– Говорят, в Ледяных горах можно найти духов любой стихии, – ответил Марко. – И, победив хотя бы одного, во много раз усилить свой магический потенциал.
– Это правда, – архимаг кивнул. – Но Ледяные горы не место для гордыни и самонадеянности. Именно поэтому мы не берем всех желающих, а проводим жесткий отбор. Садитесь, молодой человек.
Пока Марко спускался со сцены, ему хлопали. Он был определенно популярен в академии. На мой взгляд, даже слишком.
Когда я сдавала вступительные экзамены, его назначили помогать приемной комиссии. И своим прозвищем – Снежинка – я была обязана именно ему. Вряд ли Марко об этом помнил, зато я не забыла.
Для поступления в академию нужно было продемонстрировать свой базовый дар – первую пробудившуюся магию. У кого-то это было управление огнем или потоками воздуха, кто-то умел зачаровывать животных, кто-то исцелять. А я… я могла превращать воду в снег. И все.
Ничего потом с этим снегом делать не могла. Он лежал на столе белыми комками или таял в руках, не желая ни собираться в форму, ни как-то еще демонстрировать свое волшебное происхождение. Думаю, меня в итоге взяли лишь потому, что я подходила под программу поддержки бедных. Академия получала на таких, как я, деньги из казны, а потому было выгодно меня зачислить.
– Ее тоже запиши, – сказал тогда ректор, когда я закончила с демонстрацией дара, а Марко переспросил:
– Снежинку? – и, подняв на меня свои невозможно зеленые глаза, уточнил: – Как тебя зовут?
Помню, мое горло прихватил спазм, и я не смогла издать ни звука. Чувствовала себя дурочкой, способной только мычать. Пришлось ректору самому смотреть в списки.
– Одри Лайн, – произнес он и махнул мне. – Идите получайте форму, учебники и ключ от комнаты в общежитии.
– Снежинка, похоже, отмороженная, – пошутил кто-то за моей спиной.
С тех пор прозвище и прицепилось.
За воспоминаниями я не заметила, как место за трибуной заняла Линда де Миртайн и теперь рассказывала, как подавать заявку.
Нужно было написать сочинение на тему «зачем мне это надо» и «почему на практику надо взять именно меня». Лекси слушала с напряженным вниманием, а я откинулась на спинку кресла.
В моем случае все было намного проще. Мне это было не надо. Зачем напрягаться и что-то писать, когда ясно, что на практику возьмут только благородных? Да и вряд ли я со своим даром пройду хоть одно испытание. Только выставлю себя на посмешище.
У Лекси тоже была водная стихия. И за семестр, что мы проучились вместе, она освоила, как собирать воду в шары и двигать их. Не боги весть что, но все же лучше, чем мой бесполезный снег.
Да и архимаг де Норвин только что упоминал, что в Ледяных горах опасно. Вот пусть гордецы вроде Марко и рискуют жизнью. Мне же надо спокойно выучиться и получить диплом. Он давал шанс найти приличную работу и главное – оберегал от жрецов.
В Рейнерии к магам относились строго. Любой, кто родился с даром, но не смог его освоить, был обязан пройти ритуал разъединения. Жрецы храма Семи богов забирали у человека магию, дабы он был не опасен для окружающих. За это даже платили, поэтому многие приходили в храм сами. Поговаривали, что разъединенные лишались не только дара, но и части души. Становились нечувствительными к страданиям других, да и сами утрачивали способность ощущать себя счастливыми. Может, конечно, слухи преувеличивали. Но проверять на себе не хотелось.
Так что мне хватало переживаний за учебу, чтобы еще ввязываться в опасные авантюры вроде этой практики.
Де Миртайн закончила с объяснениями про заявку. Слово снова взял ректор и, пожелав всем удачи, завершил собрание.
– Ах, если я попаду на практику вместе с Марко, – вздохнула Лекси, поднимаясь. – У меня наконец-то появится шанс.
– И не мечтай, – фыркнула за нашими спинами Бетси. Похоже, подслушивала. – Зачем ему такая деревенщина?
Лекси обреченно вздохнула, ее верхняя губа дрогнула, словно она вот-вот заплачет.
– Пойдем отсюда, – я потянула ее за руку.
Лучше бы поскорее выбраться из толпы. В коридоре подруге и правда стало легче.
– Вот коза, – выругалась она вполголоса.
– Не обращай внимания, – я отмахнулась. – Бетси лишь бы кого задирать… Ей самой с Марко не светит.
– Мисс Лайн? – вдруг послышалось у меня за спиной.
Я обернулась и увидела ректора. Он отделился от троицы архимагов и, шагнув ближе, проговорил:
– Чуть позже зайдите ко мне.
***
Ректор де Шарль был солидным мужчиной под пятьдесят с волосами цвета соли с перцем и мягким, обволакивающим голосом.
Когда я вошла в кабинет, он поднялся из-за стола и, обогнув его, присел на край столешницы. Сразу чувствовалось, что беседа предстоит непростая.
– Мисс Лайн, – заговорил он, – боюсь, у меня для вас скверные новости.
Меня пронзило ледяной стрелой, и я замерла.
– Казна урезает расходы, – продолжал ректор. – В том числе и на обучение. Этот семестр для вас последний.
– К-как? – вырвалось у меня.
Ректор наполнил из графина стакан воды и протянул мне.
– Мне очень жаль, мисс Лайн, но если до конца месяца вы не заплатите за следующий год, то буду вынужден вас отчислить.
Я приняла дрожащими руками стакан и нервно глотнула. До конца месяца? Но еще же только апрель!
– Но… Неужели нет других вариантов? Может, в долг?
Ректор качнул головой.
– К сожалению, наши дела не так уж хороши. Вы и сами, вероятно, замечали, в каком состоянии некоторые аудитории. Академии нужен ремонт. И если я разрешу учиться вам, то придется и всем остальным…
– А это значит, что вы не сможете взять больше платных студентов, – догадалась я.
На губах мужчины мелькнула печальная улыбка.
– Я рад, мисс Лайн, что вы все понимаете. Думаю, нет смысла ждать до конца месяца, и вы можете покинуть…
Я не слышала, что он говорил. В голове пульсировало, а в груди начало жечь.
Я пропала, пропала! Где мне взять столько денег?
– А практика? – выпалила я.
– Что? – мужчина запнулся.
– Если я попаду на практику в Ледяные горы, вы меня оставите в академии?
Ректор окинул меня удивленным взглядом, словно не верил, что я до такого додумалась.
– Вы не пройдете, – проговорил он уж слишком прямолинейно.
– Но ведь шанс есть у всех, – упрямо возразила я.
– У всех с магией, а вы… – Он тяжело вздохнул, как будто я его мучила, и вернулся к своему столу. – Попробуйте, конечно. Но на вашем месте я бы начал собирать вещи уже сегодня.
Когда я вышла в коридор, ко мне подлетела Лекси.
– Все плохо? – догадалась она по моему лицу.
Перед глазами плыло, и пришлось опереться о локоть подруги.
– Если я не оплачу следующий год, то меня отчислят.
– Как? – воскликнула Лекси.
– Вот так… А без диплома одна дорога – в разъединенные.
– А если написать родителям? – предложила подруга. – Неужели не помогут? Ну хоть в долг занять?
Я мотнула головой. Мама и так еле сводила концы с концами. Мы жили в маленькой деревне, и еще когда я загорелась учиться, мама предупредила, что таких денег у нас не водилось. Магического дара у нее не было, и страха перед разъединением она не понимала. Приводила в пример соседа, который вполне себе трудился, не пил, и жена на него не жаловалась. А про якобы потерянную часть души всегда говорила, что это выдумки.
– Да все равно спроси, – настаивала Лекси. – А вдруг?
Она была права. Спросить всегда можно.
– Есть еще вариант попробовать с практикой, – сказала я.
Лекси заметно напряглась.
– Подать заявку? – уточнила она.
– Ну да. Если возьмут, то ректор меня не отчислит.
Подруга вздохнула.
– Ты же сама говорила, что берут только благородных.
– Но попробовать-то мы можем.
Найдя свободную аудиторию, мы с Лекси засели за сочинения. И если подруга сразу принялась строчить, то я растерянно таращилась на пустой лист. Не писать же им «Мне очень нужна практика, чтобы сохранить свою магию. Ах да, из магии у меня один снег, которым я не умею управлять».
Нет, лучше написать про долг. Да, хочу стать сильным магом, чтобы служить своей стране. По идее это именно то, что они хотят услышать.
Я бросила взгляд на лист Лекси и поняла, что что-то подобное она и писала. Эх, как бы не решила, что я у нее списываю.
– Я все, – объявила подруга, откладывая перо. – Архимаг де Миртайн говорила, что ящик для заявок установят у церемониального зала. Ты скоро? Вместе пойдем?
– Ты лучше иди вперед, я еще думаю.
Оставшись одна, я снова покрутила в голове предложения про долг и службу, даже написала пару абзацев, но вышло казенно и бездушно. Архимаги, скорее всего, посмотрят наши личные дела. А открыв мою папку, сразу все поймут. А так, может, оценят честность? Или решат, что совсем дурочка?
Добавив еще абзац о том, что без практики вылечу из академии, я уткнулась лбом в сведенные руки. Внутри было так тоскливо, что я заплакала. Дар у меня никчемный, вот и заявку на практику написать не могу. И это я мечтала добиться в жизни каких-то высот?
Глаза залило слезами, и я отодвинула листок, чтобы ненароком не намочить. Где-то позади раздался легкий стук. Я вздрогнула и подняла зареванное лицо.
У входа в аудиторию стоял проректор Коллинз, мужчина не старше сорока с выпирающим животиком и круглыми очками.
– Мисс Лайн, – вкрадчиво произнес он. – У вас все хорошо?
– Да, простите. – Я принялась судорожно вытирать глаза и щеки.
– Я слышал, что сказал ректор, – мистер Коллинз подошел ближе и присел на край парты. – Вот. – Он протянул мне платок.
Я шмыгнула носом. К горлу подступил ком, и хотелось провалиться сквозь землю.
– Спасибо. – Платок я все же взяла.
– Для нас это тоже неожиданность, – сказал проректор. – Мы так надеялись на эту программу. Но для вас это, конечно, куда больший удар.