?
– Чтоб недолго, – ответил охранник. – И возле меня.
Тут мы с Алёной не выдержали и обнялись. Хоть она и была предательницей, но радость от встречи здесь с человеком из прошлой жизни оказалась сильнее.
– Ты как сюда попала?
– Да, похоже, как и ты. Гналась за тобой и зашла следом в церковь. Смотрю, а ты в ризницу кинулась. Я подождала-подождала, когда тебя выгонят оттуда, но так и не дождалась. Ну, думаю, странно. Зайду. И зашла. Ну и вот.