Левой рукой осторожно ощупываю косой шрам от брови до уха. Припух, болит, но явно подсох. Надо бы обработать рану, а то, если загноится, придется ампутировать вместе с головой.
С глазами — совсем беда. Если свет и тень еще хоть как-то различаю, но стоит сместиться в неосвещенную часть двора, все становится совсем мутным. Вот только потерять зрение для меня сейчас станет очень неприятным сюрпризом. Как я дальше жить таким калекой буду? Вот тебе приятель и первый квест: выжить в осажденном городе с частичной потерей зрения. Ладно, попробуем, тем более, что выбора у меня все равно нет. Ночью кое-как отлежался, вроде стало полегче, а с остальным разберусь позже. Видок у меня сейчас, надо сказать, как у восставшего мертвеца. Что в действительности, не очень-то далеко от правды. Но это не повод расслабляться. Надо добраться до мастерской, там у меня есть сменная одежда и, кое какие, припасы. Есть очень хочется, да и отоспаться бы еще пару суток не помешает, что-то я совсем плох.
В попытке встать на ноги, тут же натыкаюсь лбом на кладку косых каменных укреплений. Тут у стены таких откосов много, а вот я сейчас больше похож на слепого котенка, натыкающегося на каждый угол. Надо подыскать какую-нибудь палку, чтобы ощупывать пространство перед собой. Знаю, что вокруг навалено много трупов и еще, черт знает, чего, но выбора у меня нет –придется выкручиваться.
Шаря в пыли возле лестницы, в попытке найти какую-нибудь жердь, я вдруг подумал, что не могу вспомнить своего имени. Знаю, что окликали меня Ард. Но что-то не похоже это на полноценное имя. Ладно, если что, сошлюсь на частичную потерю памяти. Что совсем не удивительно, при таких-то повреждениях головы.
Наконец, после недолгого ползанья по двору, мне попалось копье. Хорошее, прочное, но вот наконечник придется отломить. Потому что, если меня схватят с копьем в руках, то, тут же, поволокут на виселицу, без суда и следствия или, просто, прибьют на месте. Простолюдинам вроде меня брать в руки оружие можно только в одном случае — в рядах ополчения. Так что, нащупав в камнях довольно большую щель, я плотно воткнул в нее наконечник и потянул в сторону. Копье долго сопротивлялось, но в какой-то момент все же треснуло и обломилось. У меня в руках осталось только древко, чуть выше меня в высоту. Доберусь до мастерской — отпилю или обстругаю разлохмаченный и треснувший кончик, чтобы не выглядел обломком. Чувствую, что эта палка-выручалка мне еще пригодится. Именно сейчас она больше актуальна как костыль, на который можно опереться, и уже во вторую очередь как средство проверки дороги под ногами. Голова все еще кружится и передвигаться очень тяжело, а вот когда вошел в тень дома под стеной, зрение чуточку улучшилось, но все равно, такое ощущение, что смотришь на мир словно через мутную полиэтиленовую пленку. Можно различить размытые силуэты предметов, углы домов, пятна света и тени, и даже какие-то оттенки. Но по ощущениям, все равно слепой. В данном варианте радует, что перед глазами не полная тьма, а можно, хоть как-то, ориентироваться.
Ждать больше нечего, пора идти. Сейчас, насколько могу слышать, в городе затишье. Так что потороплюсь и скорей доберусь до дома, там и привести себя в порядок смогу и поесть, и отлежаться. Узнав о моем недуге, мастер, конечно, выгонит. Жаль, но, если подумать, зачем ему нужен слепой подмастерье? Тут, от зрячего то толку было немного, хоть парень и мог выполнить часть работ, которые не хотел делать мастер. Старый пьяница, то и дело, сваливал на подручного простую работу по лужению и рихтовке, по выколачиванью отливов и расковку свинцовых уплотнителей. Жестянщик — не кузнец, а что-то вроде слесаря, медника. Пайка, лужение, жестяные работы, кровельные… эдакий универсал. Дверные и навесные замки, кстати, тоже ему на починку приносят. Мастер насчет замков — большой специалист.
О своей дальнейшей судьбе я пока не задумывался. Тут бы до знакомого места без приключений добраться, а уж дальше, если выгонит, пойду к храму. Милостыню, разумеется, просить не стану, но может монахи чем помогут, хоть рану обработают, и то хорошо.
Все-таки прорыв в густонаселенный город вражеских войск, это зрелище не для слабонервных. Хорошо, что башка у меня почти не варит, а мир вокруг как в тумане. Улицы завалены трупами тех, кто оказывал сопротивление, не позволяя разграбить честно нажитое. В воздухе чувствуется смрад гари, дерьма и крови. Выбитые окна и двери домов, распахнутые настежь калитки и ворота в проулках. На грязной мостовой тела людей, лошадей, дворовых псов, все вперемешку. В какой-то момент даже был рад, что плохо вижу. Не знаю смог бы смотреть на все это имея прежнее, полноценное зрение. Мне хватало, с избытком, и косвенных признаков творящегося на улицах бардака.
Быстрой прогулки, конечно же не получилось. Плелся как пьяный — то и дело держась за стенку. Голова кружится, к горлу подкатывает тошнота, но так как я уже больше суток ничего не ел и не пил, только неприятными ощущениями и рвотными позывами все и заканчивается. А еще понял, что выбрал удачное время, точнее так совпало, что возвращаюсь к мастерской очень ранним утром. Солнце, в это время года, вставало действительно рано. Судя, по моим прежним ощущениям, где-то в начале четвертого утра, примерно. Тут я не полностью был уверен, и мог сравнить только с тем, что помнил из своей прежней жизни. Здесь измерение времени было совсем другое, а какое именно, я нынешний, точно не знал. Так что плелся я по загаженным улицам в очень ранний час, когда город, утомленный ночными событиями, еще тревожно спал и только редкие прохожие, неясными тенями, так же как я, скрываясь по подворотням, куда-то тихонько двигались стараясь не шуметь. Кто-то из них что-то волок, другие обшаривали трупы, тихо переругиваясь. Я видел лишь смутные, пугающие силуэты, неясные, смазанные фигуры, тут же отводил взгляд и ускорял по возможности шаг или замирал, прижимаясь к стенам, заборам.
Путь, который в обычные дни занимал десять-пятнадцать минут, сейчас, по ощущениям, растянулся на добрый час. Квартал мастеров считался довольно спокойным и тихим местом. Местные жители были не особо зажиточными, но знающими себе цену ремесленниками. Обычно они жили там же, где и работали. Вот и наша мастерская представляла собой некую смесь жилой комнаты и крошечной мастерской с верстаком и печкой. Сам мастер Ривер ночевал в комнате, а я в прихожей на лавке. Только в зиму перебирался на пол, ближе к печке. Для сна у меня была войлочная подстилка и шерстяной плащ с капюшоном, чтобы было на что лечь и укрыться, а днем одеться потеплей.
Дверь в мастерскую распахнута настежь, всюду валялась перевернутая мебель и инструменты. Даже верстак зачем-то опрокинули на пол.
Мастерская находилась с краю двухэтажного каменного дома, как пристройка, и представляла собой однокомнатное помещение с небольшой верандой выходящей дверью на улицу. Двери сделаны сквозными, так, чтобы можно было войти с улицы и со двора. Как только смог добраться до нашей с мастером коморки, я с облегчением уселся на ступеньки веранды, собираясь с мыслями и силами. Сил осталось очень мало, хотелось отлежаться, но я стойко решил, что прежде приведу себя в порядок, переоденусь, умоюсь и только потом позволю себе отдых. Если вернется мастер, он бездельничать мне не позволит, не посмотрит на то, что война. Заказов он набрал на неделю вперед, взяв с заказчика предоплату. Хотя, судя по удручающему состоянию мастерской, не удивлюсь, что все более-менее ценное отсюда давно вынесли.
Как мог, разжег печь лучинами и подкинул несколько крупных поленьев. Через силу натаскал воды в большой бак из колодца во дворе. Согрел воду, замочил для стирки грязную одежду, присыпав серым пеплом из печи. Сначала сидя на полу, потому, что очень кружилась голова, помылся сам теплой водой из тазика, выливая воду из ковша прямо на себя. Грязная вода растекалась по полу и просачивалась в щели. После этого, прошелся бы тряпкой по половицам, но сейчас просто нет сил. Переоделся в чистую одежду, тоже сидя. Застирал как мог грязные вещи, отжал и повесил сушиться над печью. Еще раз набрал чистой, кипяченой воды, добавил в нее немного уксуса, и стал обрабатывать рану на виске. Для того, чтобы внимательно осмотреть полученный шрам, использовал осколок настоящего зеркала. Если подносить его очень близко к лицу, то резкость немного улучшалась, и я мог рассмотреть себя: внешность, черты лица. Я и так их видел, и мог хорошо запомнить, но сейчас в зеркальном отражении мои глаза выглядели очень пугающими. Просто сплошные бельма. Не знаю, что могло так повлиять на них. Последствия удара, травма, или отравление чем-нибудь. На первый взгляд со стороны выгляжу абсолютно слепым. Благо, хоть способен различать некоторые предметы и силуэты, отличаю свет от тени, а при удачном освещении, так и лицо человека. Но это надо оставить при себе. Для всех остальных — я ослеп. Так будет лучше.
Вот и пригодятся навыки, что получил на курсах актерского мастерства, которые начал посещать еще в прошлой жизни, сначала по рекомендации приятельницы, а затем сам, увлекшись процессом. Даже в нескольких любительских спектаклях сыграл, где показал неплохой результат. В действительности, я шел на эти курсы для того, чтобы немного раскрепоститься в общении с людьми, особенно с противоположным полом. Долго не мог решится, но все же переборол свою неуверенность и стал посещать занятия, как потом оказалось, это и для работы было полезно. Так что теперь смогу применить все, что смог оттуда извлечь и фактически имея пусть и не самое острое зрение, сыграть роль абсолютно слепого. Попыток у меня много, а времени для репетиций и отработки образа и того больше.
Приготовить себе еду сил уже не было, да и нет уверенности, что в доме что-то съестное осталось. Только залитые воском головки чеснока висящие над полкой с посудой в короткой связке. В глазах темнело и хотелось лечь. Кровать мастера я занимать не стал, улегся на свою лавку в прихожей, предварительно, закрыв дверь на засов.
В любом случае, мне придется уходить от мастера. Не знаю пока куда, но время чтобы что-то придумать, у меня пока есть. Эта мастерская не его собственность: арендована у городского цеха ремесленников. А это выплаты, как здесь принято — раз в декаду. У меня денег нет вовсе. За работу мастер мне не платил, только кормил. А если было нужно что-то купить, он, отправляя меня, выдавал деньги на покупку, а потом строго спрашивал сдачу. С таким увечьем он меня не оставит. Наощупь много не наработаешь. Рисковать и без того скудным заработком он не станет и нахлебника т