Прищуриваюсь.
– Что ты имеешь в виду?
Кир пожимает плечами. Облокачивается на стол и оказывается слишком близко.
Наш глаза на расстоянии нескольких сантиметров, и я ощущаю на своей коже его теплое дыхание.
– Ну если это был бы какой-нибудь Коняев, или Арс, а не я.
Тоже подаюсь вперед и чуть ли не касаюсь его носом.
– Пытаешься меня задеть, Кир?
Вздергивает бровь, и я замечаю, как уголки его губ дергаются.
– Зачем бы мне это делать, Кать?
Хмыкаю.
– Надо же, ты не забыл мое нормальное имя.
Не отвечает.
– Если ты считаешь меня настолько легкомысленной, что я прыгаю в руки каждому парню, то можно тебя попросить кое о чем?
– О чем?
– Значит, думаешь, – становится неприятно, что Воеводин мог такое обо мне подумать.
– Я этого не говорил, – дергает головой.
– Но и не отрицал. Так ведь?
Кир вздыхает, снова опаляя щеку дыханием.
– Кать…
– Не-а, – встаю с места, – так вот, если ты такого мнения обо мне, то лучше забудь о моем существовании.
Разворачиваюсь и собираюсь свалить отсюда подальше. От него подальше.
– А если нет? – вонзаются его слова в мою спину.
– Тогда я вообще не понимаю, почему ты ко мне так относишься.
Беспрепятственно покидаю квартиру Кира и торможу возле своей двери. Не хочу домой.
Не хочу…
Запрокидываю голову. Дышать. Прогонять всеми силами сожаление и слезы.
Мне должно быть давно уже наплевать на то, что Кир так ко мне относится. По сути, мне так и есть.
За три года выросла броня.
Но он в последнее время как-то умудряется её пронзить какими-то обидными словами.
Глава 13
Подскакиваю от громкой музыки. Осматриваю комнату и пытаюсь привести бешеный пульс в норму.
Откуда это громыхание?
Кто-то из соседей купил себе барабан и забыл, что в выходные до десяти как бы не стоит пользоваться такими инструментами.
Хватаю телефон и со стоном валюсь на кровать.
Да чтоб их там всех перевернуло. Восемь тридцать!
Откидываю одеяло и с рычанием встаю с кровати.
– Издевательство, – бурчу под нос, натягивая спортивный костюм, – просто издевательство.
Выскакиваю в коридор и бегу на кухню. Там уже бабуля готовит завтрак. Удивленно приподнимает брови при виде меня в такую рань.
– Катюш, а ты чего в выходной так рано?
– А ты не слышишь эту какофонию? – вскидываю руки.
Пытаюсь снова определить, откуда же звук.
Бабушка пожимает плечами.
– Больше похоже на какую-то стрелялку.
Точно!
– Ба, ты гений, – чмокаю бабулю в щеку и выбегаю в подъезд.
Кир! Он раньше играл. Видимо, вернулся к старым привычкам.
Засучиваю рукава спортивного костюма и вжимаю звонок. Ноль эмоций.
Повторяю раз пять, прежде чем грохот смолкает и слышатся шаги к двери.
Хоть я вчера и обещала себе не подходить к Воеводину, но меня так разрывает из-за его наплевательского отношения к другим, что я переступаю через свое обещание.
Дверь распахивается и на пороге появляется Кир.
Только в штанах.
Мой взгляд опускается на его ключицу.
– Когда ты успел сделать тату? – вырывается вопрос.
Ой ду-у-у-у-у-ура! Ну не за этим же шла!
Кир выгибает бровь.
– Ты ради этого ломилась? – насмешка в каждом звуке.
Складываю руки на груди и привожу разбегающиеся по площадке мысли в порядок.
– Нет, – вздергиваю подбородок, – я ломилась ради того, чтобы сказать тебе, что на дворе двадцать первый век и давно уже изобрели наушники.
Насмешливо вздергивает бровь и фыркает.
– Ну и на фига они мне?
Задыхаюсь от его наглости.
– Затем, чтобы не мешать другим людям отсыпаться в свой законный выходной, – рявкаю на весь подъезд.
Захлопываю рот. На всякий случай.
Хотя прекрасно понимаю, что нас тут никто не услышит. На площадке только наши две квартиры.
– Малина, – Кир приваливается плечом к дверному косяку, – в этом доме такая звукоизоляция, что даже репетиций нашей местной певички оперной не слышно. В чем наезд?
– В чем? Наверное, в том, что эта звукоизоляция не работает между нашими квартирами.
– О-о-о-о, бедную Катю разбудили, – притворно надувает губы, а мне хочется ему вмазать.
Со всей силы, по его наглой морде.
Сжимаю кулаки и ловлю на них взгляд Кира.
– Ударишь?
Сжимаю губы, чтобы не нахамить в ответ. Приподнимаюсь на носочки, чтобы стать поближе к его уху.
Кир напрягается всем телом, но не двигается ни на миллиметр от меня.
– Хотелось бы, – по его шее пробегают мурашки, и я довольно улыбаюсь, – но я не опущусь до твоего уровня, Кирюш.
И собираюсь уже уйти. Честно!
Но Кир стискивает руку на моей талии, и я врезаюсь в его грудь.
Из меня вырывается противный писк. Упираюсь рукой в горячую кожу, встречаясь с взбешенным взглядом Воеводина.
Ноги тут же подкашиваются. Спасает то, что за него держусь.
– До какого до моего, Малина?
– До оскорблений, хамства и мордобоя, – сквозь зубы цежу, глядя в карие глаза.
Кир сжимает губы. Они становятся почти белыми. И это зрелище заставляет меня вздрогнуть.
– Значит, вот какой я в твоих глазах. Да, Кать? Не то что Борисов.
Пытаюсь вырваться из захвата. Рычу от бессилия. А Кир не отпускает.
– Да что ты цепляешься со своим Борисовым? – психую, ударяя по груди Воеводина.
Шипит. Но все равно не отпускает.
– Так он не мой. Твой.
Шумно выдыхаю. Хочу освободиться. Не хочу, чтобы мои ладони касались его кожи.
– Отпусти, – голос садится до хриплого шепота.
Кир опускает взгляд на мои сжатые губы и возвращает его к глазам.
– Что, опять про сделанные губы начнешь? – цежу сквозь зубы.
И Кир неожиданно дергает головой. Отрицает?
– А хочешь про губы? – теперь и он начинает шептать возле уголка моего рта.
Гад! Зачем?
Зачем он так? Издевается! Доводит.
– О, молодёжь, – сзади голос бабули окунает меня в ледяную прорубь.
Кир тут же разжимает тиски, и я отскакиваю от него.
– Ба, – оборачиваюсь и ловлю на нас хитрый взгляд бабули.
– Что? Да я вышла вон мусор выкинуть, – кивает на пакет.
Подхожу к ней и перехватываю его.
– Я сама.
Сбежать! Трусливо и позорно. Но оставить сердце и нервы в полном порядке. Ну почти…
Вслед слышу тихий смешок Воеводина, который вызывает только раздражение.
***
Между мной и Кириллом снова вырастает стена. Но так лучше. Я не ловлю каждое его слово. Не прислушиваюсь к шагам в подъезде, в надежде, что Кир вернулся домой.
В общем, пытаюсь избавиться от внезапно появившейся зависимости от него.
После очередного урока, от которого пухнет голова, усаживаюсь на диван в холле и откидываю расслабленно голову.
Отдыхать!
У меня есть сорок минут, потом бежать на скрипку.
Лучше загрузить себя по полной программе и не думать о Воеводине. Не думать, почему он перестал меня цеплять.
Да разговаривать перестал. Что на него не похоже.
Так он обычно давно бы уже нашел повод, чтобы заговорить. А вот тишина от него для меня непривычна.
Рядом с ногой вжикает телефон, и я не глядя отвечаю на звонок.
Уверена, что это кто-то из девчонок меня потерял.
Я решила смотаться, пока они там заняты своими делами и заботами.
– Я в холле, отдыхаю перед уроком скрипки.
– Привет, дочь, – голос отца звучит как гром, – отдых – это отлично.
Сглатываю ком. Последний раз мы с ним разговаривали почти год назад. Перед моим днем рождения.
– Привет, пап, – сжимаю телефон до боли в пальцах.
Внутри разрастается волнение. Так происходит при каждом звонке от родителей.
Мне проще жить, когда они забывают про меня. Не нужно этих пустых разговоров. Любезностей. И всей шелухи, которая из нас делает «нормальную» семью.
– Как дела?
И вот что отвечать? Все отлично, особенно когда вы не вспоминаете обо мне?
Слишком. Можно очень просто нарваться на злость отца, и тогда придется слушать, какая я неблагодарная дочь и что они меня неправильно воспитали.
– У меня все хорошо. Вот, собираюсь на концерт. Потом домой. Вы как? – через силу проталкиваю вопрос.
На самом деле мне плевать.
Я сама не поняла, как такое случилось, но в один день меня перестало волновать, что родители не звонят.
Их максимум – скинуть деньги на траты. Поздравить с днем рождения.
Они полностью погружены в свои дела и проблемы, и им отлично без меня и Витки.
Так продолжается уже не первый год. И нас всех все устраивает.
От родителей лучше держаться подальше. Особенно от отца, у которого в крови замашки диктатора.
Мы с Виткой не знали в свое время, куда прятаться, когда жили ещё все вместе.
– Музыка, да. Я звоню как раз по поводу этого.
А это уже совсем переходит все грани понимания.
Занятия музыкой – инициатива мамы. Она меня отдала в музыкальную школу, и она мне вбила в голову, что нужно отдавать этому делу всю себя.
– А что не так с моей музыкой?
Откашливаюсь. Становится трудно дышать, да и по всему телу разливается дикая усталость.
Как будто за минуту разговора я успела вагон параллельно разгрузить.
– Бабушка говорила, что у тебя скоро большой концерт, – не то вопрос, не то утверждение, – кажется, через неделю?
– Да, через неделю. В оперном.
– Прекрасно, мы с мамой хотим приехать.
Внутри все застывает.
– Зачем?
Зажмуриваюсь. Боже! Ну кто же за язык меня тянет?
– А ты не рада? – в голосе папы появляется сталь.
– Эм, просто неожиданно, пап. У вас же с мамой работы много.
Молчи! Катя!
– Ну у нас планы поменялись. Решили приехать к вам на несколько дней.
– М-м-м, круто, – стараюсь изобразить хоть немного радости.
Но внутри сковывает ужас. Даже несколько дней с родителями вгоняют в ступор. Хочется сбежать на другой край материка и не высовывать нос.
– Вот и отлично. Витка там не сможет приехать со своей деревни?