— И тебе не хворать. А к чему такая спешка?
— Человек, с которым вам необходимо встретиться, не любит ждать.
— Надо же! Он что, важная птица?
Капуцин извиняюще посмотрел на Шарля.
— Его все называют Папашей Бурвилем…
— Ого! — вырвалось у д’Артаньяна. — Тогда идем. Давно хотел на него взглянуть.
Папаша Бурвиль было прозвищем знаменитого на весь Париж ростовщика Исаака Бурвиля. Этот паучок держал в своих сухоньких, с извитыми фиолетовыми венами ручках половину, если не больше, финансовых дел столичных торговцев и аристократов. При этом его почти никто в глаза не видел, потому что у Папаши был целый штат клерков, которые, собственно, и обслуживали клиентов. Но только с благословения хозяина. А как известно, у кого деньги, у того и власть. И вот каким-то загадочным образом Паскалю удалось получить разрешение встретиться с самим Бурвилем!
Д’Артаньян, сгорая от нетерпения, быстрым шагом шел вслед за шустрым капуцином по темнеющим улицам столицы. Распаленное вином воображение рисовало образ зловещего карлика с длинным крючковатым носом и хищным оскалом, сгребающего к себе горки монет цепкими лапками. Он уже представлял, как будет позже со смаком рассказывать об этой встрече друзьям-мушкетерам, как вдруг фигура Паскаля впереди резко замерла и метнулась куда-то в сторону со сдавленным возгласом, а ее место заняла другая — крупная, плечистая. Лицо незнакомца оказалось в глубокой тени, вдобавок полуприкрытое полями шляпы, зато в руке его Шарль ясно разглядел тускло блеснувшую сталь шпаги.
«Господи, да они что сегодня, сговорились?» — мысленно воззвал д’Артаньян и тоже обнажил клинок.
— Месье, позвольте мне пройти, — все же попытался он решить дело миром. — Я очень спешу.
— Тебе больше никуда не придется спешить, гасконец! — раздался в ответ неприятный смешок. — Завтра твой труп выловят в Сене!
«Интересно, кто же это такой? — удивился про себя Шарль. — Он меня определенно знает, а я его?..» Он уже собрался было отступить, чтобы оказаться спиной к углу дома, но тут почувствовал движение сзади и едва успел уклониться от обрушившегося удара. Второй противник был вооружен увесистой дубинкой. Он промахнулся, но все же сбил с мушкетера шляпу и слегка задел его по плечу. Шляпа канула в темноту, а плечо отозвалось мгновенной острой болью. Гасконец зашипел и пришел в ярость. Больше всего на свете его злили две вещи: подлость и трусость. А противник сзади проявил их сразу обе, и поэтому д’Артаньян без экивоков нанес ему смертельный укол в грудь. Еще не выдернув клинок, Шарль уже знал, что негодяй умер, так и не успев понять, что же произошло.
Однако и первый нападающий не медлил. Он атаковал д’Артаньяна стремительно, и, если бы не сумерки, храбрый гасконец вполне мог отправиться к предкам. Но в полутьме расстояния становятся обманчивыми. Противник чуть ошибся в длине выпада, и его шпага лишь вспорола колет мушкетера на левом боку, не достигнув тела. В свою очередь Шарль попытался контратаковать, сделав обманный финт, и тоже безрезультатно. Тогда они начали кружить по середине проулка.
Д’Артаньяну никак не удавалось как следует рассмотреть лицо противника, хотя и не покидало ощущение, что где-то он этого человека уже видел, встречал.
— Откуда вы меня знаете, месье? И к чему весь этот спектакль? — наконец не выдержал Шарль.
— Ты слишком любопытен, гасконец, — снова усмехнулся тот. — Любопытство тебя и погубит!
Еще пару минут они кружили и обменивались ударами без особого успеха. Д’Артаньяна не оставляла мысль, куда делся Паскаль? Неужели просто сбежал? На него это непохоже. И когда из-за ближнего угла дома выскользнула тощая фигура, Шарль едва не вскрикнул от радости. Но, к сожалению, радость была преждевременной. Это оказался еще один подручный его противника.
— Наконец-то, болван! — рыкнул на него первый. — Где тебя носит? Надо быстрее кончать с этим франтом!
— Сейчас, сейчас, хозяин, — засуетился подручный, и д’Артаньян явственно услышал щелчок взводимого курка пистолета.
«Ну вот и все, — мелькнула мысль. — Увернуться от обоих я, пожалуй, не смогу…»
Шарль сосредоточился и внезапно атаковал главного противника приемом, которому его обучил когда-то один испанец. Он прыгнул резко влево, а затем — сразу высоко и вперед, так что наносимый шпагой удар получился почти сверху вниз. И наконец достал верткого противника, не ожидавшего ничего подобного. Опасность такого приема заключалась в том, что в случае промаха времени на новую атаку у тебя не остается, а ты становишься полностью открытым для контрудара, но уже на земле.
Но в этот раз клинок д’Артаньяна пронзил насквозь правое плечо противника и застрял между ребер. Шарль едва не вывернул кисть, вовремя выпустив эфес, упал на бок, и тут же грянул выстрел. Раненый, однако, устоял на ногах, хотя и взвыл от боли. Правая рука его повисла плетью и выронила оружие, но левой рукой он крепко ухватился за вонзившийся клинок и со страшной руганью выдернул его из плеча!
В этот момент там, где стоял третий из нападавших, раздался громкий возглас, перешедший в хрип, и следом Шарль с облегчением услышал:
— Господин д’Артаньян, вы живы?
— Паскаль, чтоб тебя! Куда ты пропал? — заорал в ответ Шарль, вскакивая. И тут он наконец увидел перекошенное от боли лицо своего противника. Им оказался человек, которого мушкетер встретил тогда возле стройки театра Пале-Кардиналь, когда украли кота его преосвященства. — А, так вот вы кто, месье! — в бешенстве крикнул он и попытался схватить негодяя. Но, несмотря на рану, тот проявил недюжинную прыть и нырнул в спасительную темноту ближайшей подворотни.
— Я поймаю его, господин д’Артаньян! — кинулся на выручку Паскаль.
— Не стоит. Думаю, у них был продуман и план бегства. Ты его не найдешь, а сам запросто нарвешься на нож или пулю.
— Вы не ранены, месье?
— Нет. Но грязен, как последний нищий с моста Менял! Как теперь идти на встречу с Папашей Бурвилем?
— О, не беспокойтесь! Ему нет дела до внешнего вида посетителей…
— Ну, тогда идем. Или мы безнадежно опоздали?
— Да мы же почти пришли, месье. — И Паскаль указал на каменный дом в конце проулка.
— Хорошо. — Шарль подобрал свою шпагу, вытер клинок о плащ убитого им налетчика. — Надеюсь, наш визит окажется небесполезным…
К его глубокому разочарованию, увидеться с Папашей Бурвилем так и не удалось. Вместо него к ним вышел маленький щуплый клерк, весь какой-то бесцветный, даже безликий, и молча вручил Паскалю (!) сложенный вчетверо листок. В ответ капуцин также молча вложил в почти детскую лапку клерка тяжело звякнувший мешочек, и посланник исчез.
Мушкетер с монахом, немного обескураженные, вышли на улицу.
— И что там в записке? — хмуро спросил д’Артаньян.
Паскаль развернул листок, поднес к глазам, пошевелил губами и удивленно уставился на мушкетера.
— Нам предлагается посетить доходный дом на улице Святой Катарины и найти там человека по имени Поль Доре, который называет себя бастардом его преосвященства!
— Святые угодники! — присвистнул Шарль. — Так вот, значит, кто устроил всю заварушку с котом! А я уж собрался по всему Парижу искать котолюбивых дам!
— Но зачем?!
— Ясно же как божий день! Он собирается шантажировать кардинала и получить с него изрядный гешефт! Идем, Паскаль, мне не терпится познакомиться с этим пройдохой!..
Когда они скрылись за поворотом перекрестка, из тени дома напротив выступила тонкая фигурка, закутанная в плащ. Она посмотрела им вслед и тихо сказала:
— Ну вот, дорогая Сюзанна, ты и узнала тайну, за которую вполне можешь угодить в Бастилию… А можешь и сказочно разбогатеть!
И она легким шагом устремилась в ту же сторону, что и мушкетер с монахом.
Глава девятая, в которой лейтенант де Голль погнался за двумя зайцами, а угодил в ловушку
Леди Карлайл, к своему удивлению и недовольству, оказалась в странном положении. Дважды она вывозила строптивого гвардейского лейтенанта в свет, и дважды он удирал. Сначала сбежал из отеля Рамбуйе, оставив Люси объясняться с маркизой. Да не просто сбежал, а прямо посреди поединка с достойным противником — принцем де Марсийаком. Маркиза поджала губы, назвала лейтенанта безумцем — и поди поспорь!..
Некрасивая история повторилась в салоне Нинон де Ланкло. Оттуда де Голль тоже умчался сломя голову, и Нинон, не привыкшая к подобным эскападам, выразилась в том смысле, что порой попадаются весьма странные молодые люди. Однако добродушная Нинон несколько минут спустя забыла про де Голля и всецело обратила внимание к своим многочисленным поклонникам. Зато герцог де Меркер оказался мнительным ревнивцем. Он вообразил, что невеста и гвардеец его преосвященства каким-то образом связаны. Именно герцог во всеуслышание назвал беглеца безумцем, и никто с ним особо спорить не стал. Молодежь тут же затеяла спор о природе безумия с привлечением пространных цитат из греческой и римской истории, но четверть часа спустя все опять вернулись к сплетням о кардинале. Тем дело и кончилось.
Но это только на первый взгляд! Люси кожей чувствовала, как переменилось к ней отношение. Еще немного, и этот красавец безнадежно загубит ее репутацию леди. В конце концов, если приводишь человека в приличное общество, значит, отвечаешь за его поведение. А благодаря его выходкам Люси из знатной гостьи быстро превращается в странную леди, которая откопала где-то не менее странного молодого человека и возит его с собой, как возила бы замужняя дама свою родственницу, безнадежную старую деву, пытаясь ее хоть за кого-то пристроить.
Такое превращение не только неприятно, но и опасно! Парижский свет может в один момент отвернуться от чудаковатой леди. Ведь слухи по столице разлетаются стремительно, и единственным салоном, где не откажутся хорошо принимать леди Карлайл, может остаться знаменитый «чердак» мадемуазель де Гурне. Но старушка принимает у себя лишь литераторов, у нее обсуждают книги, спорят на философские темы. Встретить там аристократа, который заинтересовал бы лорда Элфинстоуна, совершенно невозможно. К тому же пришлось бы из вежливости прочитать хоть что-то из творений мадемуазель де Гурне, а Люси, хорошо зная современный французский язык, не справилась бы с архаичными словечками и оборотами, которые очень любит писательница.