Огненный завет (Братство пламени) — страница 5 из 6

Глава 1

Западная Германия, Рейн

Светофор автомобиля с трудом пробивался сквозь туман, окутавший пустынную проселочную дорогу. Давным-давно, во времена между двумя мировыми войнами, по ней часто ездили рыболовы на велосипедах. Спрятав свой двухколесный транспорт в кустах, они доставали из корзин, прилаженных к рулю, снасти, собирали удочки и по тропинкам, сбегавшим по заросшему деревьями склону, спускались к любимым местам рыбалки. Когда-то на берегу резвились дети. В теплые летние дни матери раскладывали одеяла на густой, сочной траве и раскрывали корзины для пикников, от которых исходил аромат колбасы, сыра и свежеиспеченного хлеба. На отмелях остужались бутылки с вином. Но это было когда-то, а теперь сюда, на берега Рейна, редко кто забредал, и конечно же, не для того, чтобы устроить пикник, потому что ядовитые вещества, растворенные в воде, проникнув в почву, погубили траву и деревья, а вонь с реки перебила бы запах вкусного домашнего хлеба. Не появлялись здесь и рыбаки, ибо ил превратил быстрые воды Рейна в стоячее болото, и вся рыба давно в нем перевелась.

В то время, когда объятая ужасом Тэсс слушала объяснения жены профессора Хардинга, в Германии уже стоял вечер, и машина двигалась в темноте, подпрыгивая на ухабах проселочной дороги. Сидевшие в ней люди не думали ни о пикнике, ни о рыбалке. С горечью смотрели они на голые деревья и чахлые кусты, темневшие в тумане. Все сидевшие в машине, кроме одного, которому было не до того. Дрожа от страха, он бормотал:

– Вам это не пройдет даром! Меня ждут гости! Меня скоро хватятся!

– Вы имеете в виду прием в вашем поместье? – спросил мужчина за рулем и, пожав плечами, добавил: – Ну, гостям придется обойтись без вас, герр Шмидт.

– Да, – поддержал его другой человек, – я им не завидую, им остается только ждать.

– И ждать очень долго, – подхватил третий.

– Скажите, чего вы от меня хотите? – воскликнул одетый в смокинг седовласый человек с узким лицом. – Выкупа? Тогда зачем вы привезли меня сюда? Дайте мне возможность позвонить! Я все устрою! Мой помощник достанет вам любую требуемую сумму денег. И никакой полиции!

– Ну конечно, герр Шмидт, никакой полиции. Это и вам гарантирую, – сказал тот, что был за рулем. – Может быть, позже, но не сейчас. Полиции не будет.

– О чем вы говорите?

– О справедливости, – ответил мужчина с пистолетом, не отнимая его от затылка седовласого господина.

– О наглядном уроке, – добавил другой. – Вот оно, это место. – Он наклонился вперед и, обращаясь к водителю, сказал: – В детстве это было мое любимое место. А теперь посмотри на него! Посмотри, каким оно стало безобразным. Здесь. Остановите прямо здесь.

– Зачем? – воскликнул Шмидт дрожащим голосом.

– Я уже сказал вам, – произнес человек с пистолетом, – чтобы восторжествовала справедливость.

Водитель, ломая ветки, остановил машину в голых, сухих кустах на обочине проселка. Он погасил фары и вышел. Вокруг простиралась, утопая в тумане, пустынная местность, лишенная растительности. Тем временем его спутники принялись вытаскивать из машины упиравшегося Шмидта, отчего рукав его смокинга зацепился за сучок лишенного коры дерева и порвался.

– Вот беда-то, – сказал мужчина с пистолетом. – Какая досадная оплошность.

– Да, жаль, – откликнулся водитель.

Они дошли до края обрывистого берега и заставили Шмидта спускаться по голому склону. Их тут же окутали смрадные испарения, поднимавшиеся от реки, они закашлялись. Охваченный ужасом Шмидт сопротивлялся так яростно, что мужчины были вынуждены тащить его волоком. Его туфли из кожи ручной выделки царапались о камни. Там, где извивавшаяся, едва различимая тропинка становилась слишком крутой, один из них, загораживая луч рукой, подсвечивал дорогу карманным фонариком. На удручающе безжизненном дне обрыва в свете фонарика стала видна прибившаяся к берегу пена, по скованному илом течению медленно плыла тина. Здесь воняло, как в отстойнике, потому что в воду спускали канализационные отходы.

– Проклятье! – вскричал мужчина с пистолетом. – Я же тут плавал! А рыба… рыба была такой вкусной и свежей. Сваренная, она становилась белой-пребелой, мясо ее было нежным, но тушка не разваливалась. Мать вымачивала ее в молоке, а потом вываливала в сухарях…

– При чем тут рыба? – жалобным голосом заговорил Шмидт. – Я ничего не понимаю. Ради Бога, если вы хотели запугать меня, вы своего добились. Я признаюсь! Я испуган до смерти! – Потеряв над собой контроль, седовласый пленник зарыдал. – Сколько вы хотите? Я отдам все! Прошу вас! Клянусь покойной матерью, я заплачу сколько угодно!

– Да, – сказал водитель. – Это верно, вы отдадите все. Вы заплатите.

– Назовите сумму! Назовите сколько! Все, что потребуете! Боже мой, сколько?

– Вы все еще не понимаете, сколько должны заплатить, – сказал один из мужчин. – Ведь это ваших рук дело.

– Моих рук? Но что я сделал?

– Это. – Мужчина с отвращением показал на оскверненную реку. – И хотя не вы один, вам придется нести ответственность вместе с другими.

– Но кто они? – От страха прямая кишка и мочевой пузырь Шмидта не выдержали.

– Такие же, как вы, алчные промышленники, которые гонятся только за прибылью, которым все равно, во что это обходится природе. Миллиардеры, которым ничего не стоит потратить несколько миллионов на то, чтобы вода в реке была чистой, а воздух – неотравленным, они бы и не заметили этих расходов.

– Несколько миллионов? – Шмидт отчаянно замотал головой. – Но совет директоров, акционеры не согласятся!

– Несколько миллионов – это только для начала! – уточнил человек с пистолетом. – Единовременные расходы. Об этом можно было говорить много лет назад. Сейчас цена будет выше. Гораздо, гораздо выше. А река уже отравлена настолько, что потребуется несколько десятков лет, чтобы она ожила, если вообще можно оживить то, что мертво.

– Слушайте внимательно, герр Шмидт, – сказал, приблизившись к нему, человек с фонариком. – Мы выбрали это место не просто потому, что любили приходить сюда детьми. – Он указал рукой на другой берег реки, где даже сквозь туман просвечивали огни бесчисленных огромных фабрик вверх по реке. К естественному туману, обычно поднимающемуся над рекой, прибавлялся дым фабричных труб, содержащий токсичные газы. Расположенный поблизости завод спускал в реку едко пахнущие химикалии, увеличивая слой пены.

– Мы выбрали это место, – продолжал он, – чтобы вы собственными глазами увидели плоды своих преступлений.

– Грехов, – поправил человек с пистолетом.

– Грехов? – съежился Шмидт. – Вы все сумасшедшие!

– А грехи следует искупать, – строго сказал человек с фонариком. – Как мы заметили, вы жаждете заплатить.

– И заплатите, – добавил четвертый.

– Умоляю вас. – Шмидт, прижав руки к груди, опустился на колени. – Я обещаю. Клянусь, что мои инженеры усовершенствуют систему очистки отходов на фабриках. Химикаты больше не будут сбрасываться в реку. Я поговорю с остальными промышленниками этого района. Я готов убедить их прекратить сброс отходов в реку.

– Слишком поздно, – проговорил человек с пистолетом.

– Я сделаю все, что угодно! – рыдая, воскликнул Шмидт.

– Слишком поздно, – повторил человек с пистолетом. – Следует преподать урок.

– И не один, – сказал человек с фонариком.

– Этого требует справедливость, – добавил водитель.

– Что-то у меня пересохло в горле, пока мы спускались к реке, – заметил четвертый.

– У меня тоже, – сказал человек с пистолетом.

– А у герра Шмидта, чувствую, особенно – от страха. По-моему, ему надо дать напиться.

Четвертый вынул из рюкзака, висевшего у него за плечами, пластмассовую кружку. С видимым отвращением, но настроенный весьма решительно, он наклонился, задержав дыхание, к реке, от которой поднимались ядовитые испарения, и зачерпнул воду вперемешку с пеной, илом и канализационными сбросами.

– Нет! – завопил Шмидт. – Я не могу пить из этой реки! Не заставляйте меня глотать эту отраву, она убьет меня!

Человек с фонариком кивнул.

– Да, конечно. Так же, как она убила всю рыбу. Так же, как она убила реку, деревья, кустарники и траву. И медленно убивает людей, которые пользуются водой из этой реки. Как бы они ни старались очистить ее.

– К сожалению, нужно преподать урок, – сказал человек с пистолетом, – и не вам одному. Если это послужит вам утешением, клянусь, скоро к вам присоединятся многие из ваших грешных соратников. Очень многих надо как следует проучить, чтобы люди в конце концов поняли, что важнее всего на свете. Прежде чем не станет слишком поздно, вернее, если уже не слишком поздно.

Человек с кружкой, наполненной омерзительной жидкостью, приблизился к Шмидту и поднес кружку к его рту.

Шмидт с воплем отдернул голову и крепко сжал губы.

– Ну, ну, надо принять лекарство, – сказал человек с кружкой, в то время как остальные цепко держали пленника.

– Смиритесь со своей судьбой, – сказал человек с фонариком. – Попробуйте на вкус плоды вашего преуспеяния.

Шмидт отчаянно сопротивлялся, стараясь вырваться из сильных рук своих похитителей.

– Судьба, герр Шмидт, надо смело смотреть ей в лицо. – Человек снова поднес кружку к плотно сомкнутому рту пленника. И снова Шмидт отдернул голову.

– Ну, – разочарованно протянул человек с фонариком, – вы не оставляете нам другого выбора, – и мощным толчком опрокинул Шмидта на землю. Остальные помогали, руками и коленями удерживая пленника на спине лицом вверх к пасмурному, затянутому туманом и дымом небу.

Человек с кружкой встал на колени и нажал на нерв за ухом Шмидта. Тот вскрикнул от боли, и сразу же другой человек сунул ему в рот воронку и, крепко держа ее между губами пленника, стал с удовлетворением следить за тем, как вода вместе с пеной, илом и человеческими испражнениями полилась из кружки в горло Шмидта.

– Вероятно, в одной из своих будущих жизней вы не будете столь безответственны, – сказал четвертый. – Конечно, если мы одержим победу и у людей останется шанс на будущую жизнь.

После того как труп был обнаружен и патологоанатом произвел вскрытие, он долго гадал об истинной причине смерти погибшего. По идее, Шмидт утонул, однако химикалии, в избытке проникшие в его желудок и легкие, были настолько ядовиты, что жизненно важные органы могли отказать прежде, чем Шмидт задохнулся в воде.

Глава 2

«Крейг, вы все время были со мной. Вы слышали мои рассказы о Джозефе! Вы видели, что было в его спальне. Если убийцы следили за нами обоими, они могут начать охотиться за вами, чтобы сохранить свою тайну!»

Вспомнив эти слова Тэсс во время их последнего телефонного разговора, Крейг беспокойно заерзал на месте. Сидя в салоне самолета и пристегнувшись ремнем безопасности, он встревоженно вглядывался в иллюминатор, – «Боинг-727» компании «Трамп шаттл» шел в дымке смога на посадку в Вашингтонском национальном аэропорту.

«Они могут начать охотиться за мной!» – подумал он.

До сих пор такая мысль не приходила ему в голову. Он вспомнил и свой ответ: «Пускай эти сукины дети только попробуют». Дело в том, что он и вправду хотел сойтись с ними в открытом бою. Он был готов на все, что угодно, лишь бы остановить этот кошмар. Все, что угодно, лишь бы спасти Тэсс.

«Продолжай скрываться, Тэсс, – мысленно уговаривал он ее. – Будь осмотрительна. Не рискуй. Скоро. Скоро я буду с тобой».

Перед тем как выехать из управления полиции, Крейг позвонил в службу безопасности терминала «Трамп» в аэропорту Ла-Гуардиа, чтобы предупредить: он, офицер полиции, что подтверждается соответствующими документами, готов заполнить какие угодно бумаги и подвергнуть себя всей необходимой процедуре, включая разговор с пилотом, чтобы пронести на борт личное оружие. По дороге в аэропорт они с Тони постарались удостовериться, что за ними не следят, хотя в хаосе полуденного движения это было почти невозможно.

Теперь, таясь от своего соседа по креслу, Крейг сунул правую руку под пиджак и крепко сжал рукоятку револьвера «смит-и-вессон» 38-го калибра. Вряд ли в этом была нужда. Если начнется заваруха, то наверняка не во время полета. И уж конечно, они не будут стрелять. Слишком опасно: пули могут пробить фюзеляж, и последующая декомпрессия салона станет причиной крушения самолета. Тем не менее оружие придавало ему уверенность. Насколько позволяло его нервное напряжение, Крейг равнодушным взглядом окинул салон. Как ему показалось, никто из пассажиров им не интересовался.

«Все в порядке, – убеждал он себя. – Только не суетись. Ты принял необходимые меры предосторожности. Теперь тебе остается плыть по течению. Назад дороги нет. Чему быть, того не миновать».

И тем не менее он не заметил сероглазого пассажира десятью рядами позади себя, который делал вид, что дремлет, таким образом скрывая цвет своих глаз. Как только женщина исчезла из их поля зрения, он, называясь всякий раз разными именами, купил билеты на все рейсы компании из Ла-Гуардиа в Вашингтонский национальный аэропорт. Сероглазый господин отнюдь не собирался использовать все эти билеты. Он просто ждал, незаметно наблюдая за входом в терминал, на случай, если прибудет друг женщины – детектив. Один из его соратников точно так же наблюдал за терминалом «Пан Америкэн».

Почти потеряв надежду, сероглазый неожиданно увидел, что объект выходит из полицейского автомобиля.

Тогда он, обрадованный, вошел в терминал и, пройдя контрольный пункт и предъявив билет, сел в самолет до того, как это сделал детектив. Таким образом он следил за ним, будучи впереди, отчего риск, что объект заподозрит слежку, уменьшался.

Да, прошлой ночью женщина сбежала. Но благодаря телефону на борту, который сероглазый человек попросил стюардессу принести, ему удалось, пользуясь намеками, предупредить членов своей команды, что детектив находится на пути в Вашингтонский национальный аэропорт предположительно для встречи с преследуемой женщиной.

Она была опасна. Она слишком много знала. Так же, как и решительный детектив, который проявлял к женщине слишком большой интерес.

Как только эти двое встретятся, их заставят замолчать, фотографии будут уничтожены, а братство снова станет надежно защищено.

Глава 3

«Злобное», – сказала Присцилла. Этот выразительный эпитет привлек внимание Тэсс.

Она, Присцилла и профессор Хардинг перешли из кухни старого викторианского дома в Джорджтауне в кабинет на первом этаже. Теперь, когда подействовал инсулин и благодаря ленчу стабилизировался уровень сахара в крови, Присцилла, казалось, помолодела на десять лет. Ее глаза ожили, голос окреп, хотя говорила она медленно, взвешивая каждое слово, – видно, такая манера выработалась у нее за долгие годы чтения лекций студентам.

Но у Тэсс не было времени на лекцию. Ей нужно было срочно выяснить, что означал этот барельеф. Выяснить как можно скорее! Ведь пора ехать на встречу с Крейгом.

Присцилла, заметив ее нетерпение, со вздохом сказала:

– Сидите спокойно, Тэсс, и слушайте внимательно. Я не могу рассказать вкратце, и, если у вас действительно такие серьезные проблемы, вполне возможно, ваша жизнь зависит от того, поймете ли вы до конца все то, что я собираюсь вам поведать.

Тэсс, неожиданно почувствовав себя опустошенной, после некоторого колебания опустилась в кожаное кресло.

– Извините, я знаю, что вы стараетесь мне помочь. Если это такая сложная тема, мне следует набраться терпения. Взять себя в руки. Я, конечно же, не хотела бы вас торопить. Рассказывайте, как вам удобно.

Однако все мышцы Тэсс сводило от нервного напряжения, когда она смотрела, как Присцилла взяла с полки несколько толстых книг и положила их на письменный стол.

– "Злобное божество", – напомнила Тэсс. – Вы назвали его злобным.

Присцилла кивнула.

– Концепция зла – одна из центральных в христианской теологии.

– Боюсь, я не поняла. Какое отношение это имеет к моей проблеме?

– Подумайте. Как вы согласуете существование зла с традиционной идеей милосердного, вселюбящего христианского Бога?

Тэсс в замешательстве покачала головой.

– Я все еще не понимаю.

Присцилла подняла морщинистую, с распухшими суставами руку.

– Тогда слушайте. Мы знаем, что зло существует. Мы встречаемся с ним каждый день. Слышим о нем по радио. По телевидению. Читаем о нем в газетах. Нравственное зло в виде преступлений, жестокости и коррупции. Зло, поражающее человека в виде болезней: рак, мышечная дистрофия, рассеянный склероз. – Голос Присциллы дрогнул. – Диабет. – Она помолчала, затем, устало сев за письменный стол, задумчиво продолжала: – Конечно, некоторые отрицают религиозную концепцию зла. Они утверждают, что преступления – это просто следствие нищеты, отсутствия должного воспитания в семье или образования и так далее. Они возлагают вину за преступления на общество или объясняют жестокость человека, совершившего целую серию убийств, болезненным состоянием его рассудка. Они отвергают богословское объяснение болезней. Для них рак – следствие случайных биологических нарушений в организме или результат загрязнения окружающей среды.

– Но они близки к истине, – возразила Тэсс. – Я работаю в журнале, цель которого – защита окружающей среды. Канцерогенные вещества осаждают нас со всех сторон.

– Совершенно верно, – подхватил профессор Хардинг, – яды отравляют все вокруг. Мои лилии от них тяжко страдают, они вполовину не так прекрасны, как были раньше.

– Извини, Ричард, – Присцилла постучала изуродованным артритом пальцем по столу, – мне вдруг ужасно захотелось пить. Будь добр, сходи, пожалуйста, на кухню и вскипяти нам чаю.

– Ну конечно. – Профессор Хардинг взялся за свою палку. – Кому какой?

– Я полагаюсь на твой вкус.

– В таком случае я заварю лимонный, дорогая.

Когда профессор Хардинг нетвердой походкой вышел из кабинета, оставив женщин наедине, Присцилла, прищурившись, внимательно посмотрела Тэсс в лицо.

– Я имею в виду именно канцерогенные вещества и так называемые биологические нарушения, – сказала Присцилла. – Зло, поражающее человеческую плоть, и зло, имеющее богословское объяснение.

Тэсс покачала головой.

– Но что общего у рака и богословия?

– Вспомните, что согласно христианству вселенную создал вселюбящий Бог.

– Да, конечно, – подтвердила Тэсс.

– Так как же мог такой Бог наградить вселенную преступлениями и раком? Выходит, христианский Всевышний не столь милосерден, как привыкли считать. Он, оказывается, жесток, своенравен, противоречив. Вот почему изобрели дьявола.

«Дьявола? – удивилась про себя Тэсс. – Как все это неожиданно!»

– Люцифера, – продолжала Присцилла. – Самого главного ангела на небесах, первого заместителя Господа. Но Носитель света, как его часто называют, не удовлетворился ролью заместителя. Нет, этот могущественный ангел захотел стать еще могущественнее. Он возжелал власти самого Всевышнего, полагая, что может тягаться с ним. Но когда он восстал. Бог низверг его с небес далеко-далеко вниз – в уготованную ему огненную преисподнюю – и переименовал ангела из Люцифера в Сатану, а Сатана в ярости поклялся нарушить совершенство сотворенной Богом вселенной, породив в ней зло.

– Но эту часть христианского учения я всегда считала мифом, – заметила Тэсс.

– Однако большинство христиан, в особенности фундаменталисты, верили, что так оно и есть на самом деле, и основывали свою жизнь именно на этой концепции. Господь и падший ангел. Существование Сатаны – удобное объяснение для зла, которого становится все больше и больше на земле.

– Сказанное вами похоже на уроки основ христианства, преподаваемые нам в колледже монахиней каждое воскресенье после мессы.

– Да? – Присцилла наморщила свой и без того изрезанный морщинами лоб. – Ну, я собираюсь преподать вам основы совсем другого учения, что может подорвать вашу веру. А также, к сожалению, напугать вас.

Тэсс выпрямилась, напряженно ловя каждое слово собеседницы.

– Однако, – вновь заговорила Присцилла, – признание Сатаны причиной существования зла не снимает с Бога обвинения в его отступничестве. Потому что он терпит зло Сатаны. Потому что он позволяет Сатане губить нас преступлениями и болезнями.

Тэсс, покачав головой, возразила:

– Монахиня учила нас, что Господь не уничтожил Сатану и позволил ему чинить зло на земле во испытание нашей стойкости. Со смирением приняв ниспосланное ему зло, человек обретает место в раю.

– Неужели, Тэсс, вы и вправду в это верите?

– Ну… Может быть, и нет. Но, по крайней мере, меня так учили.

– А вот какой урок был преподан мне. – В голосе Присциллы прозвучала горечь. – У нас с Ричардом был сын, Джереми, наш единственный ребенок. Когда ему исполнилось десять, он умер – в невыносимых мучениях – от рака костей. Через тридцать лет я все еще просыпаюсь от ночных кошмаров, видя во сне страдания милого, доброго мальчика, никогда никому не причинившего зла, не имевшего ни малейшего представления о грехе. – Глаза Присциллы затуманили слезы. – Тем не менее Бог позволил этой ужасной болезни терзать моего сына. Если Сатана в ответе за зло на земле, то Бог, допустивший это, в конечном счете отвечает за то, что случилось с Джереми. Я до сих пор виню в этом Всевышнего. – Слезы высохли на глазах Присциллы, взгляд ожесточился. – Итак, возвращаемся к вопросу, который я задала вам ранее. Как может милосердный, вселюбящий Господь позволять творить зло? Попытка христианского учения свалить все на падшего ангела совсем не удовлетворительна, – сердито сказала Присцилла и добавила: – Однако имеется другая религиозная доктрина, дающая более логическое объяснение возникновению в этом мире зла. За тысячи лет до Христа наши предки верили в существование двух богов, одного хорошего, другого плохого, совершенно равных по могуществу и боровшихся за власть над миром. В этом случае Сатана предстает скорее падшим богом, а не ангелом. Бог добра существовал сам по себе и не отвечал за деяния своего соперника. Исторические источники датируют появление этой религии четвертым тысячелетием до нашей эры на территории Ирака, точнее в Междуречье – долине между Тигром и Евфратом. Это там, где по Библии якобы существовал сад Эдема.[12]

– Змей в саду, – сказала Тэсс.

– Совершенно верно. Но этот змей не был падшим ангелом. Он олицетворял злого бога, соперника доброго.

Тэсс, не удержавшись, взглянула на стенные часы. Крейг. Скоро он приземлится в Вашингтонском национальном аэропорту. Он надеется, что она его встретит!

– Не смотрите на часы, Тэсс. Смотрите на меня и внимательно слушайте, – с преподавательской строгостью проговорила Присцилла, расправив плечи. – Идея двух равно могущественных богов-соперников распространилась по всему Ближнему Востоку. К тому времени, как она достигла Древнего Ирана, примерно в первом тысячелетии до нашей эры, у доброго бога появилось имя – Митра.

Тэсс насторожилась.

– Митра? Вы упоминали его раньше.

– Да, фигура на барельефе, – сказала Присцилла. – Теперь вы понимаете, почему мне пришлось все так детально объяснять? Существо, убивающее быка, – не человек. Это бог. Некоторые более поздние религии, зороастризм[13] и манихейство,[14] также использовали идею равных богов-соперников – доброго и злого. Но по существу, эти боги были версиями Митры и его антипода. Как видите, Тэсс, речь идет о старых временах, очень старых. Вот почему я говорила, что Митра восходит к истокам истории. Это самый древний бог, о котором мы знаем что-либо определенное, и только случайно… – Появление профессора Хардинга, который, опираясь на палку, вкатил в кабинет сервировочный столик с чайником, чашками и тарелкой, полной печенья, заставило Присциллу прервать свою лекцию.

– Спасибо, Ричард.

– Рад помочь тебе, дорогая.

– И только случайно… – напомнила Тэсс, в нетерпении ожидая продолжения разговора.

– Налить молока, дорогая? – спросил профессор Хардинг.

– Немного.

Тэсс, снедаемая нетерпением, едва сдерживалась, чтобы поторопить Присциллу. Пока профессор Хардинг разливал чай, Присцилла задумчиво открыла книгу, лежавшую на письменном столе, пролистала ее и, найдя нужную страницу, сказала:

– Позвольте описать вам одну из религий. Когда вы входите в храм, вы окунаете руку в сосуд со святой водой и осеняете себя крестом. В алтаре вы видите изображение бога, которому поклоняетесь. Во время богослужения вас причащают хлебом и вином. Вы признаете обряд крещения и конфирмации[15], верите в спасение души через добрые дела и жизнь после смерти. Ваш бог в облике человека родился двадцать пятого декабря, а его перевоплощение происходит в день Пасхи.

Профессор Хардинг, подавая чашки с горячим чаем Присцилле и Тэсс, проговорил:

– Христианство.

– Да, Ричард, это первое, что приходит в голову, – отозвалась жена профессора. – Тем не менее прошу извинить меня, но ты не прав. – И, не отрывая взгляда от лица Тэсс, добавила: – Это митраизм.

– Что? – изумилась Тэсс, ставя перед собой чашку, – Но почему они так схожи между собой? Вы же сказали, что митраизм гораздо старше христианства.

– Подумайте, – Присцилла посмотрела на Тэсс поверх очков, – и я уверена, вы догадаетесь.

– Мне приходит в голову одно-единственное объяснение. Неужели это возможно, чтобы христианство заимствовало обряды у митраизма?

– Похоже, так оно и есть, – ответила Присцилла. – Первые три века нашей эры, когда христианство боролось за выживание, митраизм был ведущей религией в Римской империи. Некоторые римские императоры, не только не были гонителями митраизма, но и исповедовали его. Митру иногда называют солнечным богом и часто изображают с лучами солнца, исходящими от головы, что при изображении ликов христианских святых стало нимбом. Между прочим, крест – древний графический символ солнца. Поэтому верующие в Митру, входя в храм, крестились.

Присцилла, перевернув книгу лицом к Тэсс, придвинула ее к девушке.

– Это фотография старинного барельефа с изображением митраического обряда причащения. Заметьте, что на кусочках хлеба выдавлен знак креста.

– До христианства? – воскликнула потрясенная Тэсс. – Но тогда все мое религиозное воспитание идет прахом, мои представления о католицизме рушатся.

– Я предупреждала вас, – Присцилла назидательно подняла узловатый палец, – говорила, что моя лекция может подорвать вашу веру. То, что вам откроется, скорее всего ужаснет вас. И не только тем, что оскорбит ваши религиозные чувства. Но мы к этому еще подойдем.

Профессор Хардинг отхлебнул чаю, удовлетворенно вздохнул, оценив его вкус, и прервал жену:

– Дорогая…

– Да, Ричард?

– Своим появлением я не дал тебе закончить мысль относительно места митраизма в истории религий. Не могла бы ты довести ее до конца.

– Мне тоже хотелось бы знать, – сказала Тэсс.

– Я имела в виду, – задумчиво проговорила Присцилла, – что только благодаря случаю митраизм не занял доминирующего места в западной культуре – того, что сегодня занимает христианство. Как я уже упоминала, в течение первых трех веков нашей эры несколько римских императоров исповедовали митраизм. Но все изменилось при Константине. В 312 году перед одним из решающих сражений у Константина было, как он позже посчитал, знамение.

– Знамение?

– Вероятно, это еще одна легенда. Константин посмотрел на небо и, как он утверждал, увидел начертанный на солнце крест. Он принял его за знак Божий и приказал своим воинам нарисовать такой же крест на их щитах. Войско Константина вступило в битву с врагом и выиграло ее – пол знаком креста. Мы помним, что крест – древний символ солнца и что митраизм использовал его для обозначения бога солнца, и историкам до сих не ясно, почему Константин решил, что увиденный им крест олицетворяет распятие – крест, на котором умер Иисус. – Присцилла откинулась на спинку кресла и продолжала: – Как бы там ни было, Константин принял христианство и, в конечном счете, сделал его основной религией в Римской империи. Христиане, которых до этого в лучшем случае терпели – если не подвергали гонениям или не бросали на растерзание львам, – не преминули воспользоваться этим неожиданным преимуществом. Их первейшей неотложной целью стало уничтожение соперничающей религии. Они отыскивали и разрушали митраические храмы, убивали митраических священнослужителей и приковывали их трупы к святыням, оскверняя таким образом храмы, чтобы ими никогда больше не пользовались. Весы истории качнуло в другую сторону, и влияние митраизма резко ослабло. Его немногие оставшиеся в живых последователи, преследуемые как еретики, были вынуждены скрываться. Они втайне, маленькими группами совершали свои обряды. Но как бы сурово их ни наказывали, как жестоко ни преследовали, секте удалось выжить – митраизм до сих пор исповедуют в Индии.

Присцилла отхлебнула чаю для поддержания сил и окрепшим голосом продолжила:

– В Европе же последний оплот митраизма ликвидировали в средние века. В тринадцатом веке идея двух противоборствующих равных богов – одного доброго, другого злого – снова появилась на юго-западе Франции в городе Альби. Католическая церковь нарекла неожиданно возродившийся митраизм по имени города альбигойской ересью. Может существовать только один Бог, утверждала она, – и тысячи благословленных папой крестоносцев хлынули в Юго-Западную Францию и устроили резню, убивая всех, кого подозревали в ереси. Погибло несметное количество людей. В конце концов все предполагаемые еретики были оттеснены в горы, где укрылись в крепости Монсегур. Крестоносцы осадили ее и дождались, пока голод и жажда не вынудили осажденных сдаться. Тогда крестоносцы подожгли деревянные крепостные стены и, окружив их, наблюдали, как гибнут в огне оставшиеся в живых еретики. Вот так более чем семьсот лет назад в западном мире перестал существовать митраизм.

– Но вы, похоже, не очень-то в это верите.

– Ну, – задумчиво произнесла Присцилла, – есть предание, утверждающее, будто в ночь накануне резни горстка самых непреклонных еретиков по веревкам спустилась со скалы, захватив с собой какое-то неведомое сокровище. Я иногда задаю себе вопрос, не сохранились ли тайные очаги ереси и по сей день. А фотография этого барельефа наталкивает меня на мысль, что это так. Ведь не купишь же такую скульптуру в какой-нибудь лавке древностей. Если бы это было возможно, цена оказалась бы баснословной, потому что, как я говорила, большую часть скульптур уничтожили после принятия Константином христианства. Остались лишь музейные экспонаты. Лучшие, о которых мне известно, находятся в Лувре и Британском национальном музее.

– Но вы видели похожие барельефы в Испании в 1973 году, – напомнила Тэсс.

– Да, это были полустертые изображения, высеченные на стенах гротов под Меридой. И очень плохо сохранившийся барельеф в маленьком музее недалеко от Памплоны. И еще, к моему великому удивлению, несколько подобных скульптур в отдаленных пещерах в том же районе. Именно поэтому я и заподозрила, что ересь продолжает существовать. Естественно, местные жители бывали в этих пещерах и знали и о барельефах, спрятанных там по той или иной причине. Я не тронула их, оставив там, где нашла, не только из уважения к чужим верованиям, но и, конечно, из-за страха. Мне совсем ни к чему было навлекать на себя гнев селян, лишив их древних святынь, к тому же, когда я выходила из пещер, у меня было такое чувство, что за мной следят.

– Ты никогда не рассказывала об этом, дорогая, – заметил с укором профессор Хардинг.

– Ну, я никогда не рассказывала тебе всего, Ричард, не хотела волновать. Если бы ты знал обо всех моих приключениях во время научных экспедиций, ты бы мне их запретил. Но это отдельный разговор. Вот что я хочу сказать, Тэсс: на вашей фотографии заснята не древняя скульптура. Это мраморная копия, сделанная в наши дни. Чтобы создать такую, нужно основательно потрудиться, и потому стоит она немалых денег. Встает вопрос: зачем понадобилось создавать копию?

– И что она означает, – настойчиво добавила Тэсс. – Почему древние считали ее священной? Почему Митра перерезает горло быку?

Глава 4

Вашингтонский национальный аэропорт

Крейг с нетерпением ждал, когда приземлившийся самолет наконец остановится. Он расстегнул привязной ремень и вскочил на ноги в ту же секунду, как погасла предупреждающая надпись. Торопясь выйти из самолета, поспешно протиснулся по заполненному пассажирами проходу между кресел, а в здании терминала осторожно огляделся, не следят ли за ним.

На стоянке такси выстроилась очередь, и Крейг как на иголках дожидался своего череда. Когда у обочины остановилась свободная машина, он забрался на заднее сиденье, сказав водителю:

– Гостиница «Мэрриот» в Кристалл-Сити.

Весь в испарине от волнения, Крейг то и дело поглядывал на часы. Такси подъехало к гостинице чуть раньше назначенного времени – двадцать минут третьего.

Когда Крейг расплатился с водителем и машина отъехала, к нему подошел одетый в ливрею швейцар и, увидев, что у Крейга нет багажа, озадаченно спросил:

– Вы к нам в гостиницу, сэр?

– Нет, я кое-кого жду.

Швейцар отошел, не очень приветливо пробурчав:

– Пожалуйста, сэр, очень хорошо.

Крейг нервно провожал глазами каждый автомобиль на шоссе, ища взглядом черный «Порше-911». Узнать машину будет нетрудно. Вот-вот Тэсс свернет с шоссе и остановится перед ним. Крейг быстро сядет на переднее сиденье, и они умчатся прочь. Да, она будет здесь с минуты на минуту.

Крейг закашлялся от смога и начал вышагивать у входа в гостиницу, поглядывая на часы. Половина третьего. Без двадцати пяти. Без двадцати. «Должно быть, попала в автомобильную пробку. Еще минута, и я ее увижу».

А в это время сумрачного вида мужчины, у каждого из которых в кармане лежало кольцо с рубином, наблюдали за ним из-за почтового фургона на другой стороне улицы. И сероглазый человек не сводил с него тяжелого взгляда, сидя в ресторане чуть дальше по той же улице.

Все мышцы тела у Крейга напряглись в нетерпеливом ожидании. Без пятнадцати три. Он задыхался от волнения.

«Тэсс! Бога ради, что случилось? Где ты, черт побери?»

Глава 5

– Вы сказали, что скульптура стояла в спальне вашего друга? – спросила Присцилла.

Тэсс, не решаясь подвергать Хардингов опасности в случае, если ее преследователи узнают, что она побывала в их доме, помявшись, ответила:

– Да, барельеф стоял на книжной полке.

– По выражению вашего лица видно, что вас беспокоит что-то еще.

У Тэсс не было выхода, ей придется им рассказать. Она должна понять все до конца.

– Спальня…

– Что насчет спальни?

– …странно выглядела.

Присцилла резко наклонилась к ней.

– Что значит странно?

– Там не было ламп. Верхний свет не работал. На полу стояли свечи. А рядом со скульптурой были еще две свечи.

– Свечи? Ну конечно же. Одна вверх фитилем, а другая – вниз? – тут же спросила Присцилла.

Тэсс удивленно вскинула голову.

– Да. Откуда вы знаете?

– По фотографии барельефа. По факельщикам по обеим сторонам Митры. Один факел пламенем вверх, другой – вниз. Тэсс, я почти уверена, что увиденное вами – самодельная митраическая святыня. О чем еще вы умолчали?

С содроганием сердца Тэсс окончательно сдалась и решила открыться Присцилле во всем. Она кратко изложила события начиная с прошлой среды – неужели прошла всего неделя? – когда она впервые повстречалась с Джозефом. Начиная с того, как на пол лифта упала золотая ручка «кросс» и Джозеф, посмотрев на ручку, пробормотал название фирмы почти с благоговением. Золотой «кросс». Теперь она знала, что это слово означало для Джозефа. Символ бога солнца.

Глава 6

В районе Вашингтонского национального аэропорта смог сгустился. В почтовом фургоне на автостоянке напротив гостиницы «Мэрриот» человек с кольцом в кармане говорил по телефону, оснащенному специальным устройством против подслушивания:

– Нет… Он просто расхаживает перед входом в гостиницу. Явно кого-то ждет. Наверняка это место встречи. Женщина должна прибыть с минуты на минуту.

Голос на другом конце линии сказал:

– Но вы уверены, что он не заметил вашей слежки за ним из аэропорта?

– Абсолютно уверен, – ответил человек в фургоне. – В тот момент, когда объект вышел из самолета и сел в такси, один из моих оперативников предупредил меня по радиотелефону. Наш фургон стоял у выезда из аэропорта. Как только мы увидели, в какую машину сел объект, мы обогнали ее и ехали впереди. Он направился прямо к гостинице. Мы стоим на другой стороне улицы.

– А враг? – встревоженно спросил голос на другом конце. – Этот сброд как-нибудь себя обнаружил?

– Пока нет. Но следует предположить, что они, как и мы, следят за детективом. Если женщина представляет для них такую большую опасность, объект – единственная для них возможность выйти на нее.

– Продолжить наблюдение за объектом, не упустить врагов!

– Мы стараемся. Моя вторая команда патрулирует шоссе. Но этот район чрезвычайно перенаселен. Чтобы обнаружить врага, надо подойти достаточно близко и увидеть цвет глаз… Мы будем знать наверняка, только когда они сделают первый ход. Секунду… Подождите!

– Что случилось? – нетерпеливо спросил голос на другом конце линии.

– Что-то происходит напротив гостиницы! Странно, объект только что вошел внутрь.

Глава 7

Крейг по-прежнему нервно расхаживал перед входом в гостиницу. Неожиданно почувствовав движение справа от себя, он, опасаясь худшего, резко повернулся и, сунув правую руку под пиджак, крепко схватил рукоятку револьвера. Он позволил себе немного расслабиться, лишь когда увидел, что к нему, поджав губы, подходит швейцар с еще более недовольной миной на лице, чем прежде. «Неужели будет требовать, – подумал Крейг, – чтобы я либо взял себе номер, либо убирался отсюда?» Крейг выпустил рукоятку револьвера и скользнул рукой во внутренний карман, чтобы достать свое полицейское удостоверение. Он готов был на все, лишь бы успокоить швейцара.

Но слова швейцара оказались настолько неожиданными, что Крейг остолбенел, услышав его вопрос:

– Вас зовут Крейг, сэр?

Чувствуя, как по спине пробежал холодок, лейтенант сказал:

– Да, но откуда вы знаете?

– Сэр, портье только что позвонила женщина, которая, если можно так выразиться, чем-то огорчена, и потребовала, чтобы кто-нибудь поспешил на улицу и посмотрел, ждет ли там мужчина. Она сказала, что если мужчину зовут Крейг, она немедленно должна поговорить с ним.

«Тэсс, – подумал Крейг. – Это, должно быть, она! Что случилось? Что-то непредвиденное?»

– Где у вас телефон? – встрепенулся Крейг. – Она все еще на линии? – Он бросился ко входу.

– Да, сэр, – ответил швейцар, обеспокоенно поспешил следом за ним. – Она настаивала, чтобы мы не клали трубку.

Крейг толкнул дверь и устремился в вестибюль. После тусклого от смога солнечного света его глаза некоторое время привыкали к полутьме помещения. Портье сидел чуть дальше, прямо перед ним. Крейг на ходу порылся в кармане брюк и, вытащив десятидолларовую банкноту, протянул ее швейцару.

– Благодарю вас, сэр, – поклонился ему швейцар.

– Не уходите далеко, – ответил Крейг. – Вы можете мне понадобиться. Получите еще. – И, подойдя к портье, сказал: – Меня зовут Крейг. Вам звонила женщина…

– Совершенно верно. – Портье, привстав, передал трубку Крейгу.

– Тэсс? – Рука лейтенанта крепко, до боли в пальцах, сжала трубку. – Где вы? Что случилось?

– Слава Богу, вы подождали.

Крейг, услышав ее голос, с облегчением вздохнул.

– Я боялась, – продолжала она, – что вы можете…

– Уехать? – перебил ее Крейг. – Никогда! Я обещал, что подожду. Вы не ответили мне, что случилось?

– Не волнуйтесь, я в безопасности. По крайней мере, в относительной безопасности до тех пор, пока вы не приедете сюда.

– Куда?

– Крейг, по-моему, я выяснила, что происходит, и это пугает меня еще больше. У меня нет времени для объяснений, и об этом вряд ли стоит говорить по телефону. Записывайте адрес.

Крейг растерянно оглядел стол портье, схватил ручку и блокнот и лихорадочно записал адрес, который ему продиктовала Тэсс.

– Это очень важно, – сказала она. – Приезжайте как можно скорее.

– Считайте, что я уже там. – Крейг оторвал листок блокнота и подвинул телефонный аппарат к портье, пробормотав: – Спасибо.

Потом стремительно повернулся к швейцару и, сунув ему двадцать долларов, приказал:

– Поймайте мне такси. И быстро.

Глава 8

На автостоянке напротив гостиницы хмурый человек с кольцом в кармане, сидя за рулем почтового фургона, выпрямился и снова заговорил в трубку телефона:

– Объект! Я вижу его! Детектив опять вышел из гостиницы. Садится в такси!

На другом конце линии Хамелеон ответил не менее взволнованно:

– Следуйте за ним. Предупредите вторую машину. Держите меня в курсе. На пути из Ла-Гуардиа находится группа палачей.

При этих словах у человека за рулем похолодело в груди.

Группа палачей! – повторил он про себя.

Он не знал, что положение столь отчаянное. У него возникло тревожное ощущение, что события вышли из-под контроля, силы зла концентрируются, близится страшная, решающая битва. Следуя инструкциям, он по приемопередатчику предупредил вторую машину, затем повернул ключ зажигания и, услышав, как заработал мотор, оглянулся назад в глубь фургона, где пять мужчин с сосредоточенными лицами, не обращая на него внимания, занимались проверкой оружия.

Водитель нажал на акселератор, и фургон рванулся с автостоянки вслед за такси.

Глава 9

В вестибюль «Мэрриота» вошел хорошо сложенный, загорелый, одетый в дорогой костюм человек лет тридцати с папкой в руках и двинулся к портье.

– Извините, – подойдя к служащему гостиницы, вежливо проговорил он мягким тоном, но несколько обеспокоенно. – Не могли бы вы мне помочь? У меня была здесь назначена встреча с одним человеком, но я попал в дорожную пробку и задержался. К сожалению, я нигде не вижу его. Должно быть, он не дождался меня и уехал. Он ничего мне не передавал? Его зовут Крейг.

– Следует сказать, сэр, этот человек был здесь и действительно кого-то ждал, – ответил портье. – Минуту назад ему позвонили, и он уехал.

Стройный мужчина явно расстроился.

– Мой босс… как бы сказать это помягче… будет разочарован. Мистер Крейг должен был подписать важные контракты, от которых зависит мое продвижение по службе. Вы случайно не знаете, куда он направился?

– Сожалею, сэр, нет. Мистер Крейг записал адрес в этом блокноте и оторвал страницу. Но он не сказал, куда едет.

– Говорите, в этом блокноте?

– Совершенно верно, сэр.

Мужчина изучил вмятины, оставленные энергичной рукой Крейга на чистой странице блокнота.

– А вы, кстати, не слышали имя человека, который ему звонил?

– Это была женщина. Ее звали Тэсс, сэр.

– Ну конечно же, как я раньше не сообразил. Прошу прощения за беспокойство, – сказал мужчина, протягивая портье двадцать долларов.

– Это абсолютно не обязательно, сэр.

– Берите, берите. Если позволите, – добавил он, отрывая от блокнота листок с отпечатавшимся на нем адресом и нащупывая углубления пальцами.

– Пожалуйста, сэр.

– Благодарю вас.

Когда стройный мужчина поспешно выходил из гостиницы, портье с удовлетворением посмотрел на двадцатидолларовую банкноту и подумал, что за долгие годы регистрации гостей в отеле он довольно редко встречал людей с серыми глазами.

Глава 10

Тэсс торопливо вернулась в кабинет.

– Спасибо за то, что разрешили воспользоваться телефоном.

– Не стоит благодарности, – ответил профессор Хардинг. – Главное, удалось ли вам связаться с человеком, которого вы должны были встретить?

Тэсс энергично кивнула.

– Он обещал приехать как можно скорее. В его присутствии я буду чувствовать себя гораздо увереннее. А тем временем, – она повернулась к Присцилле, – вернемся к барельефу. Вы хотели объяснить, что он означает. Зачем Митра перерезает горло быку?

Присцилла поправила очки и еще раз вгляделась в фотографию.

– Я понимаю, – начала она, – почему вы озадачены. Чаще всего символика священных ритуалов чуждой человеку религии кажется ему необъяснимой. Представьте аборигена, который провел всю свою жизнь на маленьком острове в Тихом океане, будучи полностью изолированным от внешнего мира и не имея ни малейшего понятия о западной цивилизации. И вот его привезли в Америку и повели в католическую церковь. Можно вообразить себе его ошеломление, когда он увидит в алтаре изображение Иисуса Христа – руки и ноги прибиты к кресту гвоздями, голова увенчана терновым венком, в боку зияет рана. Для бедного туземца эта картина будет непостижимой пугающей загадкой.

– Погодите, – остановила ее Тэсс, – вы что же, в конечном счете хотите сказать, что вам неизвестен смысл изображения на этом барельефе?

– Напротив, мне он отлично известен, – возразила Присцилла. – Я имею в виду, что без знания традиций и символики незнакомой религии вы не сможете понять, почему тот или иной образ является для этой религии основополагающим. Но как только символы обретают свое значение, образ становится абсолютно ясным. Мне эту скульптуру так же легко истолковать, как распятие Иисуса. Посмотрите-ка на фотографию повнимательнее, хорошенько вглядитесь в детали, которые я буду называть. Вы скоро сами убедитесь, что их очень легко расшифровать.

– Легко? – Тэсс покачала головой. – Сомневаюсь.

– Имейте терпение, – возразила Присцилла и ткнула указательным пальцем в фотографию. – Почему бы не начать с быка? Заметьте, что скульптура сделана из бело-то мрамора. Итак, бык белого цвета. Почему? Потому что после смерти он станет луной. Логичнее было бы предположить, что бык должен стать солнцем: ведь Митра – бог солнца, – но здесь заложена более глубокая логика. Луна заменяет солнце ночью. Она разгоняет тьму и таким образом представляет собой бога света в битве со своим антиподом богом темноты, олицетворением бога зла.

– Хорошо, – согласилась Тэсс. – Эта символика мне понятна. Но почему бык должен умереть?

– Вы когда-нибудь читали Джозефа Кэмпбелла? «Маски богов: первобытная мифология».

– В колледже.

– Тогда вы должны знать, что почти каждая религия предполагает наличие жертвы, предназначенной для заклания. Иногда этой жертвой оказывается сам бог. В христианстве, например. Иисус умирает, чтобы искупить грехи человечества. Но часто бога заменяет жертва. Ацтеки и майя выбирали девственницу, которая приносилась в жертву вместо бога. Девушек обычно умерщвляли, вырезая сердце.

Тэсс поморщилась.

– В случае с Митрой, – продолжала Присцилла, – бык умирает не только для того, чтобы стать луной, но и чтобы дать жизнь земле. Ритуальное жертвоприношение, вероятно, происходило в день весеннего равноденствия, в пору прихода весны, знаменующей собой обновление природы. Это традиционно благословенное время года. Многие христиане не догадываются, почему Пасха приходится именно на весну. Воскрешение Иисуса происходит тогда, когда природа возвращается к жизни. И Митра воскресает тоже весной.

Тэсс напряженно слушала, стараясь ничего не упустить.

– Возрождение! – воскликнула Присцилла. – Из смерти рождается жизнь. Вот почему Митра перерезает горло быку. Для возрождения нужна кровь, много крови. Она прольется на землю и напитает ее. Видите, возле передней ноги быка прорастает пшеница. Согласно многим древним верованиям, перед севом землю требовалось окропить кровью – иногда человеческой, иногда животных.

– Но это же отвратительно.

– Не отвратительнее, чем причастие у католиков, которые для возрождения своей души едят хлеб и пьют вино, символизирующие тело и кровь Христову.

– Согласна, – сдалась Тэсс, – один-ноль в вашу пользу, хотя я никогда не думала о причастии с этой точки зрения. Но что насчет собаки на барельефе? Почему она кидается к струе крови? И почему змея устремляется к пшенице?

И тут словно молния озарила тьму – Тэсс поняла. Боже мой, Присцилла оказалась права. Неожиданно все стало совершенно ясно.

– Собака и змея! – воскликнула Тэсс. – Я догадалась!

– Так что вы можете о них сказать? – спросила Присцилла, и глаза ее радостно блеснули.

– Они символизируют зло! Собака не хочет, чтобы кровь попала на землю и напитала ее! Змея стремится уничтожить ростки пшеницы! И скорпион – тоже зло! Он жалит яички быка – источник его силы производителя.

– Отлично. Я горжусь вами, Тэсс. Продолжайте. Что вы скажете о факельщиках?

– Факел пламенем вверх – символ Митры. Факел пламенем вниз – символ бога-соперника.

– Вы, наверное, были блестящей студенткой.

– Судя по отзывам вашего мужа, совсем не блестящей.

Профессор Хардинг поставил чашку на столик.

– Я сказал, что вы не были моей лучшей студенткой. Но у вас была светлая голова и неизменная увлеченность предметом.

– Сейчас ко мне не приложимо слово «увлеченность». Я потеряла мать. Я в отчаянии, мне страшно. А ворон, Присцилла? Расскажите о вороне.

– Да. – Присцилла вздохнула. – Ворон. Слева, над поднятым факелом, на стороне добра он наблюдает за жертвоприношением. Вам следует знать, что митраизм предполагает семь степеней посвящения: от ученика до жреца. Посвященных первой ступени называли воронами. Между прочим, согласно этой религии, ворон священная птица. Он послан небесами наблюдать за ритуальным жертвоприношением, за обновлением всего сущего: смертью быка, насыщением почвы кровью, возвращением весны.

– Теперь я знаю, – сказала Тэсс с дрожью в голосе, – это то, чему я посвятила свою жизнь. Митра хочет спасти нашу планету, а его злой соперник пытается ее уничтожить.

Глава 11

Лима, Перу

Чарльз Гордон, маленького роста, хрупкий человек, занимающийся импортом и экспортом, устало опустился в кресло за своим письменным столом. Стараясь не обращать внимания на унылый пейзаж за окном, выходившим на реку Римак, он попытался сосредоточиться на каталоге американских товаров, которые без особого успеха предлагал местным торговцам. Когда Гордон месяц назад арендовал здесь помещение, его яркий галстук-бабочка и плохо сидящий костюм вызывали у местных жителей насмешки, теперь же к его внешнему виду все привыкли и перестали на него реагировать, как на приевшуюся шутку. Он словно сделался невидимым.

Эта дыра Гордону порядком наскучила, утешало лишь то, что Лима находилась в нескольких милях от Тихого океана, поэтому в городе было не слишком жарко. Кроме того, столица отстояла достаточно далеко от высящихся на востоке гор, и Гордон не задыхался от недостатка кислорода в воздухе. В этом отношении условия для выполнения задания были терпимыми. Если не считать, что оперативник, скрывавшийся под именем Чарльз Гордон, до смерти устал делать вид, что занят прибыльным бизнесом. Да, он занимался здесь делом. Но не импортом и экспортом.

Нет, его бизнесом была смерть, и не стремление получить прибыль в общепринятом смысле этого слова толкало его на этот бизнес. Гордон уже начал клевать носом с брошюрой в руках, когда раздался легкий звонок факса. Он вскочил, подошел к столу, стоящему слева от письменного стола, и стал наблюдать, как из аппарата медленно выползает бумажная лента.

Факс пришел от филадельфийского отделения его поставщика. Он сообщал, что скоро прибудет партия переносных компьютеров. В сообщении указывалось количество, цена и дата отправки.

Ну наконец-то, подумал Чарльз Гордон.

Его не беспокоило, что секретная информация поступила по легко уязвимой для перехвата телефонной линии. Ведь его американский поставщик – это вполне легальная корпорация, и переносные компьютеры прибудут, как обещано. Даже если кто-нибудь заподозрит, что послание зашифровано, он никогда не разгадает шифр, потому что тот был выбран произвольно. Кеннет Мэдден, заместитель директора ЦРУ по тайным операциям, снабдил Гордона кодом перед тем, как тот вылетел в Перу.

Дата отправки не имеет ничего общего с датой выполнения задания. Количество и цена переносных компьютеров к делу не относились. Шифровка сообщала о приближающемся визите президента Гарта на конференцию по контролю за наркотиками. Он намеревался убедить перуанское правительство выплачивать крестьянам субсидии на выращивание менее доходных зерновых, вместо неприхотливой коки, в которой нуждались для производства кокаина местные наркобароны – одни из самых могущественных в мире.

Но президент так и не попадет на встречу.

Глава 12

Какая-то важная мысль неотвязно преследовала Тэсс и после того, как жена профессора Хардинга в кабинете их дома в викторианском стиле возле Джорджтауна рассказала ей все, что знала о барельефе. Наконец Тэсс вспомнила.

– А как же сокровище?

Присцилла нахмурилась, озадаченная внезапной сменой темы их разговора.

– Перед тем как я отлучилась позвонить, вы упомянули о неведомом сокровище, – напомнила ей Тэсс. – В Юго-Западной Франции, в тринадцатом веке.

– А… – Присцилла кивнула. – Да, когда крестоносцы-католики убили десятки тысяч еретиков, чтобы уничтожить новую разновидность митраизма.

– Вы назвали еретиков альбигойцами, – продолжала Тэсс. – Последним оплотом которых была какая-то крепость в горах.

– Монсегур, – уточнила Присцилла.

– И вы сказали, что в ночь перед той последней резней, – взволнованно проговорила Тэсс, – горстка еретиков спустилась с горы по веревкам, захватив с собой сокровище, о котором никто ничего не знает.

– Это домыслы. Довольно убедительная легенда, хотя, как я говорила, она может опираться на действительные факты. Поскольку митраизм выжил в Индии, он мог сохраниться и в Европе. Возможно, существовали небольшие общины митраистов, которые тайно, чтобы не привлечь внимания инквизиции, совершали свои обряды.

– Если так, – в волнении воскликнула Тэсс, – то что же это было за сокровище?

Присцилла пожала плечами.

– Очевидно, какого-нибудь рода ценности: золото, драгоценные Камни. Вообще-то, даже нацисты верили, что такое сокровище существует и что оно спрятано в районе горы Монсегур. Во время Второй мировой войны Гитлер послал туда археолога, несколько горных инженеров и подразделение СС, чтобы они обыскали бесчисленные пещеры. До сих пор можно наткнуться на свидетельства их раскопок. Сокровище, однако, не нашли. По крайней мере, никаких слухов о находке никогда не появлялось, а принимая во внимание важность события, подобная информация наверняка просочилась бы. Кроме этого, существует гипотеза, что сокровище – это чаша Грааля, кубок, из которого пил Иисус во время Тайной вечери. Еще одна гипотеза утверждает, что речь идет не о каких-то материальных ценностях, а о главе еретиков: якобы Иисус – вопреки традиционному христианству – женился, и жена родила ему сына, потомок которого стал основателем альбигойской секты. Две последние гипотезы получили широкое распространение после выхода книги «Святая кровь. Святой Грааль». Но это, конечно же, чушь. Потому что верования альбигойцев только внешне напоминают католицизм. Они – последователи религии, гораздо более древней, чем христианство, имеющей сходные с последним ритуалы, но зиждящейся на митраической концепции противоборства двух соперничающих богов – доброго и злого. Еретики не испытывали священного трепета перед Святым Граалем, их не интересовало, существовал ли на самом деле сын Иисуса и остались ли после него потомки. Нет, – покачала головой Присцилла, – если и было сокровище, то это, конечно, какие-то ценности.

Тэсс, у которой горло перехватило от волнения и примешивающегося к нему страха, решительно возразила:

– Я не согласна.

Присцилла в замешательстве поправила очки.

– Да?

– Я думаю, сокровище существовало. Но это не ценности. По крайней мере, не в общепринятом смысле слова, хотя определенно нечто таинственное.

Профессор Хардинг, опираясь обеими руками на палку, подался к ней.

– Признаюсь, вы меня удивляете. А какова ваша версия?

Тэсс, потерев лоб, продолжала:

– Если еретики боялись, что их религию вот-вот уничтожат, если только горстке удалось бежать, – она скользнула взглядом сначала по лицу Присциллы, потом профессора Хардинга, – что для них самое ценное, какое сокровище они никогда не оставили бы, покидая свой последний оплот?

– Я все-таки не понимаю, – озадаченно проговорил профессор Хардинг, а Присцилла молчала, только глаза у нее загорелись восхищением.

– Сокровище, без которого ересь перестала бы существовать, – ответила на свой же вопрос Тэсс. – Нечто настолько ценное, что ни в коем случае нельзя было позволить крестоносцам уничтожить это или, что не менее важно, осквернить. Нечто самое сокровенное, некую…

– Святыню, – подхватила Присцилла. – Абсолютно верно.

– Понимаете?

– Ну конечно же, – воскликнула Присцилла и выразительно указала рукой на фотографию, – речь идет об изваянии Митры, которое стояло в их храме! Когда Константин принял христианство, христиане разрушили митраические храмы. Еретики в крепости могли предполагать, что их барельеф – единственное в мире изображение Митры. Если бы они оставили его, крестоносны, найдя святыню…

– …разнесли бы ее на мелкие кусочки, – перебила Тэсс старую женщину. – Чтобы сохранить свою религию, еретики непременно должны были сохранить скульптуру. – Тэсс, так же энергично, как перед этим Присцилла, ткнув пальцем в фотографию, продолжала: – На этом барельефе нет ни следов атмосферных влияний, ни трещин. Он в отличном состоянии. Нетронутая временем копия древнего оригинала. Говоря вашими собственными словами, кто-то не пожалел колоссального труда и средств, чтобы воспроизвести его. Зачем? Все это не имеет смысла, если только… По-моему, я знаю ответ. Он меня ужасает. Я думаю, что это копия скульптуры с горы Монсегур, и, как я полагаю, не единственная, и еще я думаю, что… – Тэсс запнулась и, глядя Присцилле прямо в лицо, проговорила: – Мы ходили вокруг этого предположения весь день, так почему бы не высказать его наконец? Мой друг исповедовал митраизм. Есть и другие последователи этой религии. Они убили маму, убили Брайана Гамильтона, пытались убить меня, чтобы убрать всех, кто знает об их существовании.

– Пламя, – прервала ее Присцилла.

– О чем вы? – вздрогнула Тэсс.

– Вы сказали, что ваш друг погиб в пламени.

– А потом подожгли его квартиру, а потом – дом моей матери, и Брайан Гамильтон погиб в охваченном пламенем автомобиле, попал в аварию. Почему всякий раз это был огонь?

– Потому что огонь очищает. Он символизирует божественную энергию. Пепел порождает жизнь. Возрождение. Для митраизма огонь священ, он символ, бога солнца. Факел, горящий пламенем вверх, означает добро.

– Но как могут все эти убийства предполагать добро?

– Боюсь, – мрачно произнесла Присцилла, вдруг словно вновь постарев на много лет, – я не упомянула о двух вещах, касающихся митраизма.

Тэсс насторожилась, охваченная дурным предчувствием.

– Во-первых, – сказала Присцилла, – поклонявшиеся Митре, в особенности альбигойцы, укрывшиеся на горе Монсегур, верили в переселение душ. Смерть для них – не предел человеческого существования, а лишь начало нового, пока наконец – после многих воплощений – человек не достигнет совершенства и не отправится в рай. В этой части их религиозные воззрения были близки идеям Платона.

Тэсс вспомнила про «Избранные диалоги Платона» на книжной полке в спальне Джозефа.

– Продолжайте, пожалуйста, – попросила она.

– Дело в том, – сказала Присцилла, – что последователь Митры был способен убить, не испытывая чувства вины, ибо полагал, что не лишает кого-то жизни, а просто трансформирует ее.

Потрясенная услышанным Тэсс спросила:

– А о чем еще вы мне не сказали?

– Во-вторых, почитатели Митры привыкли убивать. Их учили убивать. Вспомните барельеф: нож, кровь, – римские солдаты переходили в эту религию целыми легионами. Культ Митры будто предназначен для воинского сословия. В душе митраисты верили, что участвуют в космической войне добра и зла.

– Подонки! – воскликнула Тэсс. – Чтобы победить то, что они считают злом, они готовы на все.

– Боюсь, это так.

– Они убьют любого, как убили маму! – в ярости вскричала Тэсс. – Сволочи! Когда у меня будет шанс, – а я уверена, что он у меня будет, потому что они обязательно придут за мной, – эти негодяи на собственной шкуре испытают, что такое переселение душ!

Глава 13

Когда такси, свернув, проехало чуть вперед по улице со старыми, но хорошо сохранившимися домами в викторианском стиле, Крейг вдруг замер, увидев припаркованный у обочины черный «Порше-911». Резко наклонившись к водителю и указывая на него рукой, он сказал:

– Остановите вон там, рядом со спортивной машиной. Водитель, взглянув на номера домов, ответил:

– Да, это тот самый адрес, точно.

Крейг оглянулся, снова проверяя, не следует ли кто за ним. Машин было не много. Несколько автомобилей миновали перекресток, и только почтовый фургон свернул на эту улицу, направившись, однако, в противоположную сторону. Проехав полквартала, фургон остановился. Из него выскочил шофер в форме с коробкой в руках и пошел к ближайшему дому.

На пути от гостиницы до этой тихой улочки Крейг заметил несколько почтовых фургонов. В городах они были обычным явлением. Он не мог сказать наверняка, преследовал ли его именно этот. Крейг отлично знал, что, не имея группы поддержки, располагающей разными марками машин, обнаружить за собой автослежку почти невозможно. Особенно если противник действует не в одиночку и не совершает грубых ошибок.

«Ну, – подумал Крейг с нарастающим беспокойством, – я сделал все, чтобы избавиться от хвоста. Кружить по городу бессмысленно. Выхода нет – нужно решиться. Тэсс ждет, ей необходима помощь».

Он расплатился с водителем и вышел из такси. Когда машина отъехала, внимательно осмотрел дом, увидел дорожки, обсаженные яркими цветами на длинных стеблях и, удивившись, какого черта здесь делает Тэсс, торопливо поднялся по ступенькам крыльца.

Глава 14

– Извините, я ошибся адресом, – говорил неприветливого вида мужчина с кольцом в кармане женщине, которая открыла дверь в ответ на его звонок. – Это моя оплошность, посылку следовало отнести в соседний дом.

Женщина с бигуди в волосах выглядела раздраженной – ее оторвали от телевизора. Как раз в этот момент ведущий очередной телеигры объявлял призы под бурные аплодисменты аудитории.

– Извините, пожалуйста, – повторил мужчина. На нем была коричневая форма посыльного. Возвращаясь к фургону, он услышал, как женщина сердито захлопнула дверь.

Мужчина сел на водительское место и обернулся к членам своей команды. Все пятеро, сжимая в руках оружие, не сводили глаз с такси, отъезжавшего от черного «порше», который был припаркован у дома посередине соседнего квартала. Высокий, плотного сложения человек немного постоял на тротуаре, затем двинулся к дому и исчез за деревьями и кустами.

– Ну, может быть, это еще одно ложное место встречи, но мне кажется, приманка привела нас к добыче, – заметил мужчина за рулем и захлопнул дверцу фургона. – Теперь остается только ждать подонков.

– Если они тоже за ним не следили. Но мы ничего такого не заметили, – отозвался один из сидящих сзади.

– Мы были не менее осторожны, рассчитывая, что они также нас не заметят, – сказал человек за рулем. – Однако мы знаем, что их единственный шанс найти женщину – это проследить за детективом.

Сзади кто-то пробормотал:

– Я почувствую себя более уверенным, когда появится наша вторая команда.

– И еще увереннее, – добавил человек за рулем, – когда прибудут «палачи». Я связался с нашим человеком в аэропорту. Он передаст им, куда мы поехали.

Другой человек сзади спросил:

– Сколько им понадобится времени, чтобы быть здесь?

– Самолет приземлится через полчаса, – ответил человек за рулем. – Прибавь еще минут двадцать. В аэропорту их ждет машина.

– В таком случае будем надеяться, что этот сброд не начнет игру раньше чем… Подожди-ка. Я вижу машину.

Все посмотрели в заднее окно.

– Это не наши, – прошептал кто-то.

Человек за рулем напрягся. Через зеркало заднего вида он увидел приближающуюся голубую «тойоту». В ней сидели мужчина лет тридцати и красивая женщина.

– Думаешь, началось?

– Они, наверное, здесь живут. Но если это подонки, они просчитались. – Человек за рулем вынул пистолет. – Двое против шести. Мы в большинстве.

«Тойота» проехала мимо заднего окна и на мгновение исчезла из поля зрения водителя. Он повернулся к боковому окну, чтобы проследить за ней, но тут же отшатнулся. Женщина швырнула в окно баллончик, и он с шипением упал рядом с водителем. Тем временем «тойота» рванулась вперед.

Человек за рулем вскрикнул, по его телу пробежала дрожь, и он повалился на сиденье. Фургон наполнился невидимым нервно-паралитическим газом. Люди сзади бросились открывать заднюю дверь. Слишком поздно. Газ, едва коснувшись кожи, вызывал конвульсии и рвоту, потом люди падали и оставались лежать недвижимы.

Глава 15

– А что вы можете сказать по поводу книг на фотографии? – спросила Тэсс. – Их названия вам что-нибудь говорят?

Присцилла вынула из ящика письменного стола увеличительное стекло и поднесла его к фотографии.

– "Элеонора Аквитанская"… «Искусство куртуазной любви»…

– Та, что на испанском, называется «Ожерелье голубки», – пояснила Тэсс.

– Я знаю. Это еще один трактат о куртуазной любви. Если не ошибаюсь, одиннадцатый век.

Тэсс, пораженная, воскликнула:

– Вы не представляете, скольких трудов мне стоило узнать то, что вам прекрасно известно!

– Не забывайте, что это моя специальность, – скромно улыбаясь, ответила Присцилла. – Все эти произведения связаны друг с другом. Это как с той скульптурой. Стоит понять основу, и все становится ясным. Элеонора была королевой Франции за век до падения Монсегура. Аквитания, откуда Элеонора родом, находится на юго-западе Франции. Свою родину Элеонора сделала местом пребывания королевского двора, который оставался там, и при ее дочери Марии Французской.

Тэсс кивнула, она уже знала это, прочитав прошлой ночью предисловие к «Ожерелью голубки», как раз перед тем, как начался пожар. Воспоминание о нем разбередило ее душевную рану, она с трудом заставила себя не прерывать Присциллу.

– Итак, юго-запад Франции, – подчеркнула та, – где сразу после смерти Элеоноры возродился митраизм в виде секты альбигойцев. Элеонора поощряла идею куртуазной любви – кодекс строгих правил, идеализирующий и регламентирующий отношения между мужчиной и женщиной. Физическая близость разрешалась только после выполнения всех параграфов этого кодекса, которые требовали от влюбленных исключительно возвышенных чувств. Альбигойцы приспособили куртуазную любовь для своих целей. Ведь добро, которое олицетворял собой Митра, было для них духовной субстанцией. В то время как зло, олицетворяемое богом-соперником, – материальной, мирской, плотской силой. К примеру, альбигойцы были вегетарианцами, позволяя себе лишь чистую пищу, неоскверненную убийством.

– Мой друг был вегетарианцем, – проговорила Тэсс.

– В этом нет сомнения. И наверняка он не пил спиртного.

– Верно.

– И поддерживал себя в хорошей физической форме.

– Да!

– Он должен был отрицать власть плоти и укрощать ее желания, – сказала Присцилла. – Таково, по моему мнению, требование, предъявляемое к исповедующему митраизм. Но альбигойцы также считали, что секс оскверняет, что вожделение и похоть – греховные страсти, которыми злой бог искушает их. Поэтому они практиковали полное воздержание, за исключением редких случаев совокупления единственно с целью зачатия. Необходимая, но нежеланная капитуляция перед законом бытия, иначе их община вымерла бы. Сексуальные отношения между полами они заменяли церемонными, в высшей степени светскими, заимствованными из правил куртуазной любви.

– Мой друг говорил, что мы никогда не сможем быть любовниками, что физическая близость между нами невозможна, – сказала Тэсс. – Он утверждал, что имеет определенные обязательства, которыми не вправе пренебречь. Самое большое, что мы могли себе позволять, это, по его словам, платонические отношения.

– Да, – добавила Присцилла, – и конечно же, Платон. Еще одна книга на фотографии. По Платону, физический мир иллюзорен. Есть более высокие идеалы, к которым мы должны стремиться. Видите, как все совпадает?

– Но что же… – начала Тэсс, и в этот момент прозвенел дверной звонок, заставивший Тэсс вздрогнуть. Увлекшись разговором, она совсем забыла о Крейге. Это наверняка он, подумала Тэсс.

Присцилла, вскинув голову, сказала:

– Предполагаю, что это тот человек, которому вы звонили по телефону и с которым должны были встретиться у аэропорта.

– Боже, я надеюсь, что это он, – ответила Тэсс, напряженно глядя на дверь кабинета. – Присцилла, профессор Хардинг, я должна объяснить. Мой друг…

– Не надо ничего объяснять, – прервал ее профессор Хардинг. – Любой ваш друг – желанный гость в нашем доме.

– Но я хочу, чтобы вы знали, он не просто друг, он…

Снова прозвенел звонок.

– …полицейский. Детектив из нью-йоркского отдела по розыску пропавших без вести. – Тэсс засунула руку в свою холщовую сумку. – Но может быть, я ошибаюсь. Может быть, это кто-то другой. Что, если это они? – И она вынула из сумки пистолет.

При виде оружия Присцилла и профессор Хардинг побледнели.

Поставив палец на спусковой крючок, Тэсс скомандовала:

– Спрячьтесь в стенном шкафу и не издавайте ни звука. Если это они и если меня убьют, то скорее всего войдут в кабинет, заберут фотографии и на этом успокоятся. Возможно, они не станут обыскивать дом и не найдут вас.

Звонок прозвенел в третий раз.

– Мне нельзя было приезжать сюда! Надеюсь, вам не грозит опасность. Молитесь! – С этими словами Тэсс выскочила из кабинета, прицелилась через коридор во входную дверь и… возблагодарила Бога, увидев за дверным стеклом напряженное, встревоженное лицо Крейга. Когда он снова нажал на кнопку звонка, Тэсс устремилась по коридору к двери, распахнула ее и, обхватив Крейга обеими руками, втащила внутрь.

– В жизни своей никому так не радовалась! – воскликнула она и, не отпуская его, левой рукой захлопнула дверь, заперла ее на задвижку и снова крепко обняла Крейга.

– Вот это да! – пробормотал Крейг. – Надеюсь, твой пистолет не взведен. Ты уперлась ручкой прямехонько в мою спину.

– Ой! – Тэсс опустила пистолет. – Извини! Я не хотела…

Крейг с опаской покосился на оружие.

– Слава Богу, он не взведен. Где ты его достала? Ты знаешь, как им пользоваться?

– Да. Это очень длинная история. Крейг, я так много узнала! Мне нужно столько тебе рассказать!

– И я, право же, буду счастлив это услышать, – проговорил Крейг, обнимая ее в свою очередь. – Я так за тебя волновался.

Когда крепкие, надежные руки Крейга сжали ее в объятиях, Тэсс почувствовала, как ее соски, тесно прижатые к его груди, напряглись и по телу пробежала горячая волна. Подчиняясь непреодолимому желанию, она потянулась к Крейгу и поцеловала в губы. Напуганная ужасными событиями, в центре которых она оказалась, Тэсс испытала непонятное наслаждение от объятий Крейга…

С того самого момента, как они встретились, судьба предназначила ей быть с ним, ощущать его губы на своих.

Задохнувшись, она отстранилась от Крейга, скользнув руками по его спине, широким плечам и груди, и посмотрела на него, пытаясь перевести дыхание, – вгляделась в его сильное, волевое лицо и вдруг поняла, что Крейг по-настоящему красив. «Плевать на любовь с первого взгляда, – сказала она себе. – Второй взгляд вернее. Он дает возможность подумать, разобраться, что, в конце концов, важнее. Страсть – хорошая штука. Но преданность и понимание лучше. Этот человек – неважно, каких ошибок он наделал в первом браке, неважно, что было до того, как я его встретила, – благородный и добрый. Он беспокоится обо мне. Он готов рисковать жизнью, чтобы мне помочь. Я не просто нравлюсь ему, он меня любит».

Позади них кто-то смущенно кашлянул. Повернувшись, Тэсс увидела, что Присцилла и профессор Хардинг растерянно топчутся в коридоре возле двери в кабинет.

– Извините, что помешал, – проговорил неуверенно профессор Хардинг, – но…

– Не стоит извиняться, – перебила его Тэсс, улыбнувшись. – И теперь мы можем ни о чем не волноваться.

– Это я уже поняла по тому, как вы встретились, – ответила Присцилла, и в ее окруженных морщинами глазах заиграла добрая усмешка.

Тэсс, покраснев, пробормотала:

– Это мой друг лейтенант Крейг. Его зовут… знаешь, – обратилась она к Крейгу, – ты никогда не говорил, как тебя зовут. Но по автоответчику я слышала…

– Билл, – договорил за нее Крейг и двинулся по коридору навстречу престарелой чете, протянув руку для рукопожатия. – Билл Крейг. Если вы друзья Тэсс…

– О, это определенно так! – воскликнула Тэсс.

– Тогда я очень рад познакомиться.

Крейг пожал им руки.

– Мистер и миссис Хардинг, – представила стариков Тэсс. – Они оба профессоры.

– Тэсс, пожалуйста, я же просила обходиться без церемоний, – с укором проговорила хозяйка. – Меня зовут Присцилла, а это Ричард, мой муж. И не вздумайте обращаться к нам со словом «профессор».

– Я вижу, мы поладим, – рассмеялся Крейг, но тут же посерьезнев, сказал: – Однако, Присцилла, Ричард, нам надо обсудить кое-что важное. А поскольку время работает против нас, почему бы вам не ввести меня быстренько в курс дела? Что ты здесь делаешь, Тэсс, и что вообще происходит?

– Пройдемте в кабинет, – пригласила Присцилла, делая жест рукой.

– И, может быть, – вмешался профессор Хардинг, – вы не откажетесь от чашечки чая.

– Ричард, прекрати. Бога ради, лейтенант приехал помочь Тэсс, а не гонять чаи.

– Вообще-то я бы выпил чашечку, – отозвался Крейг. – У меня во рту пересохло, пока я летел.

Они вошли в кабинет, и Крейг, из вежливости согласившийся на чашку чая, в течение пятнадцати минут отхлебывал его по глоточку, с нетерпением слушая сначала рассказ Тэсс, потом лекцию Присциллы и реплики профессора Хардинга, которые тот вставлял в речь обеих женщин.

Когда в кабинете воцарилось молчание, Крейг поставил чашку на стол и задумчиво проговорил:

– Если бы я доложил все это своему капитану, он счел бы, что у вас, мягко говоря, слишком богатое воображение. Но это неважно. Я верю услышанному, потому что видел барельеф, потому что Джозеф Мартин мертв и твоя мать, Тэсс, убита. – Он сочувственно покачал головой. – И Брайан Гамильтон тоже мертв, а ты в опасности, и все из-за того, что…

– …случилось семьсот лет назад, – добавила Присцилла.

– Вы все успели обсудить? – спросил Крейг.

– Нет, мы остановились на книгах в спальне Джозефа Мартина, – сказала Присцилла. – Перед тем, как вы позвонили в дверь, я собиралась объяснить, что «Утешение философией» – трактат о колесе фортуны, написанный в шестом веке заключенным в темницу римским патрицием.

Крейг молча поднял на Присциллу озадаченный взгляд. Та ответила на его безмолвный вопрос:

– Образ взлетов и падений, успехов и неудач. Книга осуждает такие ценности бренного мира, как богатство, власть и славу, которые становятся искушением для людей, жаждущих мирского успеха, но в конечном счете приносят лишь горькое разочарование. Потому что эти ценности преходящи и иллюзорны. Именно подобного типа книга отвечает вкусам того, кто, согласно митраизму, духовные ценности предпочитает материальным.

– Хорошо, – проговорил Крейг, – но почему у Джозефа Мартина на полке стояла Библия? Здесь что-то не сходится. Из ваших слов я понял, что митраисты не разделяют идей христианства.

– Да, это так, – согласилась Присцилла. – Их концепции отличаются, но у обеих религий похожие обряды, и обе отрицают мирские цели. Джозефа могла заинтересовать Библия, как, например, христианина – дзэн-буддизм. При всей несхожести основ из чуждой религии можно почерпнуть какие-то идеи, близкие по духу собственным верованиям.

– К тому же у Джозефа была не полная Библия, – вмешалась Тэсс. – Он вырвал большую часть страниц и оставил только введение издателя и все написанное Иоанном. Не понимаю, почему он предпочитал Иоанна?

– Да потому, – решительно ответила Присцилла, – что писания Иоанна наиболее близки учению митраизма. Вот. – Она поднесла увеличительное стекло к фотографии, на которой была снята страница одного из посланий Иоанна, и прочла подчеркнутые Джозефом строки: – «Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей; Ибо все, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от матери сего; И мир приходит, и похоть его, а исполняющий волю Божию пребывает вовек».[16] Звучит знакомо?

Тэсс согласно кивнула.

– Да, если вместо слова «Отец» поставить «Митра», получится то самое, о чем вы говорили.

– Но здесь есть еще кое-что, чего я не понимаю, – сказал Крейг. – Почему именно издание Скофилда? Неужели это так важно?

– О, это очень важно, – воскликнула Присцилла. – Когда президентом был Рональд Рейган, американская внешняя политика строилась на скофилдовской интерпретации Библии. – Она внимательно изучила другую фотографию. – Вот подчеркнутая строка из введения Скофилда: «Библия поведает вам о начале человеческой истории и ее конце». – Присцилла взглянула на них. – Библия завершается Откровением Иоанна Богослова, в котором описывается конец света. Рональд Рейган считал, что близится Апокалипсис, что вот-вот грянет вселенская битва между добром и злом, между Богом и Сатаной. Помните всю эту шумиху по поводу того, что Советский Союз – «империя зла»? Рейган был убежден также, что во вселенской битве добро восторжествует. Подозреваю, что именно поэтому он поощрял конфронтацию с Советами – готовился к Армагеддону, в полной уверенности, что Соединенные Штаты, по его мнению представляющие только добро, непременно одержат победу.

– Бредовая идея, – неодобрительно заметил Крейг.

– Однако очень похожая на идею митраизма, если, конечно, считать Сатану злым богом, а не падшим ангелом, – возразила Присцилла. – Таким образом совсем не удивительно, что Джозеф Мартин держал подле своего ложа библейские, писания Иоанна.

– А что вы скажете, – спросил Крейг, – относительно других книг на полке у Джозефа Мартина – «Тысячелетие». «Последние дни планеты Земля»?

Присцилла положила увеличительное стекло на стол.

– Очевидно, Джозефа Мартина преследовала мысль о приближающемся двухтысячном годе. Начало каждого тысячелетия – это обычно время катаклизмов, сопряженное с опасением, что мир перестанет существовать.

– И на этот раз, глядя на мои лилии, которые гибнут от всякой отравы, боюсь, предсказания сбудутся. «Последние дни планеты Земля»? Слава Богу, я к этому времени умру.

– Ричард, я никогда тебе не прощу, если ты умрешь раньше меня.

Крейг, несмотря на всю серьезность обстановки, не смог сдержать улыбку.

– Жаль, что мой брак не был таким же счастливым, как ваш.

– Мы держимся, – сказала Присцилла.

– Да, – отозвался Крейг, – надо держаться. – И положил руку на плечо Тэсс. От его прикосновения по ее телу словно пробежал электрический заряд.

– Мне надо позвонить шефу полиции в Александрии, – сказал Крейг, вставая. – Мы с ним отвезем тебя, Тэсс, в надежное место, чтобы не подвергать опасности Ричарда и Присциллу.

– Я бы никогда себе этого не простила, – горячо проговорила Тэсс.

– Телефон на кухне. По коридору налево, – показал рукой профессор Хардинг.

Тэсс проводила Крейга нежным взглядом, когда он направился к двери. А он, вдруг остановившись на полпути, повернулся к ним и задумчиво сказал:

– Есть кое-что, чего я так и не понимаю. И все, что вы говорили, никак этого не объясняет. По правде сказать, мне не дает покоя одна мысль: если Джозеф Мартин исповедовал митраизм и если люди, пытающиеся убить тебя, его единоверцы, почему они убили его?

Все в кабинете молчали, ни у кого не нашлось ответа.

– Ведь это же бессмысленно, – продолжал он. – Почему они повернулись против своего? – И, озадаченно качая головой, он вышел из комнаты.

«Да, – подумала Тэсс, – почему они охотились за Джозефом, почему подожгли его?» Обеспокоенная этой мыслью, она смотрела вслед Крейгу, который шел по коридору.

Глава 16

Внезапно Тэсс насторожилась. Крейг почему-то не повернул из коридора налево, как сказал ему профессор Хардинг, а вместо этого замер на месте, потом резко повернул направо и бросился на пол, одновременно выхватив из-под пиджака револьвер.

«Не может быть, – подумала Тэсс. – Неужели это они?»

Съежившись от страха, она услышала два приглушенных хлопка, затем оглушительный грохот револьвера Крейга. Один раз! Второй! Громко закричала Присцилла.

Между тем Крейг поднялся с пола и бросился по коридору направо. Несмотря на звон в ушах, Тэсс услышала чей-то стон. Объятая ужасом, она в первый, момент не могла шевельнуться. Но потом, закусив губу, заставила себя действовать: выхватила из сумки пистолет и кинулась в коридор. В нос ударил резкий запах пороха. Развернувшись, она из-за дверного косяка прицелилась вправо и увидела двух мужчин, лежавших ничком на полу. Крейг ногой выбил у них из рук пистолеты и, перепрыгнув черед распростертые тела, захлопнул входную дверь. Затем, низко пригнувшись, запер ее.

«Как же так, я ведь заперла дверь после прихода Крейга!» – мелькнуло у Тэсс в голове.

Один из мужчин продолжал стонать, потом вдруг захрипел, дернулся и больше не двигался. По паркетному полу коридора растеклась лужа крови. Тэсс ошеломленно смотрела на алые пятна на груди мужчин там, куда ударили пули Крейга. Несмотря на резкий приток адреналина, вызванный испугом, она дрожала от холода. Отведя взгляд от тел на полу, Тэсс с ужасом заметила, что выбитые из их рук пистолеты снабжены глушителями.

– Пригнись! – приказал Крейг, проверяя, мертвы ли нападавшие.

Тэсс, послушно пригнувшись, недоуменно пробормотала:

– Как они могли проникнуть в дом?

– Взломали замок! – ответил Крейг. – Они, должно быть, подслушивали под окном кабинета! И, зная, где мы находимся, решили воспользоваться тем, что мы не услышим, как они пробираются в дом! – Не вставая, он рискнул украдкой оглядеть крыльцо сквозь дверное стекло и сказал: – Других не видно.

– Задняя дверь! – вскрикнула Тэсс и, повернувшись, метнулась по коридору к кухне.

– Смотри осторожней! – предостерег ее Крейг.

Боясь не успеть осуществить свой план, Тэсс едва ли слышала его, в глазах у нее все плыло.

Но когда она влетела в кухню, ужас будто прояснил ее взгляд, и она отчетливо увидела, как снаружи, на заднем крыльце, неизвестный человек ударил защищенным перчаткой кулаком по стеклянной двери. Раздался звон стекла, которое, падая на пол, разбивалось на мелкие осколки. И в тот же миг человек просунул руку в неровное отверстие, нащупывая запор.

Тэсс подняла пистолет и выстрелила. Правый глаз человека словно взорвался.

У Тэсс не было времени испугаться жуткого зрелища. Нельзя медлить – на месте падающего человека вырос другой, и в руках у него тоже был пистолет с глушителем. Действуя безотчетно, Тэсс автоматически снова нажала на спуск. У нее заложило уши от грохота выстрелов, когда она прострелила незнакомцу лоб. Брызнул фонтан крови, человек выгнулся, затем, падая, исчез, и она услышала глухой стук тела о ступени крыльца.

– Тэсс! – закричал Крейг от входной двери. – Ты в порядке?

– Нормально! Я в полном порядке! – ответила Тэсс, нырнув под кухонный стол и прицеливаясь в заднюю дверь. – Да простит меня Господь, я только что убила двух человек!

– Не думай об этом! Помни, что они хотели убить тебя!

– Да я от страха и думать не могу! Мне бы только остаться живой!

– Сними трубку, позвони в полицию!

Тэсс попятилась, не отводя пистолета от двери, сорвала трубку с аппарата, висящего на стене за холодильником, и стала набирать номер.

– Крейг, телефон не работает!

При этих словах Присцилла в отчаянии вскрикнула.

– Не подходите к окнам, Присцилла! Ложитесь на пол! – приказал Крейг.

– Мой муж!

– Что с ним?

– Кажется, у него сердечный приступ!

– Уложите его! Расстегните воротник! – крикнула Тэсс.

За стеклом задней двери появился еще один убийца.

Тэсс прицелилась и выстрелила. Пуля, попав в верхнюю челюсть, разнесла нападавшему лицо.

Тэсс согнулась пополам. Ее рвало.

– Тэсс! – заорал Крейг.

Она с трудом между приступами рвоты ответила:

– Я в порядке! Продолжай смотреть за входной дверью!

– Ричард не дышит! – в истерике закричала Присцилла.

– Тэсс! – приказал Крейг. – Возвращайся в коридор! Следи за входной и задней дверью, пока я займусь Ричардом!

– Да, пожалуйста, позаботься о нем!

Тэсс, присев, попятилась по коридору, сжимая в руке пистолет, бросая взгляды попеременно на переднюю и заднюю дверь, в то время как Крейг проскочил мимо нее в кабинет. Борясь с тошнотой и вытирая рукой рот, она услышала, как Крейг делает Ричарду прямой массаж сердца и «рот в рот» – искусственное дыхание.

– Сердце забилось! – воскликнул Крейг. – Он дышит!

– Ему нужен кислород и помощь врача! – ответила Тэсс, продолжая держать под наблюдением обе двери.

– Присцилла, вы тоже плохо выглядите, – сказал Крейг. – Ложитесь здесь, рядом с мужем! Тэсс, за дверями кто-нибудь есть еще?

– Нет! Может быть, мы их всех уложили?

– Не стоит на это рассчитывать. Присцилла, есть какой-нибудь другой вход в дом?

– Через цокольный этаж, – прошептала Присцилла.

– А где дверь, которая туда ведет?

– В кухне. – Голос Присциллы прозвучал еще тише.

– Тэсс! – скомандовал Крейг.

Но Тэсс уже устремилась к кухне, а Крейг, выйдя из кабинета, занял ее место в коридоре.

Ворвавшись в кухню, Тэсс услышала звуки, от которых по спине у нее побежали мурашки. Это были шаги за дверью справа. Она круто обернулась на них и, увидев, как поворачивается ручка, выстрелила в дверь. Дерево расщепилось. Она снова выстрелила и услышала, как кто-то, застонав, скатился по ступенькам лестницы. Бог знает, сколько их там внизу. Если они все разом бросятся через эту дверь на кухню, кто-нибудь из них убьет ее прежде, чем она успеет всех перестрелять.

Рядом с дверью стояла плита. Тэсс налегла на нее и, благодаря силе, приобретенной годами ежедневных тренировок и умноженной страхом, сумела сдвинуть плиту и забаррикадировать ею дверь в цокольный этаж.

– Соседи, Крейг! Они должны были услышать выстрелы! Они вызовут полицию! Нам нужно только продержаться до приезда полиции.

Крейг не отвечал.

– В чем дело?

– Ответ тебя не обрадует, – пробормотал Крейг.

– Почему?

– Старые викторианские дома строились очень основательно, стены в них толстенные. Они настолько заглушает звуки выстрелов, что снаружи их вряд ли услышишь. Кроме того, мы даже не знаем, дома ли соседи. При этом учти, что живая ограда с обеих сторон скрывает убийц!

Тэсс снова замутило, на этот раз от безысходности.

– Ты прав. Это меня не радует, – ответила она, нацелив пистолет на заднюю дверь.

В отличие от прошлой ночи, на этот раз Тэсс считала, сколько раз нажала на спуск. Пять. Значит, в пистолете осталось двенадцать патронов. Если убийцы бросятся на штурм, вероятно, у нее хватит патронов, чтобы их перестрелять. Но сколько же их всего может быть? Шестеро уже мертвы. Наверняка снаружи затаилось еще несколько человек. Жаль, что она не догадалась высыпать с десяток патронов в сумку, что оставила обе коробки под передним сиденьем «порше».

– Крейг, ты стрелял дважды! В револьвере шесть патронов! У тебя есть чем перезарядить?

И опять Крейг не ответил.

«О Господи, – отчаялась Тэсс. – У него осталось только четыре патрона, а мои не подходят к его револьверу».

– Я взял пистолеты двух убитых у входной двери, – отозвался наконец Крейг. – Что-то больше никого не видно. Может, ты права, может, мы всех уложили!

– Прошлой ночью они сожгли дом матери, надеясь, что я погибну в огне, – сказала Тэсс. – Почему бы им не применить эту тактику и сегодня?

– Сейчас светло, дым заметят соседи или кто-нибудь из проезжающих мимо и сразу вызовут пожарных. Кроме того, поскольку прошлой ночью ты от них ушла, на сей раз они воочию захотят убедиться, что выполнили работу до конца. Им нужно точно знать, что фотографии уничтожены!

– Я отослала негативы тебе в отдел.

– Молодец! Присцилла, как Ричард?

Присцилла, запинаясь, невнятно проговорила:

– Глаза открыты. Он дышит, но… – Она всхлипнула.

– Что?

– Он… Кажется, он не может говорить.

Тэсс похолодела. Инсульт? Боже мой, что она натворила! Ей нельзя было сюда приезжать, она не имела права подвергать их опасности.

– Присцилла, я горько сожалею.

– Это не ваша вина, а тех, кто хочет вас убить.

– Со стороны входной двери я ни одного из них не вижу, – сказал Крейг.

– Здесь тоже никого, – отозвалась Тэсс, прячась за кухонным столом.

– Мне скоро понадобится инсулин, – прошептала Присцилла.

– Сейчас я достану! – Тэсс, пригнувшись, стала пробираться к холодильнику. – Крейг, что, если мы покончили не со всеми? – Открыв холодильник, она быстро обежала взглядом его содержимое и, увидев ряд наполненных лекарством шприцев взяла один из них и продолжала: – Что, если снаружи остались еще несколько человек? – Тэсс захлопнула дверь и сказала: – Допустим, они опасаются, что кто-нибудь из соседей все же услышал выстрелы, поэтому им нельзя больше здесь оставаться, но в то же время надо убедиться, что со мной покончено. – Со шприцем в руке она попятилась в коридор, продолжая: – В таком случае они могут решиться на то, что сделали прошлой…

Глава 17

Она не успела сказать «ночью». В большое кухонное окно, разбив его, влетел какой-то предмет. И Тэсс отшатнулась. Предмет был металлический. Баллончик. Он ударился об пол. Граната? Газовая бомба? Одно несомненно – эта штука катилась к ней. Она не успеет отбежать на безопасное расстояние!

Тэсс уронила шприц, едва услышав, как он разбился, бросилась к кухонному столу и опрокинула его, придавив столешницей баллон. В ту же секунду баллон взорвался, из-под перевернутого стола во все стороны брызнуло пламя.

Зажигательная бомба.

– Крейг!

Он не ответил.

– Крейг!

В начале коридора посыпались стекла.

– Крейг!

Что– то взорвалось. На стенах коридора заплясали отсветы пламени.

– Присцилла, огнетушитель! – закричал Крейг. – У вас есть огнетушитель?

– В кладовке, – дрожащим голосом ответила Присцилла. – Рядом с холодильником.

– Я достану! – Тэсс добралась до дверцы кладовки и распахнула ее.

Рядом с полками, забитыми коробками и консервными банками, на стене висел огнетушитель. Тэсс, засунув пистолет за пояс джинсов, схватила огнетушитель и, вынув шплинт, запиравший рычаг, повернулась к пламени, вырывавшемуся из-под стола, уже проев его крышку. Тэсс в отчаянии направила на него огнетушитель, нажала на рычаг, и из-под него брызнула толстая белая струя. Перевернутый стол и бьющие из-под него языки огня стала покрывать пена. Кашляя от дыма, Тэсс торжествующе смотрела, как сникает пламя. Но через окно, разбив остатки стекла, влетел еще один баллончик. Когда он покатился по полу, Тэсс попыталась накрыть его плотным слоем пены прежде, чем он взорвется. Бах! Баллончик взорвался, кусочки металла разлетелись, разбрызгивая белые хлопья пены. Тэсс продолжала поливать умирающее пламя.

– Тэсс! – закричал от входной двери Крейг. – Мне нужен огнетушитель!

Боязливо выглянув в окно кухни и никого не заметив снаружи, Тэсс кинулась в коридор и ужаснулась, увидев, что входная дверь уже охвачена пламенем. Она судорожно нажала на рычаг огнетушителя, поливая пеной языки огня. Крейг не стал отбирать у нее баллон, поняв, что она управляется с ним вполне умело.

– Нельзя оставлять заднюю дверь без присмотра, – крикнул он. – Меняемся местами! – И бросился на кухню.

Огонь, сбитый струёй пены, стал меньше. Но и струя начала уменьшаться, пока не пропала вовсе.

«Надо выбираться отсюда», – подумала Тэсс и, отбросив пустой огнетушитель, побежала в кабинет.

Профессор Хардинг, беспомощно озираясь, лежал на полу. Рядом с ним скорчилась Присцилла с посеревшим от страха лицом.

Тэсс, стараясь придать себе уверенный вид, спросила:

– Присцилла, вы можете идти? Дойдете хотя бы до коридора?

– Разве у меня есть выбор?

«Их следующей целью будет кабинет, – решила Тэсс. – Если они бросят зажигательную бомбу в окно кабинета, старики погибнут».

Она собрала фотографии, запихнула их в сумку, повесила ее через плечо и наклонилась к профессору Хардингу, лежавшему на ковре. Ухватившись за край ковра, Тэсс потянула его на себя, в полной мере ощущая тяжесть обмякшего тела профессора, и вытащила свою ношу в коридор, где, бессильно прислонившись к стене, ждала Присцилла.

Впереди у входной двери коридор уже был объят пламенем, рев его нарастал.

Трах! В окно кабинета влетел баллончик. Языки огня заплясали на письменном столе, креслах, полу.

– Скорей, Присцилла! – крикнула Тэсс.

Она покрепче взялась за ковер и потащила профессора Хардинга на кухню. Туда, должно быть, бросили еще один баллон, потому что угол комнаты слева от холодильника пылал.

Крейг, задыхаясь от дыма и держа на прицеле заднюю дверь, прохрипел:

– Они нас поджидают снаружи!

– В саду есть тропинка, – ответила Тэсс. – Если мы доберемся до нее, то сможем спрятаться в цветах – они достаточно высокие!

– Но как быть с Присциллой и Ричардом?

Тэсс обернулась к Присцилле – сомнения нет, старая, больная женщина не в силах дотащить мужа до безопасного места. Огонь разрастался. Тэсс все явственнее ощущала его жар.

– Крейг, тебе придется, идти первым!

– Но я не могу вас оставить!

– Мы погибнем, если не выберемся отсюда! Другого выхода нет. Иди! Я пойду за тобой! Спрячься в кустах и прикрой нас!

Крейг медлил в сомнении. Обжигающее пламя с ревом приближалось к ним.

– Открой дверь! – приказала Тэсс.

Крейг посмотрел на нее, затем, кивнув, с яростной решимостью рванул дверь и выскочил в сад.

На какую-то долю секунды Тэсс показалось, что день превратился в ночь, а викторианский дом старика профессора – в дом ее матери.

«Все повторяется! – в отчаянии подумала Тэсс. – Они убьют нас так же, как убили мою мать и слуг. Нет, я не должна этого допустить!»

Тэсс ухватилась за ковер и выволокла профессора Хардинга за порог кухни на тусклый от дыма солнечный свет. Присцилла изо всех сил старалась не отставать. Раздался выстрел, но Тэсс, не обращая внимания на него, тянула профессора Хардинга вниз с крыльца, болезненно морщась в сострадании, когда его тело билось о ступеньки. Еще выстрел. Тэсс выпустила ковер и обернулась, поводя пистолетом в поисках цели.

Крейг уже был на тропинке среди цветов. Почти невидимый, он притаился за клумбой алых лилий и стрелял в сторону левого крыла дома. Однако на тропинке за следующей клумбой, позади Крейга, приподнимался убийца, целясь детективу в спину. Тэсс выстрелила. Убийца дернулся.

Тэсс выстрелила еще раз. Убийца, раскинув руки, опрокинулся навзничь и повалился на цветы, ломая хрупкие стебли лилий.

– Присцилла, ложитесь! Вожмитесь в траву! – скомандовала Тэсс и, тут же развернувшись, увидела цель у правого угла дома, нажала на спуск и… промахнулась! Она опять выстрелила, и из горла человека брызнула струя крови.

Вся в поту, тяжело дыша, Тэсс присела и повела пистолетом налево, потом направо, выискивая новую цель. В саду воцарилась зловещая тишина, нарушаемая лишь треском пламени в доме.

– Быстрей, Присцилла! Не отставайте! – прошептала Тэсс и потащила профессора Хардинга туда, где прятался в лилиях Крейг.

Ей было страшно. В любую секунду пуля могла прострелить ей голову. Задыхаясь, она добралась до ближайшей тропинки и затащила профессора Хардинга за растущие вдоль нее цветы. Оглянувшись, Тэсс пришла в отчаяние, когда увидела, что Присцилла дошла только до середины газона.

Справа от дома появился человек. Тэсс прицелилась. Человек юркнул за угол.

– Крейг! – позвала Тэсс.

– Вижу!

– Прикрой меня!

Тэсс бросилась к Присцилле, подхватила ее на руки и, согнувшись, побежала к цветам, где в изнеможении упала, вдыхая терпкий аромат лилий, вся еще во власти страха. Тем не менее она тут же поднялась на колени, рискуя обнаружить себя, и взяла на прицел левую часть дома. Тэсс знала, что лилии не защитят ее от пуль. Но, по крайней мере, они скрывали ее от убийц.

По лицу бежал пот, разъедавший глаза. Грудь тяжело вздымалась. Она бросила быстрый взгляд назад на случай, если враг прятался в цветах.

Человек за углом дома. Куда, к дьяволу, он подевался?

– Крейг! Ты его видишь? – спросила Тэсс.

– Нет! – ответил Крейг, держа угол дома на прицеле.

Тэсс заметила, что он отшвырнул свой револьвер, в котором, должно быть, уже расстрелял все патроны, и теперь целился из пистолета, подобранного в доме. Позади нее зашелестели цветы. Тэсс быстро обернулась, держа оружие наготове. Но не достаточно быстро. Из лилий к ней протянулась рука, большой палец с силой надавил на нервное окончание сзади на шее.

Агония! Паралич! Тэсс попыталась закричать, но не смогла и в бессильном отчаянии увидела, как выпал из рук пистолет и как из лилий на тропинку выполз человек. Он навалился на нее всем своим весом, по-прежнему давя пальцами на ее шею.

Другой рукой он поднял пистолет с глушителем и прицелился в Крейга, который прятался за следующим рядом цветов.

Тэсс опять попыталась издать хоть какой-то звук. Бесполезно.

– Лейтенант! – крикнул человек и сразу пригнулся, потому что Крейг, мгновенно обернувшись, выстрелил. – Лейтенант! – повторил человек. – Сейчас я покажусь из цветов, но буду прикрываться вашей подружкой. Если вы так глупы, что вздумаете стрелять в меня, я убью ее.

– Тогда я убью тебя, – с ненавистью проговорил Крейг.

– Однако спасти вашей подруге жизнь для вас важнее. Подумайте над этим, лейтенант.

Тишину нарушал только треск пламени в доме.

– Лейтенант, – снова заговорил незнакомец. Его мертвая хватка не ослабевала. – Сейчас вы увидите свою подругу.

Тэсс в бессильной ярости почувствовала, как он заставляет ее поднять голову, сам укрываясь за ней. Крейг прицелился.

– Лейтенант, не делайте этого, – спокойно сказал человек, направив оружие на Крейга. – Вы в безвыходном положении и не сможете меня убить. Я не собираюсь стрелять ни в кого из вас. Уверяю, что я ваш друг. Но если вы будете упрямиться и нападете на меня, я сделаю то, что обещал. Прислушайтесь к голосу разума. Мы с моей командой только что спасли вам жизнь.

– Что вы такое несете?

– Мы перестреляли тех из нападавших, кто остался в живых. У меня нет времени объяснять. Нам требуется ваша помощь.

Вдалеке завыли сирены.

– Скоро здесь появятся блюстители порядка, – сказал человек все таким же спокойным и в то же время властным тоном. – Нам надо уходить отсюда. Я мог бы убить вас. Но не убил. Это доказательство моих добрых намерений. А вот и еще одно. – И он, засунув пистолет за пояс, убрал руку с шеи Тэсс.

Вой сирен раздавался все ближе.

Тэсс вдруг почувствовала, что может двигаться, и со злостью начала выкарабкиваться из-под навалившегося на нее тела.

Человек встал. Она, откатившись, с трудом поднялась на ноги. Колени у нее подгибались, потому что мышцы почти не слушались, шея болела.

– Прошу прощения, – сказал неизвестный.

Позади них в доме полыхало пламя, к небу вздымались клубы дыма.

– Кто вы такие? – спросила Тэсс, потирая шею.

Человек был одет в темную куртку и не стесняющие движения брюки. Чуть за сорок, крепкого сложения, с каштановыми волосами и самым ординарным лицом, он был не красавец и не урод – на такого не обратишь внимания в толпе.

– Ваши спасители, – ответил мужчина. – Вы должны быть нам благодарны. И, повторяю, у меня нет времени для объяснений, слышите, как близко воют сирены. Так вы согласны с нами сотрудничать?

Тэсс бросила неуверенный взгляд на Крейга.

– Конечно, – ответил Крейг, не отводя от него глаз, – если только вы отдадите мне свое оружие.

Незнакомец со вздохом проговорил:

– Если вы так хотите… – Он вынул из-за пояса пистолет, поставил его на предохранитель и протянул детективу.

Тот положил пистолет в карман пиджака. И опустил вниз свой, до сих пор нацеленный на собеседника.

– Хорошо. Очень хорошо, – сказал незнакомец, – Поторопитесь. – Он взмахнул рукой, и, как по мановению волшебной палочки, из цветов и из-за дома появились такие же, как он, неприметной наружности и крепкого сложения мужчины.

– Перед домом нас ждет фургон, – проговорил незнакомец и, прислушавшись к звукам приближающихся сирен, добавил: – Пошли.

– Мы не можем оставить Присциллу и профессора Хардинга, – сказала Тэсс.

– Естественно, мы возьмем их с собой.

И снова незнакомец сделал знак рукой. Два человека подбежали к Присцилле и профессору Хардингу.

– Ей нужен инсулин, – сказала Тэсс, – у ее мужа, возможно, инсульт.

– Мы о них позаботимся, даю вам слово, – ответил незнакомец, слегка подтолкнув Тэсс в спину. – Пойдемте.

Сирены завыли совсем рядом, когда вся группа бегом обогнула дом справа. Дым вырывался из окон кабинета, застилая Тэсс глаза.

Когда дым рассеялся, она, увидев два трупа, оступилась и поспешила перевести взгляд на газон перед домом, деревья, кусты и неясные очертания фургона.

– "Порше"! – воскликнула Тэсс. – Я взяла его у одной знакомой. Ее нельзя в это вмешивать!

– Дайте ключи! – протянул руку незнакомец.

Тэсс покопалась в сумке, нашла ключи и бросила ему. Тот на лету поймал их, кинул другому человеку и приказал:

– Поезжай за нами.

Тэсс с Крейгом забрались в фургон, за ними последовали остальные, помогая Присцилле и Ричарду. Незнакомец задвинул боковую дверцу, водитель, нажал на акселератор и с места рванул машину. Вслед за фургоном тронулся «порше». Обе машины завернули за угол и исчезли как раз в тот момент, когда к горящему дому с другой стороны улицы подъехали пожарные машины.

– Ну что ж, – хрипло сказал Крейг, – вы утверждаете, что спасли нам жизнь. Так чего же вы от нас хотите?

Незнакомец, сидевший впереди, рядом с водителем, обернулся к нему и сурово проговорил:

– Все очень просто. Нам нужна ваша помощь, чтобы уничтожить подонков.

– Что?

– Сейчас не время и не место обсуждать эту тему, – сказал незнакомец. – Прежде всего следует кое о чем распорядиться: вашим друзьям нужна медицинская помощь, а нескольким нашим соратникам…

– Погодите, – перебила его Тэсс, глядя назад в окно. – Нас преследуют.

– Вы имеете в виду почтовый фургон и серый седан? – спросил незнакомец. – Они принадлежат, или, вернее, принадлежали, нашим соратникам. Прежде чем напасть на дом, подонки казнили две наши группы.

– Казнили? – удивился Крейг.

Незнакомец, оставив без внимания его недоумение, продолжал:

– Мы обнаружили машины с трупами в квартале от дома. Все свидетельствует о тем, что был применен нервно-паралитический газ. Машины ведут мои люди. Соображения безопасности и долг чести не позволяют нам бросать своих мертвых товарищей. Тела наших мужественно погибших собратьев будут похоронены в освященной земле с соблюдением соответствующих церемоний. Requiem aeternam dona eis, Domine.

– Et lux perpetua luceat eis, – скорбными голосами торжественно отозвались остальные.

Тэсс в изумлении слушала их, поначалу решив, что все это какая-то тарабарщина. Потом до нее вдруг дошло, и она выпалила:

– Вы молитесь на латыни?

Незнакомец покосился на нее.

– Вы поняли, что это значит?

– Нет, я католичка, но, – Тэсс запнулась, – не знаю молитв на латыни.

Незнакомец вздохнул.

– Ну конечно, вы слишком молоды, чтобы знать, как звучали мессы до того, как Ватикан приказал служить их не на латинском, а на местных языках. «Даруй им вечный покой, Господи, и воссияние вечного света». Это из заупокойной мессы.

Тэсс, еще более потрясенная, воскликнула:

– Боже мой! Ко всему прочему вы еще и…

– Кто? – прервал Тэсс незнакомец, испытующе глядя на нее.

– Священники!

– Ну, – ответил незнакомец, – это еще одна тема для разговора.

Глава 18

Фургон и следовавший за ним «порше» въехали на заросшую сорняками стоянку перед заброшенным домом пастора за заколоченной, готической архитектуры церковью на окраине Вашингтона.

Почтовый фургон и серый седан давно свернули в сторону и поехали своей дорогой. Когда незнакомец вышел из машины и присоединился к Тэсс и Крейгу, стоявшим у боковой дверцы, он объяснил:

– Это одна из многих церквей, которые Ватикан вынужден был продать в связи с финансовыми затруднениями. Не беспокойтесь, здесь мы в безопасности. Вы обратили внимание на надпись при въезде?

– "Компания по торговле недвижимостью «Ф и С».

– Вы очень наблюдательны. Компания принадлежит нам, мы сами ведем переговоры о купле-продаже. Так сказать, убираем посредника.

– И посредниц тоже? – съязвила Тэсс.

– Ну конечно, – невозмутимо ответил незнакомец: – Пол для меня не имеет значения. Так или иначе сейчас и церковь, и дом священника находятся под нашим контролем. Соседи подумают, что вы – потенциальные покупатели. Никто из жителей этого квартала нас не потревожит.

– А не из жителей квартала? – Тэсс нервно оглянулась.

– Вы имеете в виду подонков? В живых не осталось ни одного из тех, кто напал на вас. Остальные не знают об этом месте. Повторяю, вы здесь в безопасности.

– Вы называете их не иначе, как подонками, – заметил Крейг.

– Это абсолютно точное определение.

– Куда поехали почтовый фургон и серый седан? – спросила Тэсс.

– Я полагал, вы уже поняли из моих слов. По погибшим соратникам будет прочитана заупокойная месса, ее следует подготовить.

– А потом они будут похоронены в освященной земле, – добавила Тэсс.

– Да, чтобы упокоились их души… Кстати, кому принадлежит «порше»?

Тэсс продиктовала адрес. Столько всего случилось после того, как она оставила гостеприимный дом миссис Кодилл, что ей казалось, будто с того момента прошли целые дни, а не часы.

– Я была бы вам очень благодарна, если бы никто не узнал, что машина принадлежит ей.

– Я вам обещаю, – ответил незнакомец. – Если вы сдержите свое обещание.

– Какое обещание?

– Что будете с нами сотрудничать.

Тэсс передернуло при этих словах.

Незнакомец подошел к «порше» и что-то сказал человеку за рулем. Тот кивнул, умело вырулил со стоянки и укатил.

– А мои друзья? – спросила Тэсс.

– Ричард и Присцилла? Как и вы, Тэсс, я обеспокоен состоянием их здоровья, – сказал незнакомец.

– Вы знаете, как меня зовут?

– И даже больше. Я знаю о вас абсолютно все, включая ваши отношения с лейтенантом Крейгом Меня очень тщательно проинструктировали. Кстати, у людей в грузовике – медицинская подготовка. Они следят за самочувствием ваших друзей. Присцилла и Ричард в надежных руках, но нуждаются в квалифицированной медицинской помощи. Поэтому водитель с фельдшером отвезут их в одну из частных клиник которая находится под нашим контролем. Власти не смогут допросить ваших друзей, пока врач, работающие на нас, не научит их, как и что отвечать. Тем временем Присциллу и Ричарда подлечат, о них не тревожьтесь.

– Спасибо, – с облегчением сказала Тэсс.

– Мне не нужны пустые слова. Я прошу обещанного – сотрудничества, – проговорил незнакомец. Он махнул водителю, и тот вывел фургон со стоянки и повез чету Хардингов в клинику.

– Сотрудничества? – Рука Крейга сжала рукоятку пистолета незнакомца, лежавшего в кармане пиджака.

Трое мужчин неприметной наружности, схватившись за оружие, окружили его.

– Ну да, – сказал Крейг, – конечно, как же иначе, о сотрудничестве я только и думаю!

– Почему бы нам не зайти в дом? – сказал незнакомец. – И не поговорить о том, как вы рады, что остались в живых? А заодно потолковать о наших общих проблемах. И о подонках.

– Вот именно, о подонках, – Истерически воскликнула Тэсс, выходя из себя. – Ну как же! Нам непременно следует о них поговорить!

– Еще немного, и вы сорветесь, – укоризненно проговорил незнакомец. – Прошу вас взять себя в руки.

– Послушайте, я прошла через такой ад! – возмутилась Тэсс. – Я видела, как убили мою мать. За мной охотились и в меня стреляли. Я стреляла в ответ и убивала. Неужели вы думаете, что я струхну перед вами и вашими молодчиками? Я научилась держать себя в руках, даже когда мне очень страшно.

– Тэсс, я повторяю: вам нечего бояться. Мы здесь, чтобы помочь вам, а не запугать. Если, конечно, лейтенант Крейг уберет руку с оружия, которое я отдал ему из самых добрых побуждений.

– Ну, ваши добрые побуждения под вопросом, – сказал Крейг. – Вот, смотрите: я медленно выну из кармана ваш пистолет, держа его только кончиками пальцев. Никакой угрозы для вас, верно? Вот так. Довольны? Берите. Судя по тому, как меня предупредительно обступили эти трое, ваш пистолет мне больше не понадобится. – И он протянул незнакомцу оружие.

– Незачем было устраивать спектакль, – заметил тот. – Особенно когда я вижу под полой пиджака, за поясом, другое оружие. Ну да ладно. Вы об этом не догадываетесь, но мы действуем сообща.

– Ах да, конечно, – скривился Крейг.

– Понимаю ваш скепсис, – ответил незнакомец, – однако давайте войдем в дом, обменяемся мнениями. Я расскажу вам о подонках, а вы подумаете, готовы ли помочь нам.

– Мне самой нужна помощь! – вскричала Тэсс.

– Нет, чтобы остаться в живых, вам нужно согласиться помочь нам уничтожить подонков.

Глава 19

Дом приходского пастора пропах плесенью. В полутемном холле с грязными окнами вокруг покрытого слоем пыли письменного стола в беспорядке стояли потрескавшиеся кожаные кресла. На стенах, обшитых почерневшими дубовыми панелями, висели обросшие паутиной картины на библейские сюжеты.

Тэсс в изнеможении после своего нервного срыва тихо проговорила:

– Прежде чем мы начнем, мне надо привести себя в порядок.

– Как пожелаете, – учтиво ответил незнакомец.

– Здесь есть туалет?

– Конечно. Направо по коридору, первая дверь налево. Я понимаю, вам нужно смыть следы рвоты с подбородка и кофточки.

Тэсс смущенно отвела взгляд.

– Полно, не стесняйтесь. Меня тоже, бывало, в таких случаях рвало.

– Приятно слышать, – с ненавистью бросила Тэсс и направилась в туалет.

Войдя туда, она заперлась и, только когда расстегивала ремень джинсов, заметила свой пистолет. Должно быть, она непроизвольно подняла его там, в саду, после того как незнакомец отпустил ее.

Когда Тэсс ослабила ремень, пистолет чуть не упал. Она подхватила его и положила рядом с собой на раковину, затем спустила джинсы и устроилась на сиденье. Вероятно, от всего пережитого моча ее пахла так резко, что она сморщилась от отвращения. Встав с сиденья и застегнув джинсы, Тэсс сполоснула лицо и долго смывала пятна с кофточки, а управившись, взяла с раковины пистолет. Наверняка незнакомец заметил его у нее за поясом. Он мог в любой момент отобрать оружие. Но не сделал этого.

Почему?

По– видимому, это особый знак, символ сотрудничества, добрых намерений.

"Ладно, – подумала она, засовывая за ремень пистолет. – Я поняла, это значит: «Чувствуй себя в безопасности, но не вздумай нападать».

Она спустила воду, отперла дверь туалета и зашагала с деланной уверенностью по коридору обратно в холл.

Глава 20

Когда Тэсс вошла в холл, куда сквозь мутные оконные стекла едва проникал дневной свет, Крейг сидел в одном из потрескавшихся кожаных кресел и мелкими глотками пил воду из стакана. Остальные мужчины делали то же самое. На столе стояли несколько бутылок и стаканов. Когда незнакомец протянул Тэсс наполненный до краев стакан, она поняла, как у нее пересохло во рту, и стала жадно пить, едва ощущая вкус прохладной, чистой жидкости. Никогда в жизни Тэсс еще не испытывала такой жажды. Она схватила бутылку, снова наполнила стакан и в мгновение ока осушила его. Губы ее еще не обсохли, когда она потянулась за бутылкой. Незнакомец мягко остановил ее руку.

– Не надо, – сказал он. – Вам может быть плохо, если вы сразу выпьете так много.

Тэсс сердито взглянула на него, затем согласно кивнула.

– Садитесь, – продолжал незнакомец, – и постарайтесь расслабиться.

– Расслабиться? Вы, наверное, шутите, – ответила Тэсс, тем не менее пододвинула кресло к Крейгу и тяжело опустилась в него, отчего старая хрупкая кожа затрещала.

– Итак, – незнакомец поднял брови, – если вы больше ничего не желаете, может быть, теперь вы готовы к разговору?

– Я определенно готов услышать ответы на некоторые вопросы, – резко проговорил Крейг и напряженно выпрямился. – Кто вы, черт возьми? Что все это значит?

Незнакомец некоторое время задумчиво разглядывал его. Молчание затягивалось. Наконец он сказал со вздохом:

– Я не могу ответить на ваши вопросы, пока вы не ответите на мои.

– Тогда мы не готовы к разговору, – отрезал Крейг. – Терпение у меня кончилось давным-давно.

– Прошу вас, – остановил его незнакомец, – сделайте одолжение, помолчите. – Он посмотрел на Тэсс. – Как много вам известно о подонках? Понимаете ли вы, почему они хотят вас убить?

– По вашему тону, – сказала Тэсс, – я чувствую, что для вас это не загадка. Вы, видно, знаете ответ, но хотите проверить, знаю ли я.

– Неплохо, – одобрительно произнес незнакомец, склонив голову набок. – Повторю свой комплимент: вы очень наблюдательны. Но дело не в том, что знаю я. Расскажите мне, что вы о них узнали.

Тэсс повернулась к Крейгу, который, подумав, пожал плечами и сказал:

– У нас патовая ситуация, так что расскажи ему. Может, он ответит на наши вопросы.

– Или, может быть, если я все расскажу, они убьют нас.

– Нет, Тэсс, – уверил ее незнакомец, – в любом случае мы не враги, наоборот.

Он достал из внутреннего кармана пиджака кольцо и надел его на палец. Остальные последовали его примеру. Кольца были необыкновенные: золотые, украшенные сверкающим рубином с золотой накладкой на нем в виде пересекающихся креста и меча.

– Очень немногие из непосвященных видели эти кольца, – проговорил незнакомец. – Мы показываем их в знак уважения и доверия, однако это накладывает на вас определенные обязательства.

– Крест и меч на них не случайны? – спросила Тэсс. Незнакомец, взглянув на кольцо, ответил:

– Очень точный символ. Вера и возмездие. Так скажите мне, Тэсс, почему подонки хотят убить вас, а я дам вам свой ответ.

– Потому что… – сбитая с толку, испуганная, начала Тэсс, потом в нерешительности умолкла и в конце концов призналась. Сняла с себя тяжкий груз тайны. Открыла все. На протяжении своего рассказа она то и дело поглядывала на Крейга, который молча сидел в напряженной позе, делая вид, что слушает, а сам не сводил глаз с дверей, выходящих в холл.

Митра. Монсегур. Сокровище. Спальня Джозефа. Барельеф. Битва между, добрым богом и злым. Завершив рассказ, Тэсс устало откинулась на спинку кресла, которая послушно прогнулась под ней, и добавила:

– Они хотят, чтобы я никому не смогла рассказать все, что знаю, и не смогла бы показать фотографии.

– Да. – Незнакомец огладил крест и меч на кольце. – Кстати о фотографиях, позвольте мне посмотреть на них.

Тэсс, порывшись в сумке, протянула ему пакет. Лицо незнакомца окаменело от ненависти, когда он увидел снимок барельефа.

– Это то, что мы подозревали. Проклятый Господом идол.

– Значит, Тэсс была права, – мрачно проговорил Крейг. – Все это бесполезно, вы не услышали ничего нового.

– Напротив, я узнал очень многое. – Незнакомец передал фотографии своим товарищам, которые стали рассматривать их с не меньшей неприязнью. – Теперь я знаю, – продолжал он, – вам известно столько, что мне не удастся, как я надеялся, обмануть вас полуправдой. Мне не удастся использовать вас, не посвятив в наши тайны гораздо больше, чем я рассчитывал. – Некоторое время он раздумывал, потом сказал: – Перед нами встает проблема.

– Какого рода? – насторожился Крейг.

– Вы мне нужны, но я не могу довериться вам. Я не могу полагаться на ваше молчание. Мы самым тщательным образом охраняем свои тайны – точно так же, как подонки – свои. Где гарантии, что вы будете молчать о том, что я собираюсь рассказать?

– Да, это проблема, – согласился Крейг. – Очевидно, вам придется так или иначе довериться нам.

– Лейтенант, я не дурак. Едва оказавшись на свободе, вы немедленно обо всем доложите начальству. Возможно, будет лучше, если я отпущу вас прямо сейчас. Да, вы видели кольца, но они ничего для вас не значат.

– Отпустите нас? Выходит, вы говорили правду? – Крейг озадаченно покачал головой. – И вы не собираетесь расправиться с нами?

– После того как спасли вам жизнь! – воскликнул незнакомец. – Я уже доказал, что заинтересован в вашей безопасности. Вот дверь, она не заперта. Можете встать и уйти, никто вас не остановит.

– Но, – вмещалась Тэсс, – уйдя, мы окажемся там, откуда начали.

– Совершенно верно, – согласился незнакомец. – Подонки будут продолжать охоту, и боюсь, что, если мы устранимся, в Следующий раз они преуспеют и убьют вас. А жаль.

– Что за игры вы пытаетесь навязать нам? – хриплым от ярости голосом осведомился Крейг.

– Мне нужны гарантии. Вы любите эту женщину?

– Да, – ответил Крейг без колебаний, и сердце Тэсс наполнилось гордостью.

– Готовы ли вы признать, – продолжал незнакомец, – что, как бы вы ни старались, без нашей помощи ей грозит смерть? В лучшем случае вы оба будете вынуждены всю жизнь скрываться, постоянно опасаясь нападения подонков.

Крейг молчал.

– Отвечайте! – требовательно сказал незнакомец, – вы согласны лишить любимую женщину будущего, обречь ее на жизнь в вечном, страхе, хотите, чтобы она вздрагивала при малейшем шорохе?

– Черт побери, конечно же, нет! Я хочу уберечь ее от всего этого!

– Тогда дайте слово, поклянитесь душой женщины, которую любите, что никогда и никому не расскажете ничего из того, что услышите!

– Так вот, значит, как, – свирепо посмотрев на него, пробормотал Крейг.

– Да, лейтенант, так, и только так. И, наверное, не нужно добавлять, что, если вы нарушите свою клятву и доложите властям, вы навсегда потеряете доверие любимой женщины?

Крейг молчал, не сводя с него ненавидящего взгляда.

– И надеюсь, вы понимаете, – продолжал незнакомец, – что, если, вы нарушите клятву, охотиться за ней станут не только подонки. К ним присоединимся мы. Если вы нас выдадите, я сам убью ее, чтобы наказать вас.

– Сукин сын! – взревел Крейг.

– Да, да, брань дает выход эмоциям, но ничего не решает. Вы уходите от ответа. Готовы ли вы поклясться? Готовы ли ради любимой женщины дать торжественный зарок молчания?

Крейг, стиснув зубы, играл желваками.

– Крейг, – не выдержала Тэсс, – да скажи ты ему то, чего он добивается. – Она повернулась к незнакомцу. – Я даю вам клятву молчать.

– Ну а вы, лейтенант?

Крейг сжал кулаки и, расправив плечи, с усилием сглотнул.

– Ладно, – нехотя проговорил он, – ваша взяла. Для меня нет ничего дороже, чем жизнь Тэсс. Я не хочу, чтобы за ней охотилась еще одна банда. Обещаю, что не выдам вас. Но должен признаться, что я предпочел бы гореть в аду, чем отступить перед угрозами. Чертовски не люблю, когда мне угрожают.

– Ну, в этом-то все и дело. Клятва ничего не значит, если нарушившему ее не грозит опасность. Но есть еще кое-что, о чем вам следует знать.

– Да? И что же?

– Вы об этом только что упомянули: ад – вот о чем мы сейчас поговорим.

Глава 21

– Не понимаю, – недоуменно проговорила Тэсс, изо всех сил напрягая мозг.

– Ад, – выразительно повторил незнакомец. – Место, уготованное подонкам. Именно туда призваны мы низвергнуть их.

– А почему, – начала Тэсс и собрала все свои силы, готовая к новым сумасшедшим признаниям незнакомца. – Почему вы называете их подонками?

– Им нет другого названия. Они плодятся как крысы. Они заполонили все как вши. Они презренные, подлые, мерзкие, грязные твари. Они распространяют свою зловредную, порочную ересь хуже, чем чумные блохи заразу.

Эта проповедь ненависти ошеломила Тэсс. Она подалась назад, словно ее толкнули в грудь, нерешительно сказала:

– Пришло время сдержать данное вами слово, – вы обещали объяснить, кто вы. В фургоне в какой-то момент я подумала, что вы священники, но теперь…

– Да, мы священники, даже больше чем священники. Возложенная на нас миссия делает нас единственными в своем роде, мы палачи.

– Кто?

– Палачи, – повторил незнакомец, и бесстрастные глаза его вспыхнули. – Мы приводим в исполнение решения высшего суда.

Тэсс изумленно прошептала:

– Какого высшего суда?

– Суда святой инквизиции.

Тэсс, чувствуя, что ей отказывает разум, с трудом произнесла:

– О чем вы говорите? Вы в своем уме, инквизиция прекратила существование еще в средние века?!

– Нет, – спокойно возразил незнакомец. – Вовсе нет, инквизиция возникла в средние века и просуществовала несколько сотен лет. Она была официально распущена только в 1834 году.

Тэсс поморщилась от мысли, что такое страшное явление, как инквизиция, безжалостно преследовавшая всех, кто не придерживался ортодоксальной доктрины, сохранялась вплоть до недавнего времени. Жертвы ее подвергались пыткам, их заставляли отречься от ереси, а тех, кто отказывался, сжигали на костре. «Костер! Опять пламя! – подумала она. – Костры инквизиции! Факелы Митры!»

Но это было не все. Незнакомец, холодные глаза которого вспыхнули еще ярче, продолжил:

– Заметьте, я сказал «официально». На самом деле инквизиция не умерла. Она продолжала свою деятельность неофициально, в глубокой тайне, потому что ее священная цель не была достигнута, потому что подонков так и не уничтожили.

– Вы хотите сказать, – с ужасом проговорил Крейг, – что тайное ядро инквизиции, следуя секретным инструкциям церкви, охотилось за каждым, кто не исповедовал ортодоксального католицизма?

– Нет, лейтенант, я не это хочу сказать.

– А что же?

– Церковь твердо следовала своему решению о роспуске инквизиции. Никаких секретных инструкций не существовало, но тайна была, потому что часть инквизиторов считала невозможным отказаться от своего – великого – предназначения. Прежде чем отойти в мир иной, они воспитали своих восприемников, а те, в свою очередь, воспитали других. Цепь эта не прервется с нашим уходом в небытие, ибо мы растим наших последователей, но что еще важнее, ведем битву с врагом.

– Но это слишком, – возразила Тэсс, чувствуя, что того и гляди, повредится умом. – И все из-за того, что ваши жертвы не ходят по воскресеньям на мессы?

– Не упрощайте! Мне все равно, ходит ли человек на мессы по воскресеньям или нет. Любой, кто так или иначе почитает единого Бога, – не моя забота. Но те, кто верят, будто у истинного милосердного Господа есть всесильный соперник – бог зла, сами являют собой зло не меньшее, чем бог, которого они ненавидят. Митраисты, – незнакомец чуть не сплюнул от отвращения, – их последыши альбигойцы, проклятые дуалисты, выжившие после Монсегура, – вот кто мои враги. Им удалось бежать, прихватив с собой своего идола, и притаиться. Они расползлись повсюду, эта зараза разрасталась как нарыв. Они вышли из-под нашей власти, или, если быть точными, намереваются захватить власть над всем миром. Они убили вашего друга. Они убили вашу мать. Они хотят убить вас. Я не успокоюсь, пока не уничтожу их!

– Погодите минуту, остыньте, – сказал Крейг. – Что вы имели в виду, когда сказали, что они намереваются захватить власть во всем мире?

– Ускользнув из Монсегура, горстка еретиков бежала из Юго-Западной Франции, стремясь как можно дальше уйти от преследования. Они направились на юг, в Испанию, где нашли убежище в уединенной горной долине среди вершин хребта, который сейчас называется Пиком Европы. Там они, решив восстановить свой культ, выучили испанский язык, восприняли испанские обычаи и, успешно слившись с местным населением, стали в строжайшей тайне поклоняться своим мерзким идолам. За двести с лишним лет община еретиков разрослась, и они начали посылать единоверцев в другие районы Испании. Если не будет обнаружено их главное логово, у презренных тварей останется шанс сохранить свою отвратительную веру.

– Памплона и Мерида, – обронила Тэсс.

Незнакомец, насторожившись, спросил ее:

– Почему вы вдруг назвали эти города?

– Присцилла, женщина, которую ваши люди отвезли в клинику, рассказывала мне о них, – ответила Тэсс. – По существу, о митраизме я все узнала от Присциллы. Она прежде была преподавателем и университете.

– И что же вам известно о Памплоне и Мериде?

– В научных экспедициях по тем районам она видела митраические скульптуры в пещерах.

– По правде говоря, я этого не ожидал. Вы сообщили неизвестные факты. Мы пытаемся найти главное логово, а вы, возможно, навели нас на более мелкие.

– Вы так и не ответили на мой вопрос, – вмешался Крейг. – Что вы имели в виду, когда говорили, что они намереваются править всем миром?

– Итак, через двести лет еретики почувствовали себя в безопасности. Однако в 1478 году начала действовать испанская инквизиция. Ранее очистительные костры заполыхали по всей Европе, но испанская инквизиция была особенно непримиримой. Она повсюду выслеживала еретиков. Ни одна даже самая маленькая деревушка не ускользнула от ее бдительного ока. Но изобретательные и неистребимые подонки вновь сбежали. На этот раз в Северную Африку, а именно в Марокко. Приняв чрезвычайные меры предосторожности, они сошлись на ответственную встречу, где решили, что им следует перейти в наступление, чтобы окольными тайными путями сохранить свою ересь. В конце концов было решено готовить из числа еретиков таких людей, которые, покинув логово, стали бы пробиваться к власти, скрывая свое истинное лицо. Проникая под чужими именами в высшие сферы общества, они должны были, используя свое влияние, прекратить преследование еретиков и захватить в свои руки структуры власти! Как можно догадаться, их первые усилия в этом направлении были незначительными. Но с той поры, с пятнадцатого века, еретики расплодились во множестве, они внедрились во все политические системы Европы и Америки. Это они добились роспуска святой инквизиции. А сейчас угроза нависла над всей планетой. Они собираются, подчинив себе весь мир, навязать ему свои еретические заблуждения.

– Вы явно преувеличиваете, – возразил Крейг.

– Едва ли. Вы не представляете, до каких крайностей они дошли. Подонки убеждены, что злой бог уничтожит планету, и потому действуют все решительнее, – по мере приближения двухтысячного года, ибо, как завершение всякого тысячелетия, он может принести с собой всевозможные потрясения и даже апокалипсис. Не удовлетворяясь ролью манипуляторов в правительствах, они создали собственную инквизицию и насылают убийц на каждого, кто, по их мнению, служит злому богу. Почерк их вам, должно быть, известен – убийства повсюду: в Австралии, Гонконге, Бразилии, Германии, Кении, в Северной Атлантике, Америке. Они убивают промышленников, инвесторов, руководителей крупных корпораций, рыболовов-браконьеров, охотников за слоновой костью, капитана, чей танкер потерпел крушение и чуть не погубил разлившейся нефтью Большой Барьерный риф. Подонки приговаривают к смерти всякого, кого обвинят в алчности, нерадивости и небрежном отношении к природе.

– Боже мой! – воскликнула Тэсс. – Я как раз пишу статью на эту тему. О том, как радикально настроенные защитники окружающей среды переходят в наступление!

– Нет, это не защитники окружающей среды. И когда вы говорите о боге, какого бога вы имеете в виду? Надеюсь, не их бога, которому противостоит не менее могущественный злой соперник? – подозрительно спросил незнакомец.

– Меня это не интересует. Главное, что планета действительно в опасности! Ее надо спасать!

– Похвальное намерение, – сказал незнакомец. – Однако, если вы верите в единого истинного Господа, в какого верю я, вы должны полагаться на Него. Он знает лучше нас. Если Земле суждено погибнуть, значит, такова Его воля. Таков промысел Божий, наказание нам за грехи. Если мы не образумимся, то погибнем. Но еретики, поклоняющиеся другому, несуществующему богу, бросают вызов промыслу Господнему. И за это им суждены муки ада.

– Неужели вы не понимаете, что вы такие же фанатики, как и они?

– Да, – невозмутимо признал незнакомец, – в подобной ситуации требуется фанатизм. В конце концов, чтобы одолеть непримиримого врага, нужно быть не менее непримиримым.

– Я не это имела в виду. Один бог, два бога. Вы считаете, что вы правы. Они считают, что правы они. Мир рушится, а вы воюете друг с другом из-за религиозной доктрины. Если уж на то пошло, то я симпатизирую противоположной стороне. Ведь они хотят спасти Землю.

– Но они также пытаются убить вас, – заметил незнакомец. – А многих уже убили, и вы это одобряете? Вы прощаете им смерть промышленников, финансистов и так далее?

– Ваша цель – уничтожить еретиков. Это для вас важнее всего. Вы тоже убиваете. Разве вы вправе винить их за то, что делаете сами?

– Есть одно различие, – ответил незнакомец. – Да, мы ведем войну, но мы убиваем солдат, а не мирное население. Им же, в отличие от нас, все равно, кого убивать. Вместе с виновными подонки уничтожают невиновных. Вашу мать, например. Ее единственная провинность заключается в том, что она оказалась рядом, когда они пытались вас убить. Честно говоря, я ожидал, что вы намерены отомстить за нее.

– Да, я хочу, чтобы преступники заплатили и за это, но… о Господи, помоги мне, я в таком смятении!

– Не вы одна, – проговорил незнакомец. – Убийство противоречит моему сану священника. И тем не менее… – Он опустил взгляд на кольцо на руке. – Я посвятил себя защите веры.

В холле воцарилась тишина, и Крейг, воспользовавшись паузой, вступил в разговор:

– У меня к вам масса других вопросов.

– Да, пожалуйста. – Незнакомец медленно поднял голову.

– Вы сказали, что, когда инквизиция подобралась слишком близко, еретики бежали из Испании.

– Правильно.

– И перебрались в Марокко.

– Да.

– Этим объясняется увлечение Джозефа Мартина «Ожерельем голубки» – трактатом о куртуазной любви, написанным мавром, эмигрировавшим в Испанию.

Незнакомец кивнул.

– Этим объясняется также, почему Джозеф Мартин был немного похож на испанца. Смуглый, темноволосый, с чертами лица, больше напоминающими латиноамериканца, чем, скажем, француза. Означает ли это, что еретики не только восприняли образ жизни и обычаи местного населения, но и связали себя с ним кровными узами?

– Да, – ответил незнакомец. – Вначале община была такой малочисленной, что перед подонками встала необходимость восполнить свой генофонд. Они обращали своих жен в митраизм и брали с них клятву хранить тайну. Но вы, – незнакомец повернулся к Крейгу, – не упомянули еще об одной характерной черте в их внешности. У большинства потомков еретиков есть некая генетическая особенность – необычный цвет глаз, серый. Это один из немногих признаков, по которому их можно распознать.

Тэсс с тоской вспомнила серые лучистые глаза Джозефа, обладавшие необыкновенной притягательностью и обаянием.

– Но если инквизиция подобралась к еретикам так близко, что они покинули Испанию, – спросил Крейг, – почему вы думаете, что центр ереси остался там же?

– Хотя первоначально подонки пришли из Франции, они считают, что их родина – Испания. Мы думаем, они вернулись, хотя нам пока так и не удалось обнаружить их логово.

– И ещё один вопрос, который никак не дает мне покоя, – сказал Крейг.

Незнакомец, кивнув, дал знак продолжать.

– Если Джозеф Мартин поклонялся Митре, почему его убили братья по вере? – спросил Крейг. – Почему они охотились за ним и, когда поймали, сожгли в парке Карла Шурца? Что заставило их обратиться против единоверца?

– Ах да, Джозеф Мартин. Интересный случай. Из него получился бы отличный информатор.

– Информатор? – в замешательстве переспросила Тэсс.

– В поисках логова подонков мои коллеги обнаружили нечто неожиданное, – начал незнакомец. – Оказалось, что один из подонков порвал со своей общиной. Его ужаснуло, что братья но вере занимаются массовыми убийствами. Он скрылся, решив исповедовать митраизм в одиночестве. Это был очень осторожный человек. Он переезжал из города в город, каждый раз меняя имя, ибо сознавал, что для единоверцев он представляет потенциальную опасность. Ведь он слишком много знал и, обнаружив себя, мог бы вывести нас на их след. С точки зрения подонков, человек, который в конце концов назвался Джозефом Мартином, должен был умереть. Поэтому его разыскивали не только мы, но и они. Мы следовали за Джозефом Мартином из Лос-Анджелеса в Чикаго, затем в Нью-Йорк, где и обнаружили его. Но мои соратники не взяли его сразу же, надеясь дождаться появления подонков, которые за ним охотились. Мои коллеги рассчитывали одним ударом поразить сразу несколько целей. К сожалению, их план не сработал, и Джозефа Мартина убили.

– Не просто убили. Сожгли! – содрогнувшись, сказала Тэсс.

– Чему вы удивляетесь? Вспомните факелы Митры – бога солнца, бога огня. У подонков принято казнить с помощью огня.

– Ваш праведный гнев не очень-то уместен. В этом смысле они не одиноки. Разве инквизиция казнила не огнем? – с упреком проговорила Тэсс.

– Верно. Однако есть различие.

– Так просветите меня!

– Их жертва, сгорая в огне, подобно фениксу, возрождается к новой жизни, по крайней мере они так считают. По их мнению, смерть переносит человека не в рай или ад, а в другое существование. Возродившись в другом облике, человек получает еще одну возможность спасения души. Идея перевоплощения – одна из причин, по которой они борются за то, чтобы Земля не погибла, рассчитывая воплотиться вновь, – пояснил незнакомец. – Огонь, которым мы казнили, наказывает и очищает, превращая грех в пепел. Больше того, он дает подонкам почувствовать, что их ждет в преисподней.

– Да, именно к этому все время возвращается наш разговор – к аду, к преисподней, – сморщившись, проговорила Тэсс.

– Не только к этому. Нам следует вернуться к одной из тем, которой мы уже касались.

– И какой же именно? – спросила Тэсс.

– Поскольку я не сомневаюсь, что вы сдержите данную вами клятву молчания, я рассказал вам все до конца. И теперь повторяю вопрос, который задал в начале. Вы согласны сотрудничать? Вы готовы помочь нам уничтожить подонков, чтобы спасти свою жизнь?

– Уничтожить… чтобы спасти себе жизнь? Я не вижу связи между одним и другим.

– На самом деле все очень просто.

– Для меня – нет.

– Подонки продолжают охотиться за вами, чтобы не допустить утечки информации. Единственный путь остановить их – помочь нам в выполнении нашей великой миссии.

– И как же, по-вашему, я могу помочь?

Незнакомец, пристально глядя ей в лицо, ответил:

– Сыграв роль приманки.

Глава 22

Тэсс содрогнулась, кровь застучала у нее в висках.

– Но это значит, что ничто не изменится, я по-прежнему буду в опасности!

– Я гарантирую вам защиту, – сказал незнакомец.

– Чепуха, – вмешался Крейг. – Вы же знаете, что это невозможно. В ту же минуту, как Тэсс объявится, в ту же минуту, как убийцы обнаружат, где она, они организуют нападение. Они уже доказали, что настроены очень решительно. На мой взгляд, единственный способ защитить Тэсс – это поместить ее в безопасное место и выставить полицейскую охрану.

– И сколько времени они будут нести возле нее караул? – Незнакомец покачал головой. – Это же не может продолжаться вечно. Полиция не пойдет на такие жертвы. Ее сотрудники в конце концов понадобятся и в других местах. И, кстати, как долго могут полицейские оставаться настороже? Через несколько дней, если ничего не случится, это им прискучит, они наверняка потеряют бдительность – такова природа человека, и тогда…

– Погодите, – прервала его Тэсс. – Я знаю, как спастись!

– Да? – усомнился незнакомец.

– Есть очень простое решение!

– В самом деле? – Теперь в голосе незнакомца прозвучало сомнение. – Если так, то я о нем не подумал.

– Единственное, что мне нужно сделать, – это рассказать всем и каждому – полиции, репортерам, тележурналистам, всем без исключения – о том, что случилось со мной, с Джозефом, с мамой, рассказать о еретиках и о том, почему они хотят меня убить. Если еретикам нужно заткнуть мне рот, то после того, как я выложу о них все, что знаю, эта нужда отпадет, ибо их тайна окажется раскрыта. Не тревожьтесь, я не буду вас впутывать, но у ваших врагов…

– И ваших тоже, – вставил незнакомец.

– Правильно, – согласилась Тэсс, – и моих тоже, у этих ублюдков, которые убили мою мать, больше не будет оснований охотиться за мной. Они будут изобличены, и охотиться станут за ними. Им придется скрываться пуще прежнего.

– Тэсс! – безнадежно покачал головой незнакомец. – Вы так ничего и не поняли.

– Но ведь по идее все так логично!

– Во-первых, – возразил незнакомец, – подонки захотят рассчитаться с вами. Они сделают все возможное, чтобы убить вас из принципа, наказать за причиненное им вами зло. Во-вторых, представляете, как абсурдно будет звучать ваш рассказ? Полиция, репортеры, тележурналисты решат, что вы потеряли рассудок. В-третьих, информация, которую вы обнародуете, не поможет избавиться от подонков. Допустим – пусть даже это невероятно, – что власти, отбросив сомнения, все-таки поверили вам. И что дальше? Если мы, с многовековым опытом охоты за подонками, до сих пор не смогли выследить и уничтожить их всех до одного, то что, по-вашему, сможет сделать полиция? К тому же вы упустили один момент. О да! Я боюсь, вы упустили весьма существенный фактор.

– Какой же? – сердито поинтересовалась Тэсс.

– Вы сами.

– А что?

– Подумайте, кто вы, Тэсс! Вспомните о вашем происхождении, о вашем покойном отце!

– Какое все это имеет отношение к делу?

– Я имею в виду, Тэсс, вашу возможность использовать старые отцовские связи. Допустим, вы все расскажете полицейским, репортерам и кому угодно еще. Когда они вам не поверят, что вы будете делать? Сдадитесь? Скажете: «Я сделала все, что в моих силах» – и в страхе спрячетесь, опасаясь тех, кто за вами охотится?

– Конечно, нет!

– А что вы будете делать?

– Буду пытаться еще и еще раз. Буду бороться, чтобы отомстить за смерть матери и Джозефа.

– Совершенно верно, – кивнул незнакомец, – вы используете свое влияние. Вы потребуете, чтобы друзья вашего покойного, погибшего смертью мученика отца выполнили свой долг перед ним. Вы будете настаивать, чтобы друзья отца, занимающие самое высокое положение в правительственных кругах, помогли вам. И они помогут, Тэсс. Я думаю, помогут. Чтобы снять с себя бремя долга, чтобы успокоить свою совесть, ведь они послали вашего отца в Бейрут на верную смерть ради заключения незаконной сделки на поставку оружия, которое сыграло бы решающую роль в гражданской войне в Ливане и перевесило бы чашу весов в пользу христиан. Но я уже говорил и сейчас напоминаю, что подонки оказались в высших эшелонах власти. Мы не знаем, кто они, мы не сумели их раскрыть, но можете мне поверить, они есть там. Имейте в виду, что от этого зависит ваша жизнь. И чем настойчивее вы будете требовать содействия в самых верхах, тем скорее повстречаете врага. Вы его не распознаете, не догадаетесь, кто перед вами. Но вы-то им известны, и они сделают все, чтобы уничтожить вас, прежде чем вы сможете разоблачить их сеть и их самих.

По телу Тэсс пробежала дрожь.

– Ничего подобного, – призналась она, – никогда не приходило мне в голову.

– Как это ни печально, – пробормотал Крейг, – но он прав.

– Поэтому, – продолжал незнакомец, – сейчас перед вами стоит дилемма: скрыться, храня все в тайне, или сотрудничать с нами, следуя моим инструкциям, чтобы помочь нам выявить подонков на самом высоком уровне и таким образом способствовать нашей миссии.

– То есть убийствам. Меня тошнит от убийств.

– Боюсь, что альтернатива еще меньше придется вам по вкусу, – сказал незнакомец; – Выбор за вами. Хорошенько подумайте, представьте, что вас ждет в будущем, потом решайте.

– Мне ничего другого не остается.

– Говорите точнее.

– После всего, что вы сказали, я вынуждена сотрудничать.

– Вы приняли верное решение.

– Но вы уверены, что я буду в безопасности?

– Слово чести, – сказал незнакомец.

– Я надеюсь, вам дорога честь.

– Больше, чем подонкам, Тэсс. И запомните, у нас есть одно преимущество.

– Какое?

– Истинный Бог на нашей стороне.

– Хотелось бы мне разделить вашу убежденность.

Входная дверь отворилась, и Тэсс, нервы которой были напряжены до предела, от неожиданности чуть не подскочила. Однако человек, охранявший вход, похоже, нисколько не встревожился. В холл вошел мужчина, который отводил «порше» миссис Кодилл.

– Старая леди оказалась чрезвычайно любезна, – проговорил он. – Она даже приказала дворецкому доставить меня обратно в Вашингтон. Я вышел из машины за пятнадцать домов отсюда, так что дворецкий остался в неведении относительно этого места. Прежде чем возвратить автомобиль, я обыскал его на случай, если вы вдруг оставили что-нибудь подозрительное, и обнаружил под передним сиденьем «порше» вот это, – добавил он, протягивая Тэсс бумажный пакет.

Тэсс обреченно заглянула в пакет, хотя знала, что найдет там патроны.

– Спасибо, – грустно проговорила она, – если так и дальше пойдет… – Голос ее дрогнул от отчаяния, – похоже, они мне понадобятся.

Судный день