Молли посмотрела в окно и увидела, как пара гусей переплывает реку. Во время их беседы Пэт Лоусон упоминала, что в нескольких милях от города находится небольшой заповедник, территорию под который выделил местный филантроп. Наверное, какой-нибудь добрый старик, рассеянно решила Молли, глядя, как гуси скрываются из виду.
Старенький «лендровер», отчаянно дребезжа, резко подпрыгнул на дорожной выбоине, и Алекс недовольно поморщился. Он был бы рад сменить машину, но просто не мог позволить себе этого. Потратить деньги на новый автомобиль означало бы лишиться средств на какой-нибудь другой проект. А среди них были гораздо более насущные — например, замена части фермерского оборудования или ремонт домов, которые сдавались в аренду.
Нахмурившись, он заставил себя отключиться от проблем, которые возникали при попытке обратить древние привилегии и все, что с ними связано, в современное прибыльное хозяйство, находящееся в гармонии с окружающей средой — нечто такое, что принесло бы его детям покой и достаток. Алекс не хотел, чтобы им пришлось испытать то близкое к отчаянию чувство, которое охватило его самого, когда он принял дела после безвременной кончины отца. С тех пор ему приходилось решать одни только бесконечные проблемы. Но сейчас можно надеяться, что самое трудное уже позади… Во всяком случае, очень хотелось бы надеяться.
Он бросил унылый взгляд на скромный подарок, который намеревался вручить обиженной девушке, — корзинку с персиками из оранжереи. Это весьма примечательное сооружение было построено в незапамятные времена и модернизировано в начале века. Оранжерея обогревалась горячей водой, которая поступала из старого и весьма капризного бойлера и растекалась по запутанному лабиринту труб. В этой сложной системе постоянно что-нибудь ломалось, и Алекс одно время склонялся к тому, чтобы снести оранжерею. Однако старый садовник обратился к нему с предложением от группы местных добровольцев, которые были готовы обслуживать не только оранжерею и теплицы, но также весь сад и огород.
Алекс предложил им забирать себе часть урожая в качестве вознаграждения. Аккуратно уложенные в корзину персики были его собственной долей.
Эти плоды своей сладкой и сочной мякотью, брызжущей при надкусывании жесткой кожицы, напоминали ему ту самую девушку, которой предназначался дар. Подъехав к ее дому, Алекс аккуратно свернул на обочину и остановил машину.
Услышав негромкий стук в дверь, Молли удивленно нахмурилась. Она никого не ждала в гости. У нее еще не было времени, чтобы завести знакомства в городе, и, фактически, единственные люди, которых она здесь знала, были Боб Флери и его жена.
Включив чайник, Молли направилась к входу. На пороге стоял мужчина, которого она меньше всего ожидала увидеть. От неожиданности Молли широко раскрыла глаза.
— Что вам угодно? — с вызовом спросила она. — Если вы пришли извиняться…
— Вовсе нет, — холодно возразил Алекс. Полтора с небольшим метра агрессивной женственности, ворох спутанных медно-рыжих кудрей и необычного золотистого оттенка глаза. Да что в ней такого, в этой девушке? Почему, несмотря на все свои благие намерения, он так реагирует на нее?
— Тогда зачем вы явились? — требовательно спросила Молли.
О, небеса, что с ней происходит? Что такого в этом мужчине, что заставляет ее вести себя так… так по-женски? Что магического в этих кристально-чистых голубых глазах? Стоя на пороге, она изо всех сил пыталась совладать с нахлынувшим потоком незнакомых ощущений.
В нем не было ничего из того, что ей нравилось в мужчинах, но все ее тело затрепетало. Более сердитая на себя, чем на него, Молли шагнула назад, намереваясь захлопнуть дверь перед его носом, но Алекс вошел в дом раньше, чем она успела сделать это.
— Как вы смеете? Это мой дом, — сказала она.
— Ошибаетесь. Этот дом — мой, — цинично отрезал он, проходя в гостиную.
Молли изумленно посмотрела на него.
— Вы — хозяин этого дома? — догадалась она.
— Именно так, — кивнул Алекс. — Но…
Да что, черт возьми, происходит? Ситуация в считанные секунды вышла у него из-под контроля. Ведь он пришел сюда не спорить с ней, а извиниться за предыдущую стычку.
Но для Молли, только что закончившей свою разоблачительную статью, его появление только подлило масла в огонь.
— Вы можете терроризировать других своих арендаторов, особенно тех, кто имеет несчастье работать на вас, но меня вам не запугать, — заявила она.
Терпение Алекса лопнуло. Как это ей удается так легко задеть его за живое? Он знал, что ее обвинения абсолютно беспочвенны и несправедливы, но почему-то воспринял их довольно болезненно.
— Послушайте… — раздраженно начал он.
Но Молли не собиралась никого слушать.
— Вы переходите все границы, — угрожающе произнесла она. — Немедленно покиньте это помещение, не то я…
Она вдруг поняла, что говорит в пустоту. Глаза Алекса были устремлены на статью, лежавшую на столе. Рядом валялся листок с заметками, в которых имя графа Сент-Оутела было подчеркнуто жирной чертой и выделено тремя восклицательными знаками. И без того лицо Алекса стало темнее тучи, и в воздухе запахло грозой.
— Потрудитесь, пожалуйста, объяснить, что это такое, — произнес он с холодной яростью, отчетливо выговаривая каждое слово.
— Думаю, вы уже сами все поняли. Я написала статью о том, как жестоко поступают землевладельцы с фермерами и рабочими, когда те выходят на пенсию, — ответила Молли, высоко поднимая голову, чтобы храбро встретить его гневный взгляд.
— Вы намекаете, что это я так плохо обхожусь со своими арендаторами? — спросил Алекс.
Молли вздернула подбородок еще выше.
— Вы же не станете отрицать, что выгоняете стариков из своих домов, чтобы освободить место для более молодых работников?
— Стану.
Молли растерянно моргнула. Она не ожидала такого категоричного ответа.
— Вы лжете, — с уверенностью сказала она.
Алекс не мог поверить своим ушам. Ее обвинения были настолько нелепы и далеки от истины, что ему следовало скорее рассмеяться, чем рассердиться. Но, незаслуженно оскорбляя его, эта журналистка была так уверена в своей правоте, что он сжал зубы и угрожающе тихо произнес:
— Я не лгу.
— Лжецы всегда так говорят, — с непоколебимой убежденностью заявила Молли.
— Если вы думаете, что кто-то согласится опубликовать эту чушь, то… — раздраженно сказал он и протянул руку, чтобы взять статью со стола.
Молли инстинктивно рванулась, чтобы помешать ему, но Алекс опередил ее, смяв листы в кулаке. Потеряв равновесие, девушка оступилась и, падая, испуганно вскрикнула. Он выпустил измятые листы и подхватил ее.
— Отпустите меня. Немедленно, — потребовала она, молотя своими маленькими кулачками по крепкой, как стена, мужской груди и не задумываясь о том, что без этой могучей поддержки просто лежала бы сейчас на полу у его ног.
Но, похоже, тело Молли совершенно не поддерживало эти слова. Какая-то странная слабость охватила ее. Она не могла припомнить, чтобы когда-нибудь в жизни испытывала нечто подобное.
Крайне легкомысленно поддаваться подобным ощущениям и позволять своему телу реагировать таким ужасным образом, сурово сказала она себе. В конце концов, это всего лишь мужчина.
— Немедленно отпустите меня. Я вас ненавижу, — воскликнула Молли. Она хотела дать понять, что ставшая уже явной дрожь ее тела означает гнев и ничего больше, — на случай, если он посмел предположить другое…
— Я вас тоже, — сквозь зубы пробормотал Алекс.
Так почему же, только что явно и открыто выразив взаимную неприязнь, они сжимают друг друга в объятиях и целуются, как пара влюбленных, которые не виделись целую вечность?
3
Молли не знала ответа. Она понимала только то, что эти ненасытные поцелуи еще сильнее разжигают кипящий у нее внутри огонь.
Она никогда не предполагала, что может испытывать к кому-нибудь такое безумное желание.
Если я сию же минуту не возьму себя в руки, то еще немного, и начну сама срывать с него одежду, сказала себе Молли.
Что с ней происходит? Как ему удается мгновенно довести ее до такого состояния? Пробудить в ней такой жар… Это не любовь и не примитивное физическое влечение. Этому нет названия…
Молли поняла, что столкнулась с чем-то взрывоопасным… Рискованным… Голодная, алчущая, ноющая страсть мучительной судорогой скрутила ее тело, когда она резко оттолкнула его прочь, чтобы через мгновение притянуть еще ближе, жадно впиваясь в его рот, охватывая губами горячий твердый язык.
Она ощущала его возбуждение, и ее тело жарко пульсировало в ответ. Лихорадочные видения проносились в мозгу Молли… Видения, в которых она и Алекс страстно переплетались нагими телами и… Она почувствовала, как отвердели ее соски, проступая сквозь ткань блузки, и снова жадно впилась в его рот. Он застонал в ответ и начал лихорадочно мять и тискать ее податливое тело, охватывая ладонями груди и сжимая их с такой силой, что Молли чуть не задохнулась.
Нестерпимое желание захлестнуло ее. Ответная дрожь пробежала по телу Алекса, у него вырвался низкий глухой звук, похожий на рычание, и их губы снова жарко слились.
И вдруг он резко и решительно отстранился.
Молли инстинктивно воспротивилась. Она была так возбуждена, что не могла выпустить его из объятий.
Но тут, к счастью, разум вернулся к ней, заставив стряхнуть руки, все еще сжимающие ее плечи, и гневно произнести хриплым, срывающимся голосом:
— Как вы посмели?!
На глаза ей попалась корзинка с персиками, которую принес с собой Алекс. Она с радостью ухватилась за предмет, на который можно было переключить внимание.
— Откуда это взялось? — агрессивно спросила она.
— Я принес, — резко ответил Алекс. — Это из нашей домашней оранжереи.
Он тоже злился на себя, силясь понять, что заставило его вести себя таким образом. В тридцать лет пора бы научиться контролировать свои эмоции, говорил себе Алекс. Но то, что он испытывал, держа Молли в объятиях, было сильнее, гораздо сильнее, чем примитивное влечение к хорошенькой женщине.