Глава 1
Над кременчугскими крышами сгущались грозовые тучи. Солнечные лучи, выбиваясь из последних сил, пытались отбросить их назад, рассеять, оттеснить за горизонт, но тучи не отступали, постепенно захватывая небо.
— Что-то в этом году рановато, — Шурэн поудобнее расположился в цветастом, мягком кресле. — Середина июля. А ураган, вроде как, на подходе. Сначала Харьковскую область растормошит, потом за нас примется…
Гостиница «Кремень». Номер «люкс». Напротив Шурэна, на полукруглом диванчике расположился Тимур Курьев. Веки его слегка приоткрыты, губы пересохли.
— Сам-то как?
Ничего не ответив, Куря вяло перевернулся сначала на один бок, потом на другой. Тяжело вздохнул, и вновь улегся на спину, вперившись взглядом в подвесной потолок. Накануне он явно перепил, а теперь чувствовал себя где-то за гранью реальности.
В номере царил соответствующий беспорядок. На столе Пизанскими и Эйфелевыми башнями громоздились пустые и недопитые бутылки местного газированного вина, кучи всевозможных объедков, огрызков и окурков. Скатерть заляпана, пепельница переполнена каким-то вонючим мусором… словом, следы вчерашнего застолья говорили сами за себя.
В остальном же обстановка ничем не отличалась от среды обитания обычного командировочного. На спинке стула — помятые брюки с подтяжками, не стираная рубаха, а из-под дивана предательски белеет краешком кружевной материи некий предмет интимного женского туалета.
— Чего надо? — Не глядя на гостя, спросил Курьев. — Какого рожна приперся?
— Не рад, что ли?
— Погода на дворе сонная. Душняк. Того и гляди, гроза шибанет, а тут ты со своим дешевым одеколоном. Чего надо-то?
— Да так… проведать заглянул. Братка питерского.
— Все? Проведал? — Отвернулся Тимур.
— Да уж. Не в духе ты, вижу. Явно не в духе. Обижульки какие-то строишь. На меня вот рычишь… Недоволен чем-то?
— Вы зато с Кругом всем довольны! Тихушники… Мутите, крутите — все сами, да сами!
— Ты серьезно?
— Мне Циркача разок показали — и ладушки? А я теперь должен сидеть в этом чертовом номере, как пес в конуре?
— Солдат спит, служба идет… все для пользы дела, между прочим.
Тимур недоверчиво прищурился, но гость выдержал его взгляд:
— Не гони порожняк. Никто тебя не разводит.
— Хотелось бы поконкретнее.
— О Циркаче беспокоишься? Напрасно. Он последние две недели, как челнок-мешочник, с дружками своими на остров мотается — поле мое конопляное стережет. Дурачок…
— На чем мотается?
— Сначала на Гарпушиной лодке, но она для плохой погоды не подходит, опасно. Море, все-таки. Так что, теперь они яхтой обзавелись.
— Откуда роскошь такая?
— Муля Папич на прокат взял, у знакомых. Он ведь с детства в городском клубе парусами увлекался. Даже диплом какой-то имеет. Ну, и мы помогли, через десятые руки.
— Надо Циркача и на острове пасти! — Загорелся Курьев. — На острове! Случись что, он оттуда и свалит. Ищи тогда, свищи…
— Может, и надо бы за ним там присмотреть. А может, и не надо… Смотря, как для кого.
— Ты о чем, Шурэн?
— По мне, пусть бы и сваливал Циркач. Да подальше! И чтобы менты — вслед за ним.
— Все равно не понимаю, — наморщил лоб Тимур.
— Проще простого. Циркач нам уже не нужен.
— Кому это — нам?
— Мне. И тебе.
— Нашел? — Подался вперед Тимур Курьев. От накатившегося волнения губы его пересохли окончательно. — Нашел, что ли?
— Думаю, да, — Шурэн с достоинством выдержал паузу. — На ловца и зверь бежит. Круг на прошлой неделе сводку наружного наблюдения давал, помнишь?
— Помню.
— Менты засекли Циркача, как он к родственнику ходил… помнишь?
— Ну!
— Оказалось — все в цвет! Между прочим, родственничек его потом сам ко мне приперся.
— Зачем? — Куря все ещё не восстановил до конца способность соображать.
— Приперся прямо в салон, да ещё икону с собой притащил: дескать, то да се, вещица есть старинная, дорогая, дайте цену… кстати, денег запросил будьте нате! А там у меня, сам знаешь, Гарпуша сидит. Оценил, прикинул. Наобещал с три короба. В общем, застолбил тему, как положено. И сразу мне сообщил. Я — туда, взглянул на «дерево». По писанию, вроде, она.
От избытка чувств на голове у Курьева даже зашевелились волосы. Значит, все-таки не бред сивой кобылы… Значит, все, о чем говорил перед смертью Спиригайло — правда? И отец Виктора не соврал? Икона существует?
— Существует, — будто прочитал его мысли гость. — Да ещё как!
Шурэн придвинулся ближе и горячо зашептал прямо в ухо Тимуру:
— Я сам видел, понимаешь? Сам, своими глазами! И никто больше. Ни Круг этот легавый, ни Бойко твой… Пусть они все за Циркачом гоняются, сколько угодно! А про икону незачем им знать. Мы её сами возьмем. Знаешь, сколько такая стоит? Тысяч двести пятьдесят. Долларов! А может, и больше… Слушай, я её нашел, так? А ты — спихнешь. Я знаю, у тебя нужные связи есть, каналы за границу. Ведь есть связи, а?
— Есть, — кивнул Тимур, глядя на перекошенное алчностью лицо Шурэна.
«Господи, какой же он лох, — подумал Курьев. — Если бы только это „авторитет“ районного масштаба мог догадываться… нет, даже просто предположить, сколько эта икона стоит! Сколько крови на ней, сколько судеб загублено…»
— Ну? — Ждал Шурэн. — Чего думаешь-то?
— А Гарпуша?
— Что — Гарпуша?
— Он ведь тоже видел.
— Этот не при делах, — отмахнулся Шурэн. — Ему все равно — икона, подсвечник, или там что еще…
— Но в ценах на антиквариат он, все-таки, наверное, разбирается? Хоть немного?
— Его дело — свинячье, — отрезал Шурэн. — Он на место свое поставлен, чтобы мне сообщать обо всем интересном, а дальше сидеть, и помалкивать в тряпочку. С Кругом он контактов не имеет, с другими тоже. Так что…
— Как табаш дербанить-то будем?
— Пятьдесят на пятьдесят! — Твердо и сразу ответил Шурэн. — Икону-то все-таки я нашел.
— Согласен, — не стал торговаться Тимур и решительно потянулся за брюками:
— Прямо сейчас поедем.
… Спустя всего три дня на небе вновь весело заулыбалось солнышко, однако в самом конце улицы Багуна, в доме Лагно, безраздельно властвовал тяжелый, холодный полумрак.
Казалось его не способны были рассеять даже люстры, включенные на полную мощность, потому что не глазами, а душой этот полумрак воспринимали печальные люди, молча собравшиеся во дворе. Родственники, друзья, близкие соседи и просто знакомые — в основном, пожилые, в очках и с палочками, одетые старомодно и просто.
Мимо прошмыгнул местный батюшка, возле ворот по-сиротски притулился жиденький, запыленный оркестрик. В доме, на стульях — гроб, крышка откинута. Люди прощаются, один за другим: духота, теснота, запах ладана…
Все замечают, что лицо покойного изменилось. Какое-то восковое стало лицо, не естественное. Чужое лицо.
Чужого хоронить легче.
А вот на траурной фотографии покойный молод. Задорный взгляд, лукавая улыбка.
Тем временем, люди идут и идут. Кто чмокнет в лоб, кто рукой прикоснется…
Хоронят Лагно.
— Умер, Царствие ему небесное…
— Какой это Лагно?
— Да бывший зампред.
— Говорят, зарезали?
— Не знаю.
Возле гроба тихонько плачет вдова, Ольга ивановна. Утирает слезы мятым носовым платочком и все приговаривает, приговаривает:
— Убили деда, убили… убили родненького.
— Ну что ты, Ольга, — пытается успокаивать кто-то из родственников. Назад не вернешь, зачем так-то уж… Ведь авария.
— Убили… — не унималась вдова, раскачиваясь и комкая в руке платок. Убили деда. Он же в Кременчуг ехал… цены-то не дали.
Виктор молча стоял в прихожей, обтирая выбеленную известью стену хаты. Пиджак весь испачкал… да, плевать на пиджак! Рядом переминались с ноги на ногу приятели — Муля Папич и Данила.
— Пойду, гляну? — Не то спросил, не то предложил кто-то из них. — Может, пора уже на кладбище ехать?
Виктор не ответил. Он думал.
Знакомые инспектора ГИБДД отвечали на вопросы неохотно. В общих чертах, их описания дорожно-транспортного происшествия сводились к тому, что покойный, пересекая на своей «Победе» развилку, не заметил из-за попутной машины несущийся слева «Камаз». Затормозить он уже не успел, удар пришелся в водительскую дверь — и Лагно убило сразу. В сущности, сам виноват…
— Убили, — все так же шептала Ольга Ивановна. — Убили деда. Бедный, бедный… из-за Божьей Матери убили…
— Что? — Сначала Виктор подумал, что вдова просто заговаривается от горя. — О чем вы?
— Икону дед вез в Кременчуг…
— Какую икону? Зачем?
— Здесь цену не дали. А дед корову хотел…
— Ой, не слушай её, — все тот же родственник оттеснил Виктора от Ольги Ивановны. — Не в себе она, сам не видишь?
— А ведь и впрямь, иконы-то в доме нет…
На всякий случай Виктор прошел по всем комнатам, посмотрел в кладовой, заглянул под кровать. Нет иконы. Исчезла. Неужели, эта та самая Божья Матерь, о которой знал Паша Ройтман? Рисунок в тетради, смерть капитана, теперь вот — Лагно…
Вернувшись с острова, Виктор опять звонил Дарье, пытался выяснить хоть какие-нибудь подробности. Но та отвечала смутно: дескать, сама толком не поняла ничего, не до этого было. Какая-то икона, золото… чушь, одним словом. Якобы, кто-то из родственников… Письмена, которые указывают на место захоронения древних сокровищ…
Отчего же их не нашли до сих пор? Не смоги прочесть? Не смогли понять?
Виктор вновь огляделся и вспомнил: фотографии на стене, в спальной. Последний раз дядька упоминал одну фамилию…
— Кем доводились нам Курьевы?
— Иван, что ли? — Ответил кто-то из стариков. — Вон там он, в углу, на снимке. Никону родня, по материнской линии. Значит, и нам не чужой.
— А где он сейчас? — Виктор еле сдержался. С фотографии на него глядел капитан Курьев, неотличимый от своего изображения на партийном билете.
— Когда Днепр перекрывали — без вести пропал, — сообщил тот же голос. Артиллеристом он служил. В офицерском чине. Их полк население эвакуировал, а из какого-то села, из Черноморовки, кажется, людей тогда вывезти не успели. А вода уже пошла. Говорят, Иван, и с ним человек десять, на машине — туда. Все вернулись после, а он нет. Поискали, конечно, а что толку? Жена порыдала, помыкалась, собрала пожитки — и уехала.
— Куда? Не в Питер, случайно?
— Да кто ж её знает? — Удивился родственник. — Может, и в Питер. В Россию — это точно, но вестей от неё никаких.
Виктор вышел на улицу, следом за ним потянулись остальные. Вынесли из хаты гроб, втянули в грузовик…
— Я вчера с командиром взвода «гаишников» разговаривал. Как ты просил, — к Виктору придвинулся Муля Папич. Присел на крыльцо, прикурил сигарету.
— Ну, и что?
— Интерсно. Водитель «Камаза» в тот день не выезжал никуда.
— Как это?
— Божится, что грузовик ночью угнали, прямо со двора.
— Проверяли?
— Вроде, не врет.
— М-нда…
— И ещё одно. Знаешь, почему менты наши так быстро насчет виновности твоего дядьки определились?
— Нет, — покачал головой Виктор.
— В кармане пиджака у него «дурь» нашли. Посчитали, что обкурился.
— Туфта! — Вскинулся Виктор. — Вот же… мать их всех! Да дядя Никон вообще про эту гадость уже глубоким стариком узнал. Да и то, из телевизора!
— Само собой, — ответил Муля. — Но только вот, держи. Это упаковка от той самой «травки», которая была у Лагно обнаружена… Только не спрашивай, откуда она у меня!
Виктор взял в руки распотрошенный бумажный пакетик, перетянутый желтой резинкой.
— Откуда?
Муля вздохнул, помялся, но потом все-таки ответил:
— От эксперта, которому поручили по наркоте заключение делать. За ним должок один давний, вот он грехи и замаливает.
— Спасибо.
«Травка» была, несомненно, Гарпушина. Значит, и Куря, и этот чертов Шурэн… так, все!
Виктор приблизился к Ольге Ивановне и тихо, чтобы не слышали окружающие, спросил:
— Кому дядя Никон икону продать собирался? Ездил куда-нибудь?
— Не знаю, — всхлипнула вдова. — Вроде, никуда…
«Ну, конечно! Конечно. — Догадался Виктор. — Цену-то ему здесь не дали. Как же я сразу не сообразил? В городе только одна контора по антиквариату. Гарпушина».
Сразу после похорон Виктор сел за руль своей автомашины. Но, прежде чем отъехать, подозвал Мулю Папича:
— На поминки остаешься?
— Ну, да, вроде.
— Готовь на завтра яхту. На остров пойдем. И вот ещё что… акваланг бы надо.
— Совсем рехнулся! — Всплеснул руками приятель. — На кой тебе ляд?
— После объясню.
… К концу дня погода опять испортилась. С моря налетел внезапный ветер, рванул листву каштанов, и намокшая зелень полетела в лобовое стекло. Входная дверь в антикварный салон оказалась закрыта, и Виктор несколько минут повертелся перед ней, безуспешно пытаясь заглянуть внутрь сквозь давно не мытые окна.
— Залегли на дно, сволочи… Дело сделано, а на вопросы отвечать не охота?
Заморосил теплый дождь. Виктор отер рукавом лицо, сплюнул под ноги и опять полез в машину:
— Ну, что же, наведаемся домой. Жаль, ствола нет, — он запустил руку под сиденье, нащупал тесак:
— Располосую падлу на ремни! Все расскажет.
Гарпуша проживал на первом этаже, в доме за магазином «Детский мир», но на долгие, настойчивые звонки никто не ответил. В конце концов, разъяренный Виктор ухватился за блестящую ручку, рванул её на себя, потом ещё раз…
— Прямо, день закрытых дверей, — зло усмехнулся он и вышел на улицу.
Окна Гарпушиной квартиры выходили во двор.
— Так вот же ты, козел! — Виктор даже вздрогнул от неожиданности, увидев над собой, высунувшуюся из-за занавески физиономию хозяина:
— Открывай, пидор! Покалякать надо.
Гарпуша не ответил и даже не шелохнулся.
— Ты что, думаешь, я тебя не вижу? — Виктор придвинулся ближе к окну. Добром откроешь — клянусь, не трону!
Вновь молчание.
— Может, кажется? — Засомневался Виктор. И на всякий случай опять пригрозил:
— Да я в твою морду наглую сейчас прямо через стекло двину! Открывай, сука!
Убедившись в отсутствии какой-либо реакции со стороны Гарпуши, Виктор перешел к окну кухни, в котором чуть раньше заметил приоткрытую форточку.
— Ну, ты сам виноват…
Пролезть внутрь было делом техники, и спустя несколько мгновений Виктор уже спрыгивал на пол кухни. Вокруг царил совершенный бардак: осколки посуды, выдвинутые ящики, какой-то мусор…
Да и в коридоре обстановочка оказалась не лучше. К тому же, из дверного косяка торчал с силой всаженный топор.
— Мамай здесь прошел, что ли?
Жалея, что забыл в машине тесак и ожидая всего, чего угодно, вплоть до выстрела из-за угла, Виктор с силой толкнул дверь комнаты. Пели скрипнули, Виктор сделал шаг вперед — и оторопел.
Из-за занавески на улицу выглядывал не Гарпуша, а лишь его голова, выставленная на подоконник. Тело хозяина валялось неподалеку в черной, липкой луже. Не только пол, но и вся комната была заляпана, замазана, забрызгана кровью… Виктор попятился. Какой-то мелкий предмет попал под ноги, он поскользнулся и едва не потерял равновесие.
— Господи!
Не раздумывая больше ни мгновения, Виктор кинулся к выходу из квартиры, но замок, старый, как сама дверь, отпирался только ключом. Ключом, которого сейчас в замочной скважине не было. Виктор выругался и со всех ног припустил обратно, на кухню, к спасительной форточке. Царапаясь и кряхтя вылез наружу.
— А чего это ты там лазаешь, а?
Виктор обернулся на окрик. Во дворе, прямо посередине детской площадки, стояла низенькая, сморщенная временем старушка и с вызовом глядела на предполагаемого «домушника». Делать нечего — оставалось только прикрыть лицо ладонью и бежать: мимо бдительной бабушки, мимо качелей, мимо собственной автомашины…
— За руль нельзя, — все-таки успел сообразить он. — Срисует, сволочь, номера!
— А чегой-то ты рожу-то воротишь? — Неслось ему вдогонку. — Ворюга! Вот я, погоди, в милицию сейчас!
Глава 2
Металлическая табличка с гербом информировала всех заинтересованных лиц о том, что на втором этаже дома номер четыре по улице Ленина располагается очень серьезное учреждение.
Старый, заклеенный по краям изолентой «кассетник» выдавил из себя мерзкий скрип, зашипел — после чего равнодушно зажевал магнитную ленту. Сергей иванович Куруг нехотя оторвал задницу от инвентарного стула, наклонился и придавил клавишу «стон». Затем прикурил сигарету и нехорошо посмотрел на подчиненного:
— И это все, чем мы располагаем?
— Техника — дерьмо, — развел руками оперативник. — Но где же новую взять?
— Я об информации говорю.
— Скудная, конечно. Но, все-таки…
— Никаких «но»! Прошляпили?
Оперативник виновато промолчал.
— Прошляпили, — задумчиво повторил Круг, встал и прошелся по кабинету.
Остановившись, он уперся руками в пыльный, обожженный окурками подоконник:
— Дожили! Дожили, мать вашу… Какая-то сбрендившая бабка нас ставит в известность!
— Да и хорошо, что хоть она. А то сидели бы здесь — ни сном, ни духом!
Сергей Иванович сплюнул в окно и туда же бросил не дымящуюся сигарету:
— Докладывай! По порядку.
— Насчет того, при каких обстоятельствах Виктор Левшов вылезал через форточку, вы уже знаете из показаний свидетельницы, — оперативник кивнул на магнитофон. — Так что, осталось всего ничего — только взять его, и…
— Рано хвалишься.
— А куда Левшов теперь денется? Машина-то его так и осталась около подъезда.
— Понятно. Что еще?
— Дверь в квартиру была заперта на ключ. Пришлось взламывать.
— Ну? Дальше!
— Внутри — беспорядок. Вещи разбросаны, все перерыто… я могу видеокассету с записью осмотра места происшествия принести.
— Потом, — процедил сквозь зубы Круг.
— Видимо, кто-то что-то искал. На кухне окурки разных сортов, что наводит на мысль…
— Давай-ка пока без лирики!
— Есть, — не стал спорить с начальством оперативник. — Возле батареи, в углу, три пустые бутылки из-под вина «Айгешат». Не иначе, пьянка в квартире была.
— Ага, — кивнул Сергей Иванович. — Лет пятнадцать назад.
— Простите?
— Ты когда в последний раз в магазине «Айгешат» видел?
— Не помню. Я, вообще-то, практически не пьющий…
— Ну и напрасно. Продолжай!
— В спальной комнате — хозяин. Точнее, тело без головы.
— Ах ты, блядство какое… — Сергей Иванович нервно забегал по кабинету. — Обыск дал что-нибудь?
— Там кровища везде. Я блевал два раза, — оперативника передернуло, и он непроизвольно покосился на свои брюки.
— Результат?
— Ну, предполагаемых орудий убийства — сколько душе угодно: и ножи кухонные, и стекла… В коридоре — топор, пила-ножовка.
— Все? Больше ничего не нашли?
— Ну, да, вроде…
— Левшова нашли? Задержали?
— Пока нет. У машины он не появляется, все известные адреса перекрыты. Ищем.
— А шоблу его шерстили?
Оперативник покачал головой:
— Пока, в общем-то, толком — нет. Людей не хватает.
Сергей Иванович грязно и длинно, как теперь умеют, пожалуй, только милицейские начальники старой школы, выругался матом:
— Немедленно! Всем! Дармоеды, мясники… Одну группу захвата — в «Аквариум»! Сам, с усилением, на моей машине — в яхт-клуб. Понятно?
Дверь кабинета за оперативником громко хлопнула уже через несколько секунд, и Сергей Иванович Круг остался один. Первым делом он подхватил телефонную трубку и набрал код Санкт-Петербурга.
Номер не отвечал. Круг повторил вызов, и трубка отозвалась короткими гудками.
Занято… занято, занято! Все деловые такие стали…
Успехом увенчалась только третья попытка.
— Здравствуйте. Мне бы Антона Эдуардовича.
— Простите, кто его спрашивает?
— Скажите: из Светловодска.
— Одну минуточку.
— Слушаю?
— Горим, Антоша! — Отозвался на знакомый голос Сергей Иванович.
— Что не так?
— Все! Икона нашлась, но блатные, падлы, решили сами сыграть. Шурэн, сука, её перехватил.
— Откуда знаешь?
— Ну, мы тоже не лыком шиты! Вычислили. Последний раз икону видели у некого Гарпуши. Сегодня собирались брать его прямо на хате, но не получилось.
— Ушел?
— Нет. Достался он нам, только по частям.
— Слушай, Иваныч, кончай загадками говорить! Не до шуток.
— Какие уж тут шутки… Нашли Гарпушин труп по месту жительства: голова отдельно, все остальное — отдельно. И есть данные, что на месте преступления побывал наш с тобой общий знакомый.
— Левшов? — Кажется, далекий собеседник Круга все-таки потерял самообладание.
— Ага. Одна старуха видела, как он через форточку из окна квартиры выбирался.
— Берите его! Немедленно! По подозрению в убийстве, по подозрению в краже… да как угодно, но задержите!
— Уже пытаемся. Но тут такое дело… — Сергей Иванович пересилил себя и продолжил:
— На Циркача все это не похоже.
— Сомневаешься, товарищ полковник?
— Есть основания.
— Выкладывай.
— Твой Курьев исчез.
Питерский собеседник ответил после продолжительной паузы:
— Бери пока Левшова. С Курьевым позже разберемся. Я к тебе выезжаю прямо сегодня.
— Кровь из носу, но раздобудь к моему приезду вертолет!
— Понятно. Хотя, с вертолетом проблема… Ладно. Постараюсь в Кременчугском авиаотряде одолжить.
— Когда решишь вопрос с Левшовым?
— Думаю, ещё до твоего приезда. Сегодня.
… Как раз в тот момент, когда собеседники повесили телефонные трубки, Муля Папич в очередной раз нырял с аквалангом в глубины водохранилища, которое некоторые даже называли морем. Сколько уже было сделано погружений, он не считал. Это не имело смысла. Точно знал Папич только одно: нырять придется до тех пор, пока в баллонах есть сжатый воздух или пока позволяют волнение и погода.
От усталости у бедняги уже потемнело в глазах.
— Слушай, ты хоть объясни, что мы именно ищем?
— Не знаю. Смотри там что-нибудь такое… ну, необычное. Статую какую-нибудь, плиту надгробную… Ладно, давай! Пошел. — Виктор оборвал себя на полуслове и довольно бесцеремонно спихнул Мулю Папича за борт.
Сам же он, убедившись, что приятель скрылся под водой, лег на палубу яхты, чтобы продолжить прием солнечных ванн. Вниз, в каюту, спускаться не было ни возможности, ни желания: там вот уже почти полчаса неутомимый Палец развлекался со случайно подхваченной в парусном клубе проституткой.
Данилы Московского с ними на этот раз не было. Виктор попросил его остаться на берегу, чтобы выяснить судьбу своего автомобиля и, при случае, забрать её от Гарпушиного дома.
… Через некоторое время на поверхности опять появился несчастный ныряльщик. Устало содрав с лица маску, он шумно выдохнул, округлил глаза и высказал давно наболевшее:
— Какого… ты Данилу за машиной послал? Он же водить не умеет?
— А кто умеет?
— Ну, я, например.
— Зато, он хорошо умеет по сторонам глядеть. И не попадаться. А ты не умеешь.
— Ах, так? — Полез на палубу Муля Папич. — Ну и не буду я больше нырять!
— Что за фокусы? — Удивился Виктор.
— Устал. Сил моих больше нет. И вообще, какого…
— Надо, Муля. Надо. Наверняка клад где-то здесь спрятан. Слишком уж много совпадений. Икона дядькина, рисунок, карта…
— «Наверняка», «где-то здесь», — передразнил Виктора приятель. — Ерунда какая-то!
— А вдруг не ерунда?
— Да нету здесь ни хрена! — Уперся Папич. — А если бы и было — все равно не найти.
— Глубина под килем метра полтора. Мелководье. Шторм всю грязь со дна поднял. Руку вперед вытягиваю — даже пальцев не видно!
— Кого? Не меня? — Отозвался из каюты голос приятеля.
— Да не тебя! — Крикнул в ответ Муля. — Торчишь там — и торчи!
— Ладно, — согласился Палец. — А ты ныряй тогда!
Яхтенная проститутка хихикнула, и от этого Муля завелся ещё больше:
— Не буду нырять!
— Ну, дружище… — умоляюще произнес Виктор. — Ну, давай ещё разик, а?
— Ныряй, ныряй, ихтиандр! — Продолжали издеваться снизу мужской и женский голоса.
— Заткнись, блядища! — Пригрозил Муля Папич. — Вышвырну вот за борт!
Проститутка на всякий случай притихла.
— Фу, как не стыдно, — поморщился Виктор. — Таким манером обращаться к даме…
— А чего она?
— Вы, сэр, заметно огрубели, общаясь со всякими там рыбами и каракатицами.
— Конечно! — Не стал спорить отходчивый Муля. — Я уже полтора часа под водой.
— С передышками, — уточнил Виктор.
— Да пошли вы все! Не буду я больше нырять. Почему все время я?
— Потому, — рассудительно отозвался из каюты палец, — потому, что, если с этими консервными банками за спиной и с этим намордником я под воду уйду, здешние сомы долго потом своих детишек моими останками прикармливать. А Витек тоже плавает, как топор.
— Понятно? — Вздохнул сочувственно Виктор. — Выходит, кроме тебя больше некому.
— Короче, Муля, ты у нас единственный водолаз.
— Кстати, сколько у тебя в баллонах воздуха осталось?
— Минут на десять.
— Нырнешь ещё разок? — Попросил Виктор. — Пожалуйста! Потом ведь локти себе кусать будем.
— Разок… — смирившийся со своей ролью Муля ещё бормотал что-то недовольно себе под нос, но уже начал готовиться к погружению:
— Все я, да я… а как что — сразу Муля!
Через несколько секунд он уже в очередной раз ушел под воду.
Солнце плавилось на безоблачной небе, медленно испепеляя яхту вместе с командой.
Виктор почернел и перегрелся, однако спастись в тени свернутых парусов пока не имел возможности — рука его нервно сжимала тонкий линь, противоположный конец которого был закреплен под водой, на поясе Папича. В случае опасности, пловец должен был дернуть линь, подавая сигнал.
На какое-то время Виктор погрузился в тяжелую, жаркую дрему. Парочка в каюте тоже притихла.
Внезапно налетевший откуда-то порыв ветра колыхнул яхту, просвистел в снастях и… улегся где-то на морскую гладь — будто не было. Виктор вздрогнул и встрепенулся, ощущение безотчетной тревоги перебрало его душу, словно гитарные струны:
— Восемь минут! — Крикнул он, поглядев на часы. — Восемь минут… кислорода больше в баллонах нет!
— Что? — Палец, выскочивший из каюты в чем мать родила, не стал задавать лишних вопросов и сразу же ухватился за линь. — Тянем?
— Давай! Давай…
Линь шел из воды очень туго и медленно, натягиваясь, как тетива. Создавалось даже впечатление, будто кто-то на дне упирался, цеплялся за валуны и коряги, — не желая подниматься на поверхность.
— А ну, пусти-ка! — Палец, скрипя от натуги зубами, перекинул мокрый линь через спину и по-бурлацки пошел по палубе. Кожа на ладонях у него была уже содрана до крови, и белый капроновый линь почти сразу покрылся красными пятнами.
Упакованная в резину физиономия Мули появилась у борта внезапно. И даже сквозь толстое стекло было видно, какой неописуемый ужас застыл в его глазах. Аквалангист вцепился в яхту, сорвал с лица маску и, как пылесос, с громким свистом втянул в себя воздух:
— Муля, что? Что там? Ну?
— Там… — широко раскрывая рот, попытался объяснить Папич, — там…
— Ну?
— Коряги.
— Эх-х… — огорченно выдохнул Палец и опустился голой задницей на раскаленную палубу. — Черт!
— И больше ничего?
— Нет. Говорил же вам… Не верили! Надо было, чтобы я издох там?
— Ну, не сердись, дружище… не сердись! — Виктор втянул Папича на борт яхты и обнял его за плечи. — Все обошлось. Мы ведь друг другу пропасть не дадим, верно?
— Верно, — подтвердил Палец. — Я когда понял, что ты там, на дне задыхаешься — чуть с ума не сошел. До того тебя жалко стало!
— Пошел ты…
— Ну, как скажешь, — Палец встал и направился вниз, в каюту. Но на полпути обернулся:
— А может, ты? Может, это… давай разочек? Она ничего, возражать не станет.
— Ну, вот еще! — Смутился Муля. — У меня и сил-то нет.
— Давай, давай! — Поддержал инициативу Виктор. — Расслабься с девушкой. А силы она в тебе сама отыщет.
— Да бросьте, — продолжал отнекиваться Папич. — Я, может, ей и неприятен совсем. К тому же, ссорились…
— Вот и помиритесь заодно, — подвел итог Палец, запихивая приятеля в каюту.
Буквально через минуту до сидящих на палубе приятелей донеслось приглушенное Мулино бормотание, девичий смех и скрип койки.
— Не понимаю! — Виктор в очередной раз выложил перед собой рисунки из тетради.
— Где-то здесь, под ногами у нас, спрятано что-то такое… Знать бы, где и что!
— Покойник тоже не знал.
— Да, конечно… Лишь примерно место указал на карте.
— Может, все дело в иконе?
— В иконе… знать бы, что! То, что перстень со змеями ей кто-то пририсовал, так это и убогому понятно — остров обозначен. Остров Змеиный…
— А моря ведь раньше не было.
— Значит, холм…
— Наверное, — не стал спорить Палец. — Жрать охота. Будешь?
Он залез в рундук и вытащил оттуда большой кусок копченой колбасы.
Но Виктор отрицательно помотал головой:
— Вот эта надпись… она что означает?
— Какая, эта? — Давясь колбасой, приблизился Палец.
— «… и упадут с неба ледяные камни…», — процитировал Виктор. — Понимай, как хочешь!
— К местности никак не привязаться.
— Да, — облизнулся Палец. — Загадка!
Шквал налетел, как всегда, неожиданно. Красавица-яхта подпрыгнула на волне, тут же провалилась вниз и сильно ударилась килем о дно.
— Канаты режь! — заорал выскочивший из каюты Муля. — Быстро!
— Ага, сейчас…
— Быстро! А то утопимся, на хрен, или о камни разобьет! — Все-таки, Муля Папич имел кое-какой мореходный опыт, а потому сразу принял командование на себя:
— Палец, двигатель запускай! Витек! Ты чего там чухаешься? Режь быстрее, мать твою!
Обрезки якорных тросов отлетели в сторону, яхта освободилась и тут же поползла в направлении берега.
— Мотор-р! — Зарычал Папич. — Андрюха!
Палец кубарем скатился вниз, оттолкнул и без того насмерть перепуганную девицу:
— Горячая любовь корсара! Уходим в тину, красавица…
Он ухватился за ключ зажигания на приборной доске, резко провернул ключ замка зажигания — и сквозь свист штормового ветра откуда-то из чрева яхты послышался истошный вой вхолостую сработавшего стартера:
— Бендикс не срабатывает! Муля, бендикс, мать его!
— Что?
— Накрылась железяка ржавая!
А яхту, тем временем, неотвратимо тянуло к берегу. Уже зашуршало под килем песчаное дно, несколько раз борт ударился о какие-то камни. Пожалуй, ещё парочка хлестких волн, или добротный порыв ветра — и валятся красавице в виде фанерных обломков на отмели, прямо под глинистым, раскисшим от дождя обрывом.
— Ну, что же ты там? Ну? Давай! Давай мотор!
Палец не ответил — с тупой настойчивостью он продолжал крутить ключ зажигания, будто пытаясь разворотить в приборной доске приличных размеров дыру.
— Ой, Господи! Ой, Господи… — с каждым новым громовым раскатом приговаривала забившаяся в угол каюты девица. — Мы не утонем, да? Мы правда не утонем?
— Еще как утонем! — Успокоил её верный спутник. — Так удачно утонем пальчики оближешь… только пузыри по воде пойдут!
— Держись, братва! — Захлебываясь дождевой водой и пенными брызгами, Виктор перебежал на корму и схватился за шкот.
— Какого хрена? — Вытаращился Муля.
— Грот поднимаю! На парусах, может, выберемся…
— Уйди оттуда, утопленник! — Замахал Муля Папич руками на Виктора. Сшибет!
Однако, Виктору уже кое-что удалось. Освободившийся гик молниеносно перелетел от одного борта яхты к другому, а затем так же быстро вернулся обратно. И хотя Виктор успел уклониться, потерявшую управление яхту стало нещадно разбалтывать из стороны в сторону.
— Все, — опустился на палубу Муля. — Отплавались. Сейчас мачту сорвет… к едрене фене!
И в то же мгновение заработал двигатель. Взревел от натуги, набрал обороты — и воду за кормой взбурлили лопасти винта. Яхта вскинулась и подалась вперед.
— Андрюха! Палец! — Заверещал Муля. — Ну, Андрюха, Палец ты наш!
Судорожно вцепившись в руль, он потянул его влево, и яхта, с трудом преодолевая сопротивление волн, развернулась и клюнула носом на килевой качке.
— Витек! Вяжи гик «на родину»! — В голосе Папича вновь зазвучали командные нотки:
— Эй, трюмный механик! Наверх не вылезай, следи за мотором. Идем на большую воду!
— На глубину идем, мать её в душу!
Яхта подпрыгнула на первой встречной волне, и уже увереннее разбила в пену следующую.
Ветер крепчал.
— Кажется, шторм начинается. Настоящий.
— Что? — Из-за шума стихии не разобрал Виктор.
— Сильно задувает! Метров тридцать в секунду. Ты веревкой какой-нибудь к релингу привязался, а то сметет с палубы на хрен!
— А ты что, ветер пальцем наслюнявленным меряешь?
— По таблице Бофорта, — огрызнулся бывалый яхтсмен.
— Чего? Не понял!
— Короче, посудина наша на гонках хороша. А картинку Репина «Девятый вал» может и не выдержать.
— Айвазовского, — машинально поправил Виктор и посмотрел назад, на медленно удаляющийся остров. — Ерунда! Главное, от камней избавились, а теперь уже…
Фраза Виктора оборвалась на полуслове. В полном изумлении и он, и вцепившийся в штурвал Муля Папич, уставились на поверхность воды, которая вдруг, за какие-то доли секунды, успокоилась и затихла, сонно перебирая последние, медленные и безобидные волны.
Виктор выругался. По инерции.
— Это точно, — подтвердил Муля Папич.
Шторм закончился, будто и не было его вовсе. Казалось, дремавший до этого где-то там, наверху, режиссер, очнулся наконец, недовольно причмокнул губами — и распорядился сменить декорации.
Тишина, неспокойная и тяжелая, повисла над водами.
— Такого я ещё не видел, — признался Муля.
— Я тоже, — промямлил Виктор.
На палубу высунулся озабоченный Палец:
— Ребята! Я того, кажется… Посмотрите, кровь у меня из ушей не идет? Не слышу ни хрена! Наверное, перепонки барабанные от натуги лопнули.
— Успокойся. В порядке все.
Виктор, как завороженный, глядел на чудесным образом окрасившийся горизонт. Все возможные оттенки фиолетового, лилового, розового цветов чудным образом переливались на небе, отражаясь в поверхности моря — и от этого зрелища было не оторваться.
Сразу же заметно потеплело.
Красота…
Внезапный громовой раскат вернул людей к реальности: откуда-то с востока медленно выползала туча — огромная, мраморно-черная, полыхающая пронзительно яркими вспышками.
— Полундра! — Спохватился Муля Папич. — Все в трюм!
— Что это? — Замешкавшийся Виктор почувствовал хлесткую боль над лопатками. — Это что такое?
— Прямо под ноги ему сверху брякнулась небольшая льдинка.
— Это откуда?
В следующее мгновение по палубе начали с остервенением лупить куски льда, некоторые из которых размерами и формой не уступали голубиному яйцу.
— Град это, идиот! Сваливай оттуда, быстро!
Очередная льдинка угодила Муле Папичу прямо по темени, и отважный яхтенный капитан с диким криком спрятался вниз, в укрытие. Однако, примеру приятеля Виктор почему-то не последовал. Подхватив спасательный жилет, он прикрыл им голову и часть тела, оставшись на палубе.
— Настоящие камни, — шептал он беззвучно. — Огромные, ледяные…
Страшной силы электрический атмосферный разряд ослепил его.
— Господи, что же это?
Однако, зрение, странным образом, почти сразу же вернулось к Виктору. Он успел даже краем глаза заметить то место на берегу, возле самой кромки воды, в которое впилась молния. Потом была ещё одна огненная стрела, потом ещё и еще… пока Виктор не сообразил, что все они устремляются к одному и тому же месту.
— Вон там! Там оно, мужики!
— Чего ты? — Не поняли снизу. — Прячься к нам! Зашибет!
— Там золото! Золото!
— Где?
— Я место видел! Слышите? Ах, ты… мать его перемать! Я знал! Я знал!
В следующую секунду прямо над островом, в разоренном огненными сполохами небе, возникло видение: на Виктора в упор смотрели холодные, но прожигающие насквозь этим холодом глаза зверя.
— Это ты, Лис? — Пошевелил губами Виктор. — Да, это ты… Ты не оставил меня в покое?
Видение не исчезало.
— Почему?
— Убей…
— Кого? Зачем?
Пасть Огненного Лиса опять раскрылась:
— Убей его. И ты убьешь себя. И вернешься. Вернешься обратно на грешную землю. Вернешься ко мне.
Голос зверя теперь звучал не только внутри Виктор. Он был везде.
— Ты ведь очень хотел вернуться? Ты ведь уже возвращался?
Виктор вздрогнул и без сознания повалился на палубу.
Глава 3
Ураган причинил много бед.
Особенно пострадали от него жители окрестных сел. Неукротимая стихия ревела, буйствовала и клокотала на протяжении нескольких часов, и за это время погубила большую часть посевов. На многих подворьях дома лишились крыш, а хозяйственные постройки попросту рухнули, и лишь груды потрескавшихся, торчащих из раскисшего самана, досок могли напомнить об их прежнем существовании.
В общем, полное разорение… Жалостливо мычали коровы, блеяли перепуганные овцы. Домашняя птица суматошно носилась по дворам, не даваясь в руки не менее суматошных хозяев.
Пострадал от стихии и Светловодск. На окраине города, возле Андрюшкиного Яра, в многоэтажной «общаге» радиозавода, напрочь перебило все стекла с восточной стороны, а телевизионные антенны полегли, как высокие травы в поле. Центральным улицам тоже досталось, но, к счастью, природное бедствие не унесло ни одной человеческой жизни.
Сразу же после того, как стих ураганный ветер, с неба перестала литься вода и на землю упал последний, сорванный с крыши, кусок кровельного железа, местные жители высыпали из домов, чтобы оценить причиненный родному Светловодску ущерб.
В общем, как бы то ни было, горожане теперь оказались больше всего озабочены восстановлением и ремонтом своих жилищ, и на вернувшуюся в порт яхту мало кто обратил внимание.
Оказалось, что после стихийного бедствия даже войти в гавань не так-то просто. Муле Папичу пришлось изрядно попотеть, прежде чем он, искусно лавируя между затонувшими катерами поднявшимися со дна топляками, привел яхту к причальной стенке. Палец с Виктором, как умели, намотали на кнехты швартовые концы, весело затрещала лебедка…
Дальнейшие события развивались совсем неожиданно. Из-за ближайшего лодочного ангара выскочили облаченные в камуфляж вооруженные люди, и, стремительно развернувшись в боевой порядок, бросились к яхте. Одновременно с ними на открытое пространство вылетела голубая «шестерка» с довольно известными в городе номерами.
— Менты, — понял Виктор и крикнул приятелям:
— Не сопротивляться!
Папич уже сошел на берег, и поэтому первым распластался на причале, уткнувшись лицом в мокрые, позеленевшие доски. На запястьях Папича щелкнули наручники.
Арест Виктора был не менее живописен. Бывший зэк сам сделал шаг навстречу бегущим, предусмотрительно вытянув перед собой обе руки, но люди в камуфляже без церемоний подхватили его, сбили с ног, перевернули и с маху впечатали в палубу. Виктор не сопротивлялся, но на него уселись сразу двое — здоровые и тяжелые, как боевые слоны.
Вывернув голову, Виктор успел заметить, как Палец шарахнулся в сторону и заорал, что есть мочи, приятелю:
— Не дури! Пристрелят ведь!
Но было уже поздно. Палец ловко перепрыгнул через борт яхты и скрылся под водой.
Вслед ему ударила короткая автоматная очередь.
— Суки! Суки, падлы! — кричал, безуспешно пытаясь освободиться, Виктор. — За что его?
Виктор хотел ещё что-то сказать, но осекся, получив несколько ощутимых ударов по голове и в пах.
— Ну, козел… — прохрипел он в адрес медленно выбирающегося из «шестерки» Сергея Ивановича. — Если Андрюха не выныренет сейчас — ты бойся! Всю жизнь оставшуюся бойся, падла!
Палец не выныривал. Два автоматчика напряженно вглядывались в глубину, поводя зачем — то из стороны в сторону стволами автоматов. Один из них даже присел, чтобы заглянуть под сходни.
— Уроды, — сухо произнес Круг. — Я же предупреждал: только этих двоих! Какого… блин, стреляли?
— Ушел бы, — пожал плечами один из вооруженных людей.
— Этих в машину, — распорядился Круг, показав на Левшова и Папича. Доставить ко мне, в отдел. И чтобы глаз с них не спускать!
— А с этим что? — Кивнул в сторону моря автоматчик.
— Промахнулся ты. Живой он. Иначе всплыл бы. Да и крови на воде не видно… скорее всего, под причал занырнул.
— Искать?
— Не надо. Утонет — его проблема.
… Буквально через полчаса Виктор с Мулей уже находились в казенном доме на улице Ленина, пристегнутые наручниками к батарее.
— Дурная привычка.
— О чем ты? — Не понял приятеля Папич.
— За месяц — два ареста. Это уже слишком.
— Странно другое. Не понятно. У нас, вообще-то, если кого задерживают сначала в городскую ментовку везут, в КПЗ.
— Ничего особенного. Задержание незаконное, вот они…
— Молчать! — Рявкнул стоящий рядом оперативник. — Мордой к стене, я сказал!
— Все, гражданин начальник! Какие проблемы?
Еще через полчаса в кабинет вернулся Круг. По привычке потянулся всем телом, вздохнул и полез за свой стол:
— Гражданин Левшов, вы подозреваетесь в умышленном убийстве. Надеюсь, Вам, как человеку опытному, не надо объяснять…
— А я? — Вдруг прервал говорящего Муля. — Меня-то за каким хреном?
— Вас? — Невозмутимо переспросил Сергей Иванович. — Хорошо, что напомнили…
Он поднялся из-за стола, выглянул в коридор и распорядился:
— Папича увести. С ним потом разберемся.
Двое оперативников сноровисто отстегнули беднягу от батареи и куда-то уволокли.
— Ну-с, Левшов, итак… — возобновил беседу хозяин кабинета. — Вы убили Гарпушу. И не только его.
Виктор оглянулся на реплику — и обомлел. В дверях стоял никто иной, как Антон Эдуардович Бойко, слегка потучневший, но все ещё крепкий мужчина, известный Левшову по прежней, питерской жизни.
Значит, вот оно как получается… От наблюдательного Виктора не укрылось, что Антон Эдуардович вел себя в грозном учреждении, как человек, который заказал и оплатил эту страшную музыку, под которую плясали и пляшут все вокруг.
Вслед за Антоном Эдуардовичем в кабинет тихо вошли ещё двое в штатском. С молчаливого разрешения шефа, они приблизились к Кругу, пошептались с ним о чем-то — и так же тихо покинули кабинет.
— Вы ведь и Пиккельмана убили? — Антон Эдуардович по-хозяйски, без церемоний, сел в любимое кресло Круга, закатил глаза под потолок, сделал паузу и добавил:
— Гарпушу ты зарезал скальпелем. А старика чем?
— Ерунда! На мне покойников нет. Сами знаете.
— Откуда? — Неестественно изобразил удивление питерский гость. — Наоборот… Уж поверь, пару-тройку добротных «мокрух» мы тебе нарисуем.
— За что?
— Брось тут нам целку из себя строить, Левшов! — Подал голос отошедший к окну Сергей Иванович. — И не таких ломали.
— Слышь, ты… а твой номер здесь вообще шестой, — неожиданно даже для самого себя оскалился Виктор.
Круг осуждающе покачал головой, подошел поближе и очень сильно ударил Виктора кулаком в солнечное сплетение. Затем приподнял его обмякшее тело и процедил сквозь зубы:
— Не дерзи… а то зашибу ненароком. Никто ведь не знает, что вы с Папичем здесь, у меня. Свидетелей-то не было при задержании. Понял?
— Ошибаешься, куцехвостый, — прохрипел в ответ отдышавшийся Виктор:
— Были свидетели.
— Да ну? — Ухмыльнулся Круг.
— В каюте… девчушка одна. Очень шустрая. Пряталась.
Хозяин кабинета и его питерский гость озадаченно переглянулись.
— Врешь, наверное?
— Проверяйте.
— Ну, ладно, не кипятись. Успокойся, — примирительно произнес Антон Эдуардович.
— Это коллега мой немного погорячился. Но, в любом случае, от «убойных» статей тебе не уйти. Хотя. Конечно, если с другой стороны посмотреть…
— С какой это?
— Да сущая безделица… Икону верни. Ту, которую у Гарпуши прихватил.
— А может, ты уже и тайничок нашел? — Вмешался Круг. — Так давай по-умному, Циркач!
— Договоримся. Одному тебе все равно не управиться — масштаб не тот.
— Сам понимаешь, не по тебе кусок.
— А с вами, значит, управлюсь, — зло прищурился Виктор. — Буду, как сыр в масле, да?
— Только вот вопрос: надолго ли? До тех пор, пока вы меня, как дядьку моего, не грохнете?
— Из наших его никто не трогал. — Заверил Круг. — Гарпушина самодеятельность.
— Так что, считай, отомстил, — поддержал коллегу Антон Эдуардович.
— Не убивал я Гарпушу, — устало выдохнул Виктор. — Хотите — верьте, хотите — нет. Не убивал. И иконы дядькиной тоже у меня нет.
В дверь кабинета вежливо постучали. Получив разрешение, через порог шагнул оперативник и доложил:
— Яхту обшарили. Ничего не нашли. Ни оружия, ни наркотиков, ни предметов старины, как вы ориентировали. Только… только в трюме, оказывается, девка пряталась. Придурочная такая! Истерику нам закатила.
— Доставили? — С надеждой в голосе спросил питерский гость.
Оперативник покосился на своего шефа:
— Так точно. В соседнем кабинете сидит. Вместе с Папичем.
— Ну, вот… а ты волновался, — Круг победно взгялянул в лицо Виктору и довольно фальшиво пропел:
— И никто-о не узна-ает, где моги-илка твоя…
— Может, все-таки договоримся?
— Так ведь не о чем. Нет у меня иконы. И не было никогда.
— Жаль, — поморщился Круг. — Придется с твоим Папичем толковать. Может, он поумнее окажется?
Хозяин кабинета обернулся к оперативнику:
— Задержанного Папича — сюда, а этого на его место.
Парень в штатском подошел к Виктору и отстегнул наручники от батареи:
— Пошли!
… В этот момент двустворчатую дверь кабинета сотряс удар страшной силы. Левый наличник с треском раскололся, часть одна из створок сорвалась с петель и гулко брякнулась на пол, прямо под ноги Виктору. В образовавшийся проем влетел полный ярости и решимости Палец, сжимающий в руках автомат ППШ.
— На пол, бляди! — Взревел он. — На пол! Угнездю сейчас, на хер, всех!
Не дожидаясь ответной реакции, он вскинул вверх ствол и дал веером длинную очередь. На головы присутствующих с потолка брызнула штукатурка, а со стены слетел черно-белый портрет «железного Феликса».
— На пол, суки позорные!
— Я же говорил, что он живой, — пробурчал Круг и недовольно опустился на колени.
— Да, вижу, весело у вас тут, — Бойко тоже подчинился приказу, стараясь при этом, однако, не потерять чувство собственного достоинства.
— Местная специфика, — извинился хозяин кабинета.
— Молчать! — Палец наставил ствол прямо ему в лоб.
— Спокойнее, спокойнее, молодой человек, — прикрылся ладонью Сергей Иванович. — Не надо нервничать! Уйти собрались? Идите. Никто ж не держит.
— Заткнись, — посоветовал Виктор, успевший уже перестегнуть наручники с себя на оперативника. — Отраспоряжался, псина вонючая!
Виктор нагнулся, забрал у Круга табельный «макаров» и сунул его к себе в карман. Потом подошел вплотную к притихшему Антону Эдуардовичу:
— Не надо больше меня доставать. Понятно? Нет у меня иконы. И не было. И не убивал я никого. Лучше у Курьева своего спросите.
Гость из Питера кивнул.
— Понятно, я спросил?
— Понятно.
Все это время Виктор с напряженным недоумением прислушивался, не донесется ли снаружи топот поднятой по тревоге охраны, оперативников или бойцов СОБРа. Позже выяснилось, что опасался он зря: к этому моменту люди, сопровождавшие Бойко, и почти все подчиненные Сергея Ивановича разъехались по Светловодску, выполняя поручения начальства. А единственный сотрудник Круга, стороживший в соседнем кабинете задержанных, валялся без сознания после недолгого и неожиданного знакомства с Пальцем. Что же касается обывателей, услышавших стрельбу из казенного дома, то из них никто милицию вызывать не стал. А зачем её вызывать, если она, милиция сама себе бережет? Мало ли что…
— Вот и ладушки, — Виктор повернулся к приятелю:
— Ну, Андрюха! Ну, ты даешь, террорист, мать твою!
Пистолетный выстрел застал всех врасплох. Пока остальные вели задушевные разговоры, молодой оперативник закованными в «браслеты» руками, неуклюже, вытянул из наплечной кобуры пистолет, снял его с предохранителя и нажал на спусковой крючок. Пуля прошла совсем рядом с Виктором, обожгла его, и, в конце концов, впилась в шкаф со служебной документацией.
Виктор дернулся, потерял равновесие и упал на Антона Эдуардовича, освободив пространство перед оперативником. Палец чуть развернул автомат, и одиночными выстрелами, раз за разом, всадил в противника несколько пуль.
С такого расстояния даже из старенького ППШ промахнуться было бы очень трудно.
— Твою мать…
— Доигрались, — подал голос Бойко.
— Порешу! Порешу, падла! — Виктор в бешенстве ткнул пистолетом, добытым у Круга, прямо в шею питерскому гостю. — Говнюк, это все из-за тебя! Это ты во всем виноват! Это ты виноват, что мы дохнем, один за другим…
— Витек… — Палец, очень бледный, испуганный и растерянный, присел на корточки рядом с другом. — Витек, это не он. Это я, но… я не хотел! Я думал, он тебя…
— Все, Андрюха. Все, — обреченно кивнул ему Виктор. — Теперь точно все! Не отмоемся. Из-за этого вот говна. — Он показал глазами на Круга и на Антона Эдуардовича:
— Нет теперь на нашей стороне правды.
— А что дальше делать?
— Не знаю. Уходить нам надо. Совсем.
— Ага! Я тогда Мулю с девчонкой позову?
— Давай…
— Палец шагнул к двери, но остановился:
— С этими двумя уродами сам разберешься? Или мне их тоже шлепнуть?
— Нет. Не надо.
— Ну, смотри. Как знаешь.
На всякий случай, уходя, Палец одним ударом приклада разнес вдребезги телефонный аппарат:
— Счастливо оставаться! Не задерживайся тут…
Когда Виктор через пару минут вышел в коридор, к ожидавшим его товарищам по несчастью, Круг и питерский гость были живы, но скованы, связаны и спеленаты так, чтобы долгое время не причинять никому беспокойства.
— Завалил? — Поинтересовался на всякий случай Палец.
— Нет. Не взял греха на душу.
— Ну, ты и дурак! — Возмущению миролюбивого обычно Мули Папича не было предела. — Испугался? Тогда пусти, дай, я их сам, собственными руками…
— Остынь! Пошли отсюда. Быстро… Да, а девчонка-то где?
— Отпустили мы её, — пожал плечами Палец. — Очень просилась. А что, не надо было?
— Да нет, ладно. Надо было только денег ей дать. Побольше. За все пережитое. Ну, и чтобы молчала…
— Да откуда деньги-то? Обойдется! — Махнул рукой жадноватый Муля. — Она и так рада, что отсюда свалила.
— Вот, кстати… о деньгах. — Виктор достал из кармана толстую пачку рублей и долларов, только что реквизированных у Антона Эдуардовича и у Круга. — Впечатляет?
— Сколько здесь?
— Не считал пока. Много.
— Неплохо же в Питере менты живут…
— Ничего, Сергей Иванович тоже не пустой оказался.
Виктор аккуратно прикрыл за собой дверь с казенной табличкой. По гулким бетонным ступеням лестницы, вприпрыжку, он и двое его спутников спустились со второго этажа. Выйдя на улицу, огляделись.
Последствия стихии — это, к счастью, всего лишь, последствия. Нет уже ни душераздирающего свиста ветра, ни грохота громовых раскатов, ни беспощадных молний, полосующих небо… так, всего лишь тяжелый, усталый вздох, после которого снова выглядывает солнце и продолжается жизнь на земле.
Мокрые тротуары покрывала сорванная с деревьев листва. На проезжей части блестели огромные, теплые лужи — перепрыгнуть их было нельзя, но, если не жалеть стоптанную летнюю обувь, вполне можно перейти вброд. Говорят, дождевая вода полезна для ног: гребанешь её усталыми ступнями, и побежала волна, перекатилась через песчаный нанос — в ручеек… А ручеек этот, как и многие другие, бежит уже сам дальше, вниз, по дороге. Ищет ложбинку, просачивается под землю, или находит канаву, которая непременно выведет его к реке, к озеру, к самому морю. Туда, где исчезнет ручей, растворится, смешается с подобными себе, чтобы потом, когда-нибудь, вновь вернуться обратно.
— А ты здесь откуда?
— Привет! — Машина Виктора стояла прямо за углом. Водительское место было свободно, а из-за пассажирского сиденья подошедшим приветливо помахал Данила Московский. — Залезайте.
Пока товарищи по несчастью открывали задние двери и располагались поудобнее, Виктор занял место за рулем и завел отсыревший двигатель:
— Все? Поехали!
— Я, кажется, что-то слышал… — Данила вопросительно посмотрел на Виктора.
— Стреляли, — подтвердил его догадку Муля Папич.
— По вам стреляли? — Уточнил Данила.
— И по нам тоже…
— В основном, правда, Палец отличился, — Виктор сделал очередной поворот и на полной скорости проскочил мимо светофора. — Продемонстрировал превосходство в огневой мощи.
Данила не стал уточнять подробности, он и без того все понял правильно:
— Значит, мы опять в полной жопе?
— Полнее некуда.
Одинокий автомобиль мчался по пустынным улицам, за его приоткрытыми окнами уже мелькали одноэтажные домики пригорода и разноцветные полосы деревянных заборов.
Все четверо, включая разговорчивого обычно Мулю Папича, молчали до тех пор, пока Виктор не припарковал машину у своих ворот. На первый взгляд, все здесь было в порядке. Дом — цел и невредим. Виноградная лоза, полная жизненной силы, рвется вверх, к солнцу, тянется вдоль веранды к электрическим проводам…
— Посидите пока, — оставив приятелей в автомобиле, Виктор прошел вдоль полисадника, приблизился к крыльцу и увидел мать.
— Сыночек! Господи, да где ж тебя… Я вся перенервничалась. Такая буря тут была! У соседей огород побило градом, тополь засохший упал, возле пруда…
— Мама!
— И прямо на соседский сарай… а у нас — тьфу-тьфу-тьфу!
— Я на минутку, мама, — смущенно выговорил Виктор. — И ты вот что… ты собирайся, пожалуйста.
— Куда, сынок?
— Уезжай отсюда. Хотя бы к Лагно пока, а вообще…
— Что случилось, сынок?
Пожилая женщина схватилась за сердце, побледнела… и от этого Виктору стало вдруг невыносимо стыдно и больно:
— Не волнуйся, мама! Все в порядке. Я потом объясню, а ты перебирайся пока отсюда…
— Лучше всего, конечно, было бы сразу в Питер уехать. Но только — через Черкассы, хорошо? Обещаешь?
— Так Кременчуг же ближе? — Все ещё недоумевала мать. — И поезд оттуда прямой?
— Черкассы выше по Днепру, мама. Выше плотины… — Виктор пробубнил ещё что-то не слишком вразумительное, потом окончательно смешался:
— Поезжай, мама. Так надо. За меня не волнуйся.
Мать тяжело вздохнула и усталой, старческой походкой направилась в дом.
— Что брать-то с собой? — Уже изнутри спросила она.
— Самое необходимое, — Виктор тоже прошел к себе в комнату и начал торопливо укладывать личные вещи в большую спортивную сумку.
— А хозяйство на кого? Коза в сарае, огород?
— Соседей попроси.
Закончив недолгие сборы, Виктор вышел из дома, подхватил прислоненную к стене лопату и перебрался в сад. Отмерил от крайней яблони несколько метров, сплюнул на руки, вогнал стальное лезвие в землю… а уже через несколько минут раскладывал в багажнике, среди гаечных ключей, тротиловые шашки и детонаторы.
— Ну, вот, мы теперь и банда. По закону. Оружие, транспорт, распределение ролей…
Муля Папич громко и грязно выругался, чтобы отогнать страх. Данила молча пожал плечами: мол, что же теперь поделаешь? Так получилось. И только Палец коротко, по-деловому, спросил:
— Куда сейчас подадимся, командир?
— В море.
— Не понял? — Удивился Папич.
— За деньгами.
— Так ведь, вроде, есть у нас деньги. Ты же сам…
— Сколько? Семьсот долларов? Тысяча? Это не деньги. Так, мелочь.
Муля присвистнул, Палец молча пожал плечами, Данила потребовал:
— Объясни толком. Банк будем грабить, что ли? А зачем тогда в море?
— Не будем мы пока никого грабить. Смысла нет. На Змеином острове спрятано золото.
— Много. Целый клад… Все, поехали!
Виктор плавно тронул машину с места и уже по дороге начал инструктаж. До какого-то момента его друзья молча, дисциплинированно слушали, что, как и кому предстоит сделать, но потом все-таки начали задавать вопросы.
— Ни черта не понимаю! При чем здесь плотина?
— Тайник находится на самом берегу. Вода нам там копать не даст.
— И что теперь?
— Чтобы добраться до золота, — объяснил Виктор, — надо понизить уровень моря. Хотя бы метра на полтора. Или на два.
— Ты чего? Как это?
— Как можно море понизить? Оно же — море!
— Шлюзы взорвем.
Несколько секунд в машине стояла полная тишина. Первым возмутился Папич:
— Больной! Бля буду, больной! Диверсант, мать твою… нашелся.
— Да уж, ты это… того, — покачал головой Данила. — Там, внизу, по течению — Кременчуг.
— Затопим ведь город!
— Только если всю дамбу на хрен снесем. А если только шлюзы — ничего страшного. Я тут посчитал с карандашом, прикинул…
По теории Виктора выходило, что результаты повреждения плотины будут, конечно, заметными, но не критическими. В обычных условиях аварию подобного рода вообще устранили бы за считанные часы, без каких-либо последствий. Но сейчас, после урагана… Экономика района парализована, власти в панике, денег нет, строительных материалов нет, восстановительная техника разогнана по другим объектам. Так что, вода явно успеет уйти.
— А что? — Неожиданно поддержал его Палец. — Может получиться. Помните, парни, позапрошлой весной, когда паводка ожидали после снегопадов, тоже воду на четыре дня спускали? И ничего!
— Да, было дело, — кивнул Данила.
— Ну, вот, — подытожил Виктор. — Вопросы по этому пункту есть? Вопросов нет. Тогда переходим к разработке операции прикрытия.
— Чего? — Встрепенулся Палец.
— Короче, слушайте, как ментов со следа сбить…
В результате обсуждения план Виктора и в этой части был принят почти без изменений.
Решили, для отвода глаз, оставить машину неподалеку от лодочной станции. Потом захватить силой яхту, отогнать её к дамбе — и взорвать вместе со шлюзами, чтобы создалось впечатление гибели всех четверых беглецов. Конечно, плавающие среди обломков личные вещи и документы введут в заблуждение следователей и оперативников ненадолго, но хоть какое-то время удастся выиграть.
— Яхту жалко, — пригорюнился Муля. — Сколько я на ней…
— Не плач, дружище! — Успокоил его Виктор. — Откопаем сокровища — я тебе «Титаник» приобрету.
— А если не откопаем?
— Тогда получишь игрушечный пароходик. Вон, валюта есть. И на макетик хватит, и на билеты в какую-нибудь Якутию… подальше отсюда.
… Почти стемнело, и на потяжелевшем небе появились первые звезды. Алая зорька, казалось, всего на мгновение полыхнула вдали — и тут же поблекла, угасла. В наступившем покое над морем раздавались теперь только вялые всплески волн.
Выстрелы прозвучали, как оскорбление мирному, тихому вечеру. Напрасно Виктор недооценивал охрану гидроэлектростанции. Отправив Папича на удачно угнанной из клуба яхте, и высадившись вместе с Данилой и Пальцем на дамбе, он почти сразу же натолкнулся на рослого крепыша в полувоенной форме, с «калашниковым» на ремне:
— Стой! Куда?
Не получив ответа, военизированный охранник передернул затвор автомата:
— Стой, стрелять буду!
Палец и Данила нырнули за угол какого-то бетонного строения. Виктор, плечи которого оттягивал туристический рюкзак со взрывчаткой, замешкался, и, как подкошенный, рухнул прямо под ближайший куст.
Охранник выстрелил — пока только вверх, по инструкции, и почти сразу же откуда-то отозвалась тревожная сирена.
— Крышка, — успел подумать Виктор. — Если останусь на месте лежать, схватят меня со всеми этими бомбами. Вот будет подарочек Кругу! А если побегу, снимет меня первой же очередью этот чертов вертухай, как кулика в орешнике.
Впрочем, принимать решение ему не пришлось. Высунувшийся из-за угла Палец не стал долго раздумывать, и опорожнил в стоящего напротив человека магазин своего ППШ. Пули хлестко ударили в стены здания, но одна или две все-таки достигли цели. Тело охранника от полученных ударов отлетело на несколько метров, он упал, попытался подняться — но тут же опять распластался на самом краю, у воды.
— Убили, кажется, — подал голос Данила.
— Сейчас ещё прибегут, — обрадовал спутников Палец.
— Действительно, неподалеку послышались уже команды, крики и лай собак.
— За мной! — Рявкнул Виктор и с треском выбрался из кустов.
— Куда? — Почти хором спросили Данила и Палец.
— К машине!
— А шлюзы?
— Какие, к матери… зад свой уносить пора! Уходите обратно.
— А ты?
— Я к Папичу, на волнолом. Предупредить же надо!
Виктор ловко перемахнул через забор и выбежал на асфальтированную дорожку. Но уже через несколько метров, услышав топот сапог и заметив впереди какие-то силуэты, он едва успел шмыгнуть в сторону и притаиться. Мимо, навстречу, пробежало двое или трое вооруженных людей. Слава Богу, специально обученных сторожевых собак с ними не было — лаяла, очевидно, какая-нибудь дворняга, которую держат на цепи возле караулки и подкармливают объедками.
Не заметив Виктора, охранники пробежали дальше.
— Черт бы все это побрал, — мысленно выругался он. — Ни автомата, ни пистолета… нет ничего! Только дерьмо взрывчатое, да и то с электродетонаторами.
Пересилив себя, Виктор снова выскочил на дорожку и побежал к волнолому. Стемнело уже окончательно. С трудом преодолев последние метры, он замер на берегу и, до боли напрягая глаза, начал высматривать яхту:
— Муля, ты где?
— Здесь, — невозмутимо отозвался приятель. Судя по голосу, от края воды до него было не больше пяти метров.
— Живой?
— Глупый вопрос. А вы как там?
— Плохо, — вынужден был признать Виктор. — Брось мне чего-нибудь! Спасательный жилет, или круг. А то я с этими кирпичами за спиной не доплыву.
— Куда бросать-то? Не видно ни фига.
— Бросай на голос.
Получилось даже лучше, чем можно было ожидать. Спасательный круг плюхнулся в воду у самого берега, Виктор не раздумывая ухватился за него и поплыл к яхте.
— Наши где? — Спросил Папич, вытягивая Виктора на борт.
— Не знаю, — ответил Виктор, снимая рюкзак со взрывчаткой. — Мы на охрану напоролись.
— Я их обратно, к машине отправил — даст Бог, попробуют уйти.
— А нам теперь что делать?
— Не знаю! Пока на остров пойдем. Будем ждать, как договаривались. Не объявятся, отгоним яхту в море и подорвем. Пусть считают, что сдохли мы, утонули… нет нас! И не было. Ствол ментовский у тебя с собой?
— На, — Папич протянул Виктору пистолет.
— А «дегтярев» на острове остался?
— Там. В траншее припрятан.
— Это хорошо.
— Да чего уж тут хорошего, — пробурчал Муля Папич, выбирая якорь. — Чего хорошего?
— Все коту под хвост…. Сокровища какие-то! Сидел бы я себе дома, со своей…
С берега внезапно ударила автоматная очередь. Папич охнул, схватился за лицо — и тут же упал за борт.
— Муля! — Дернулся к нему Виктор. — Муля, братуха!
Вторая очередь распорола обшивку, заставив поминальным звоном отозваться начищенную до блеска рынду. Виктор бросился ничком на палубу, передернул затвор и несколько раз выстрелил в темноту. После третьего или четвертого выстрела он услышал вдали человеческий стон, однако продолжал нажимать на спусковой крючок до тех пор, пока не опустела обойма. Затем Виктор поднялся на ноги и швырнул оружие в сторону берега:
— Да чтоб вы все сдохли! Будьте вы прокляты!
… Первое, что сделал Виктор, подойдя к Змеиному острову — подготовил яхту к взрыву. Двенадцати четырехсотграммовых тротиловых шашек вполне хватило бы на то, чтобы от парусно-моторного судна не осталось и следа. Виктор сноровисто прикрепил к каждой шашке детонатор, скрутил провода в тугой узел и подсоединил к выключателю внутреннего освещения. Оставалось только в нужный момент щелкнуть тумблером.
— Утром в Черкассы пойдем, — решил Виктор.
С момента гибели Папича он начал разговаривать вслух, сам с собой. Сам себе отдавал распоряжения, сам себя отчитывал за упущения и провинности, сам себе давал советы… Виктор остался один. Без друзей, которые покинули его в самый нужный момент. Папич — навсегда, а Данила и Палец? Может быть, тоже…
— Не дай Бог, — прошептал Виктор.
Невидящим взглядом он окинул водную гладь. Прослезился. По телу пробежала мелкая дрожь — нервное напряжение постепенно спадало, душевный огонь, порожденный погоней и боем, угас. Навалилась усталость, измотанный организм требовал отдыха. Виктор вытянулся на рундуке, в который только что запихал взрывчатку, и крепко уснул.
Прошла ночь, наступило утро следующего дня, но Виктор все ещё не шелохнулся. Со стороны могло показаться даже, что он умер, и лишь едва уловимое дыхание опровергало это предположение. Очнулся Виктор так же внезапно, как и погрузился в сон. Непонятная, неосознанная тревога вдруг обдала душу спящего человека февральской стужей: на яхте он был не один!
Открыв глаза, Виктор Левшов увидел прямо перед собой лицо Курьева. Тимур сидел, привалившись спиной к переборке, и спокойно курил сигарету, выпуская, одно за другим, колечки дыма. На коленях у него лежал пулемет Дегтярева, реликвия времен Второй мировой войны.
— В траншее, за казармой нашел, — пояснил он, перехватив удивленный взгляд врага.
— Ну, что же, стреляй, — равнодушно отвернулся Виктор.
— Хорошо, — согласился Тимур. — Только попозже.
— А чего тянуть?
— Торопишься, — усмехнулся Тимур. — Потерпи. Немного осталось.
Будто в подтверждение его слов откуда-то издалека послышался характерный гул приближающего вертолета. Звук стремительно нарастал похоже, вертолет шел невысоко и на большой скорости.
— Ну, вот. Дождались.
— Вертолет прошел прямо над яхтой.
— Жестянка, «Ми-шесть», — скорчил презрительную гримасу Тимур. Потом, неожиданно для Виктора, вскинул ствол пулемета вверх, в открытый люк. Раздалась длинная, оглушительная очередь, трассирующие пули растаяли в небе.
— Не попал, — удивился Тимур.
Вертолет отклонился немного в сторону, описал большой круг над побережьем — и вновь пошел к яхте.
— Ну-ка! — Обрадованно покачал головой Тимур. — Давай, милок, поближе… не бойся!
Боковое окно вертолетной кабины открылось, и из него кто-то высунул длинный ствол.
Сквозь гул винтов приближающейся машины послышалась сухая дробь ответной очереди, пули плелиным роем прожужжали над яхтой и ушли в воду чуть в стороне.
— Видел? — Окликнул Тимур Виктора. — Уважают. И боятся! Товарищи в погонах… Еще один заход — и продырявят они твою посудину. А может, и нас с тобой заодно.
«Ми — шестой» вновь пошел на разворот, на этот раз по большой дуге.
— Этот ты зря, — Тимур встал во весь рост, высунулся из люка, положил ствол на гик и, прицелившись с упреждением на два корпуса, нажал спуск.
Даже со своего места на рундуке Виктор увидел, как от корпуса старенького вертолета в стороны полетели куски обшивки, из двигателей повалил черный дым, полыхнуло — и винтокрылая машина с оглушительным всплеском упала в воду.
— Все, — сплюнул Тимур на палубу. — Легко и просто.
— За что же ты так «папика»-то своего? Из пулемета… — поинтересовался Виктор.
— Папа мой там лежит! — Перебил его Тимур, мухнув рукой в сторону острова.
— Документы я нашел. Все сходится, мать моя так и рассказывала.
— Выходит, родственник ты мне? — Хмыкнул Виктор. — Вот уж, не ожидал…
— Плевать мне на твои ожидания! И на тебя плевать. Ты уже в прошлом остался. Нажму сейчас на курок — и все!
— Не нажмешь, — уверенно покачал головой Виктор. — Тебе ведь золото увидеть хочется.
— Или нет? Иначе, зачем было столько народу на тот свет отправлять, верно?
— Шурэна жаль, — цинично поджал губы Курьев. — Уж больно плакал в темном переулке.
— А Гарпушу?
— Нет, — удивился Тимур. — Да пес с ними со всеми! Ты о себе подумай. Скажешь, где золотишко — может, и поживешь еще. Не скажешь — буду убивать тебя долго и неприятно.
— Хорошо, — не стал спорить Виктор и незаметно для Курьева положил руку на задвижку носового люка. — Здесь оно. На яхте. Почти у тебя под ногами.
— Ты чего гонишь? — Не поверил Тимур.
— Карту возьми. Под рундуком.
— Не вижу, где? Темно.
— А ты свет зажги, — посоветовал Виктор.
— Сейчас, — кивнул Тимур и потянулся к выключателю…