Она улыбнулась. Неуверенно, словно она до сих пор переводила всё услышанное на язык джиннов. На меня тут же нахлынуло чувство вины - бедному ребенку еще не было и дня от роду. Казалось, ей недоставало только одной особенности, присущей всем джиннам, которых я встречала - самодовольство. Я думала, оно заложено в ДНК джиннов, наряду с красивыми глазами и способностью смываться и увиливать от исполнения желаний.
- Хотя, - рискнула Имара, - ты могла бы сделать это более качественно. Хочешь, я покажу тебе как?
- Не сейчас, - выдавила я сквозь стиснутые зубы. - Есть еще какие-нибудь замечания, критикующие мои спасательные способности?
Она выглядела обиженной. Видимо, я не сильна во всех этих делах мама-дочка. Я все еще пыталась свыкнуться с мыслью, что ребенок, которого я носила в себе - и это не было обычной беременностью, даже с большой натяжкой - внезапно оказался совершенно взрослым, с ее собственными эмоциями, не связанными с моими собственными.
- Прости, - сказала я, более мягко. - Имара, тебе что-нибудь известно? Что-нибудь о… - Дэвид, о, Боже, как же я боюсь за тебя. И скучаю по тебе. - … о твоем отце?
Она покачала головой, не отрываясь от моих глаз в зеркале. Джинны, в отличие от человеческих существ, рождаются из смерти, а не жизни. Чем значительней смерть, тем сильнее джинн - это правило. Джиннам не нравилось признавать, что у многих из них за плечами были вполне человеческие истории, но это неоспоримый факт. Дэвид - джинн, возлюбленный и отец моего ребенка - несколько месяцев назад говорил мне, что для рождения нашего ребенка, ему необходимо было бы умереть. Это был самый обычный порядок вещей в мире джиннов.
Только случилось что-то странное, и другая смерть - значительная смерть - дала жизнь моему ребенку. Дэвид всё еще был жив.
Просто не такой, как прежде. Он стал... другим.
- Мама, - сказала Имара. - С тобой все в порядке? - Она помахала изящной рукой перед моим лицом, которую я нетерпеливо шлепнула и снова сосредоточилась на вождении. - Извини, - сказала она, и снова заняла величественное сидячее положение. - Я подумала у тебя что-то болит.
Я не могу описать свои чувства, когда слышу это слово. Мама. Ох, я едва свыклась с мысль о беременности, но быть мамой - это совершенно другое… особенно мамой взрослой молодой женщины, одетой лучше меня. Я утешала себя тем, что она носила дорогую одежду лишь потому, что была джинном и обладала способностью создавать любую одежду, какая только взбредет ей в голову, и вдобавок она не прошла через ураган. И торнадо. И очень длительное путешествие.
- Я думала о твоем отце, - сказала я. Что само по себе было признанием боли.
- С ним все в порядке, - сказала она, наклоняясь вперед и облокачиваясь на мое кресло. - Я знала бы, если бы было иначе. Я просто не знаю где он или что он делает.
Черис наблюдала за всем происходящим яркими, лихорадочными глазами. Я понятия не имела, какие выводы она делает. Зная Черис, наверное, что-то очень интересное.
- Может мне стоит выяснить? - спросила Имара с надеждой.
- Нет! - Вскрикнула я и схватила ее за запястье. Она выглядела испуганной. - Сиди смирно. Я хочу, чтобы ты оставалась в поле моего зрения.
Она бросила на меня строптивый взгляд. Почему моя собственная мать не выбила из меня эту привычку, когда я стала подростком? Помню, я много раз бросала на нее такие же строптивые взгляды. Чрезвычайно раздражающе находиться по эту сторону материнского забора.
- Я серьезно, - сказала я. - В последний раз, когда мы видели кого-либо из джиннов, они были не в самом лучшем настроении. Я не хочу, чтобы ты нарвалась на неприятности. Я не смогу вытащить тебя из этого. Не против Дэвида.
Я постаралась, чтобы это прозвучало так, словно иметь дело с этим и с ней было каждодневной работой. Наверное, не удалось, судя по улыбке, которой она меня одарила. Это была не моя улыбка. А полностью ее собственная, со слегка вздернутым уголком губ с одной стороны.
- Я останусь, - сказала она. - Кроме того, тебе может понадобиться моя помощь в следующий раз, если погода ухудшится.
Черис выпалила, - В следующий раз? Должен быть и следующий раз?
- Нет, если я смогу помочь, - твердо сказала я и чуть больше надавила на педаль газа. Прохладный, влажный воздух струился по моей коже, словно призрак дождя. Я могла бы сделать его более существенным, похожим на душ, который можно принять с мылом и шампунем, но это ощущение тоже было приятным. Впереди нас ждала погода потяжелее, но в настоящий момент мы находились в ясной зоне. Я могу устроить так, что такая погода будет сопровождать нас, по крайней мере, большую часть пути. - Черис, тебе лучше отдохнуть. - Бедняжке это необходимо. Она была слишком взбудоражена прежде, чтобы спать, поэтому я позволила вести машину, пока мы не оказались в нескольких часах от Форт-Лодердейла, и еще семь часов после этого. Она почти не смыкала глаз с тех пор, и теперь у нее начали проявляться последствия. Черис была веселой, великолепной девушкой, с загаром и цветом волос в лучших традициях любительниц пляжей Флориды, но сейчас под ее глазами появились явные темные круги. (Она и в самом деле была моделью бикини. И «веселая солнечная» девушка опустилась до чертовой дыры - низкопробного телеканала, нанявшего нас обеих во Флориде. Мне не нравилось вспоминать свою работу, но она не включала в себя бикини. За исключением того, одного раза).
Прямо на реплике, Черис зевнула. - Долго еще? - спросила она. На самом деле, она сказала «Олго щё», но я поняла.
- Около четырех часов, - сказала я. - Я разбужу тебя, когда мы будем подъезжать.
Она снова зевнула и свернула свою синюю джинсовую куртку, прижимая ее к окну в качестве подушки, и за меньшее время, чем мне потребовалось, чтобы пронестись мимо шести рекламных щитов, она заснула. Я подумала, не включить ли мне радио, но мне не хотелось ее будить.
- Итак, - сказала я, и посмотрела в зеркало заднего вида. Моя дочь встретилась со мной взглядом, подняв брови. Было что-то от Дэвида в этом выражении, и я ощутила небольшой печальный удар узнавания и тоски.
- Итак, - повторила она. - Это странно для тебя, не так ли?
- Есть немного.
- Тебе станет легче, если я скажу, что и для меня это странно?
- Возможно, - сказала я. - Ты уверена, что не можешь сказать, как у Дэв… как у твоего отца дела?
Ее глаза приобрели отрешенный блеск, только на секунду, а потом она покачала головой. - Нет. Я не могу сказать. Он закрылся от меня. Они все закрылись от меня. - Она казалась задумчивой. - Я думаю, он сделал это для моей защиты. В таком случае, она не сможет до меня добраться.
Она - то есть Матушка-Природа. Земля. Одна очень раздраженная планета, которая медленно сбрасывала с себя дремоту длиной в эры и задавалась вопросов что, черт возьми, произошло с человеческой расой, пока она не присматривала за ними. В конце концов, в традициях угрюмых подростков во всем мире, мы воспользовались возможностью, чтобы устроить шумные вечеринки и намусорить, пока она отсутствовала. Матушке-Природе не нравится, когда дурачат. Еще больше не нравится, когда дурачат ее.
Я снова сосредоточилась на Имаре. - Так... ты не подключена к Земле? Как все остальные?
Она отвернулась, и через несколько секунд я поняла, что ей было неловко от того, что она собиралась сказать.
- Это в какой-то степени похоже на то, когда слышишь музыку из проезжающей рядом с тобой машины - ты можешь слышать басы, но не можешь разобрать мелодию. Это не только благодаря отцу. Скорее это ты и я, и это сдерживает меня. - Ее взгляд снова встретился с моим, пораженным. - Я не имела в виду…
- Я знаю, что ты имела в виду, - сказала я. - Я - помеха.
Хотя так и было, конечно. Я достаточно быстро выяснила, что Имара не полноценный джинн... Прямо сейчас, это было преимуществом, поскольку другие джинны были более или менее подвержены контролю пробуждающейся Земли и в значительной степени ненадежны в проявлении свободной воли. Но что это значило для нее в дальнейшем? Как ее примут другие джинны? И что произойдет, если - не дай Бог - она когда-нибудь сойдется с ними в настоящем бою?
Я не могла думать об этом. Я не могла представить себе ее, сражающуюся против кого-то, как Ашан, имеющего нравственность и доброту паука.
Она смотрела на меня в упор теми яркими, нечеловеческими глазами. Тут меня озарило. - Ты можешь сказать, о чем я думаю? - спросила я.
Ее брови взлетели вверх. - Ты будешь сердиться, если я скажу «да»?
- Да.
- Нет.
- Ты меня обманываешь.
- Зачем мне это делать?
- Ты воистину ребенок Дэвида, ты знаешь это?
Она улыбнулась. - Знаешь, он действительно любит тебя. Я чувствую это. Это теплое чувство в нем, его любовь к тебе.
- Мне казалось, ты сказала, что он закрылся от тебя.
- Так и есть. Но если не считать моего убийства, он не может отключиться от меня полностью. - Она пожала плечами. - Он мой отец.
Я почувствовал, как у меня сдавило горло, а глаза защипало от слез. Я сглотнула, зажмурилась и забарабанила пальцами по рулю. - Хорошо. Так, я правильно поступаю сейчас? Направляясь в Нью-Йорк?
За неимением каких-либо других идей, я направлялась в относительную безопасность головного офиса Хранителей, где те из нас, кто пережил последние несколько дней, несомненно собрались бы. Настоящий ад разверзся среди Хранителей, причиной чему явилось массовой насилие со стороны обычно послушных и подчиненных джиннов. Я просто надеялась, что вернувшись, я не обнаружу... ничто. Последнее, чего бы мне хотелось - это остаться последним выжившим Хранителем, с пробуждающейся Землей и безумствующими джиннами. Конечно, это было бы занимательно. Но это была бы очень короткая история, с очень неприятным окончанием.
- Откуда ж мне знать, насколько это правильно или нет, - ответила моя дочь торжественно. - Мне всего один день.
Превосходно. Я понятия не имела, поступаю ли я правильно, у меня был бессмертный ребенок-остряк и Черис в роли попутчицы.