Теперь тот же самый аргумент применим к информации. Ведь проблема оценки информации не в том, что она бывает полезной и необходимой, а в том, что она отвлекает, а зачастую вообще бывает излишней, даже вредной. Так, весьма сомнительна ценность слишком частых новостных выпусков. Я считаю, что предпочтительнее фильтровать новости и снижать частоту наблюдения. Такой подход позволит избежать влияния средств массовой информации на сознание любого человека, вовлеченного в принятие решений в условиях неопределенности исхода. Если и есть что-то ценное в шуме массы «срочных» новостей, обстреливающих нас со всех сторон, то это можно сравнить с иголкой в стоге сена. Люди не понимают, что средствам массовой информации платят за наше внимание. Для журналиста молчание редко ценнее любого слова.
Иногда при посадке на поезд до Нью-Йорка в 6.42 я с изумлением смотрел на хмурых деловых людей ― жителей пригородов (которые, казалось, предпочли бы оказаться в другом месте), погруженных в чтение «Уолл Стрит джорнал». Газета доводила информацию о новостях тех компаний, которые на момент написания книги, вероятно, уже вышли из бизнеса. На самом деле, трудно установить, кажутся ли деловые люди депрессивными из-за того, что читают газету, или людям в состоянии депрессии свойственно читать газету, либо живущие вне своей природной среды обитания читают газету и выглядят сонными и депрессивными. В начале моей карьеры такое сосредоточение на шуме задевало бы меня. Ведь я считал бы такую информацию статистически несущественной для формирования любого значимого заключения. В настоящее время я смотрю на это с восхищением, более того, я счастлив видеть столь массовый характер такого идиотского способа принятия решений и предсказуемую реакцию в инвестиционных распоряжениях этих людей. Другими словами, в том, что в настоящее время люди читают такие материалы, я вижу страховку для моего интересного бизнеса ― опционной торговли от дурачков, подкидываемых случайностью.
Вернувшийся Шиллер
Неоднократно свои мысли об отрицательной стоимости информации для общества в целом высказывал Роберт Шиллер. И не только на финансовых рынках. В его работе 1981 года может быть впервые математически сформулирована интроспекция способов обращения общества с информацией в целом. Шиллер отметил в своей статье в 1981 году волатильность рынков и решил, что если цена акции есть ожидаемая стоимость «чего-нибудь» (скажем, дисконтированный денежный поток корпорации), то рыночные цены ― это слишком волатильный способ оценки относительно материальных проявлений этого «чего-нибудь» (он использовал дивиденды как заменитель). Цены колеблются значительно больше, чем фундаментальные параметры, которые они, как предполагается, отражают. Ведь цены чересчур явно реагируют на хорошие новости, они или повышаются либо падают слишком низко без любой видимой причины. Разница в волатильности между ценами и информацией означает, что кое-что из «рациональных ожиданий» не работает. Цены не отражали рационально долгосрочную стоимость ценных бумаг, промахиваясь в любом направлении. Рынки вынуждены быть неправильными. В связи с этим Шиллер объявил, что рынки не столь эффективны, как устанавливает финансовая теория. В двух словах, эффективность рынка означает, что цены должны приспособиться ко всей доступной информации и быть полностью непредсказуемыми, чтобы препятствовать в получении прибыли. Интересно, что по некоему странному совпадению именно это предположение Шиллера было опровергнуто Джорджем Виллом в предыдущей главе.
Принципиальная критика теории Шиллера прозвучала в работах Роберта К. Мертона. Нападению подверглись методологические основания (анализ Шиллера был чрезвычайно приближен, а использование дивидендов вместо дохода ― довольно слабое сравнение). Мертон также защищал позицию официальной финансовой теории, считая, что рынки должны быть эффективными, и, возможно, не могут предоставлять возможности на серебряной тарелочке. Хотя тот же самый Роберт К. Мертон позже представил себя как «партнера-учредителя» хеджевого фонда, который нацелился на извлечение выгоды из рыночной неэффективности. Не беря во внимание тот факт, что хеджевый фонд Мертона довольно эффектно «взорвался», благодаря проблеме черного лебедя (с характерным опровержением), само основание такого хеджевого фонда косвенно подразумевает его согласие с утверждением Шиллера о неэффективности рынка. Защитник догм современных финансов и эффективных рынков учредил фонд, который пользовался преимуществами рыночной неэффективности! Как будто Римский папа перешел в ислам!
Еще круче вопрос решается в наши дни. Поставщики новостей предлагают любые способы обновлений, так «горячие новости» могут быть доставлены электронным путем и без проводов. Коэффициент отношения нефильтрованной информации (шума) к очищенной изменяется: устаревшие сообщения не должны доставляться как последние новости.
Данное положение дел не означает, что поставщики «случайного шума» дурачат всех журналистов. Просто, по большому счету, такова специфика работы журналистов. Деятельность средств массовой информации ― бездумный процесс обеспечения шумом, который захватывает людское внимание, и нет никакого механизма для его отделения. Более того, толковых журналистов часто наказывают, как адвокатов, которые, действуя в рамках Главы 11 [13] , не заботятся о правде, а подбирают аргументы, которые могут убедить судей. Журналистика идет по пути захвата нашего внимания с адекватным звуковым оформлением. Мои академические друзья снова задались бы вопросом, почему я столь эмоционально излагаю очевидные факты о роли журналистов. Особенность моей профессии в том, что я зависим от информации, которую должен получать.
Геронтократия
«Очищенное мышление» подразумевает предпочтение старым инвесторам и трейдерам, которые являются инвесторами, продержавшимся на рынке самое длительное время. Хотя такой подход противоречит обычной практике Уолл-Стрит, где выделяют наиболее прибыльных и предпочитают более молодых всякий раз, когда это возможно. Я, играя методом Монте-Карло с моделями гетерогенных популяций трейдеров при разнообразных режимах (близко напоминающих исторические), нашел существенное преимущество в выборе пожилых трейдеров, используя в качестве критерия выбора совокупную продолжительность их деятельности, вместо абсолютной величины их успеха (при условии, что они выживают без угрозы «взорваться»). Выживание наиболее пригодных (термин, столь затасканный в средствах информации об инвестиционной деятельности) мы, кажется, понимаем неправильно. Ведь при изменении режима, как мы увидим в главе 5, будет неясно, кто, на самом деле, наиболее пригоден. А выжившие необязательно окажутся теми, кто казался наиболее пригодными. Любопытно, но долгожителями будут самые старые, потому что старшие люди дольше подвергались вероятности редкого события и могут быть более стойкими. Я был удивлен, обнаружив схожий эволюционный аргумент при выборе партнера для заключения брака. Исследователь утверждает, что при прочих равных условиях женщины предпочитают (в среднем) сочетаться браком со здоровыми мужчинами более старшего возраста, чем со здоровыми, но более молодыми. Поскольку первые уже имеют некоторое свидетельство наличия у них генов лучшего качества. Седые волосы сигнализируют о способности выжить, подразумевая, что, достигнув стадии седых волос, он, вероятно, будет более стойким к жизненным капризам. Любопытно, что страховщики жизни в Италии эпохи Возрождения действовали подобным образом. Они требовали одинаковую страховую сумму для человека в возрасте 20-ти лет и 50-ти, считая, что при одинаковых ожиданиях в отношении продолжительности их жизней, достижение 40-летней отметки показывает, что очень немногие болезни смогли им повредить. Теперь мы переходим к математическому перефразированию этих аргументов.
Филострат в Монте-Карло: различие между шумом и информацией
Мудрый человек слушает смысл, а дурак ― только шум. Современный греческий поэт К. P. Кавафи написал пьесу в 1915 году по мотивам пословицы Филострата: боги чувствуют события в будущем, обычные люди ― в настоящем, а мудрый чувствует события, которые собираются произойти. Кавафи написал:
При интенсивном размышлении удается постичь скрытый звук приближающихся событий, достигнув его, слушают почтительно, в то время как на улице люди не слышат ничего вообще.
Я долго мучился над вопросом, как, минимально привлекая математику, объяснить различие между шумом и смыслом, как показать, почему важен интервал времени в оценке исторического события. Симулятор Монте-Карло может обеспечить нас такой интуицией. Начнем с примера, заимствованного из мира инвестиций (моей профессии), поскольку его можно объяснить довольно легко, а концепцию использовать в любом применении.
Давайте вообразим счастливого отставного дантиста, живущего в приятном солнечном городке. Мы априорно знаем, что он является превосходным инвестором, и его доход ожидается на 15 % больше, чем дают казначейские облигации с 10 %-ной годовой нормой ошибки (что мы называем волатильностью). Это означает, что из 100 выборочных траекторий, мы ожидаем, что порядка 68 из них попадают в диапазон плюс-минус 10 % вокруг 15 %-ого избыточного дохода, то есть между 5 и 25 % (нормальное колоколообразное распределение имеет 68 % всех наблюдений, попадающих между -1 и +1 со стандартным отклонением). Это означает также, что 95 выборочных траекторий падали бы между 5 и 35 %.
Ясно, что мы имеем дело с очень оптимистической ситуацией. Дантист оборудует для себя хорошее торговое место на своем чердаке, стремясь провести там каждый рабочий день, наблюдая за рынком и потягивая бескофеиновый каппуччино. Благодаря предприимчивому характеру, он находит эту деятельность более привлекательной, чем сверление зубов сопротивляющихся старых леди.
Дантист подписывается на вэб-сервис, который снабжает его непрерывной информацией по цене, равной небольшой доле того, что он платит за свой кофе. Он вводит свои ценные бумаги в электронную таблицу и таким образом может мгновенно контролировать стоимость своего спекулятивного портфеля. Мы живем в эре, называемой эрой коммуникаций.