Глава 16,где Ассархаддону придется договариваться
— Супруг мой! — склонилась в поклоне жена Пернатого Змея Статира.
— Жена моя! — кивнул Ассархаддон. — Как дела в Храме?
— Неплохо, все получилось, — сказала Статира.
Жрецы поначалу упирались, но Ассархаддон смог договориться. Жене Пернатого Змея теперь воздают почести, как богине. Взамен они потребовали освобождения земли Тамоанчан, откуда их народ изгнали полтора столетия назад. Ассархаддон согласился, но это оказалось непросто.
Хадиану вновь вел свою сотню в рейд. По точке назначения они получили самые общие ориентиры, ведь никто из ныне живущих в Городе туда не совался, боялись. Помнили только, что это на западе. Торговали кое-как с тем народом на границе земель, но к ним — ни ногой. И вот сейчас сотня шла вдоль берега моря, а потом должна была повернуть вверх по течению первой же большой реки. До устья было пять дней пути. Это все, что им удалось узнать.
Его сотня была усилена двумя сотнями индейцев. Этим чудным словом местных называли еще в Старом Свете. Говорят, от самого Пророка пошло, а он чего зря не скажет. Индейцам металлическое оружие и броню не давали. Из оружия у них были булавы, копья и дротики. Луки тоже были, но поганые, с персидскими никакого сравнения. Воины шли споро, дело было привычное. На севере было море, юг и восток они покорили на десять дней пути, не встретив особого сопротивления. На том же юге разведка Великий Западный Океан видела и те места нашла, где красивый зеленый камень добывают. Туда в следующем году большой поход намечен. А вот на западе уже пропали две группы воинов из местных, которые в джунглях себя, как дома чувствовали. И именно там оказалась страна Тамоанчан, откуда подданных Пернатого Змея в свое время пинками погнали. А пахотные земли, говорят, там отменные.
Пернатый Змей, ну, принц Ассархаддон, который, велел подданным просеки рубить новыми топорами, чтобы дороги делать. И те с превеликим удовольствием работали, ведь каменный топор с бронзовым и сравнить нельзя. Новые участки расчищали под посевы, деревни расширяли и новые закладывали. Ведь еды теперь куда больше будет, и дерева много после просек тех. Ценные породы сразу в Ассархаддонию сплавляли, это в Старый свет пойдет. Корабль со дня на день ждали, а потому склады набивали под завязку. Драгоценный зеленый нефрит везут, а еще забавный камень, к которому железо прилипает. Индейцы из него любят бусы делать.
К устью реки быстро вышли, а потом вверх по течению подниматься стали. Тропки еле заметные следопыты сразу нашли. Есть тут люди. Кое-где дорогу прорубать пришлось, до чего же сирийцам и вавилонянам эти леса непривычны. А особливо, когда вода на голову каждый день льется. На первую деревню через фарсанг наткнулись. Окружили, как водится, стрелы наложили, а то вдруг баловать начнут, и стали местных в кучу сгонять. А в деревне — почитай, одни бабы и дети. Из мужиков — только старики да калеки. Воины на промысел пошли, как выяснилось. Хадиану своего индейца послал всё с той же речью выступить. Его в шутку Великим Глашатаем называть стали, многие воины осаду Тарьяны помнят. Тот речь свою сказал, а как-то местные нехорошо на них посмотрели. Как на добычу, что ли. Даже мальчишки голозадые. Удивительно это Хадиану стало.
И тут к Глашатаю калека колченогий подошел. Ну подошел и подошел, глухой может, не только хромой. Чего от калеки плохого ожидать? Калека тот на какую-то доску опирался, когда шел, ну никто внимания на это и не обратил. А тот этой деревяшкой махнул, да голову глашатаю и снес напрочь. Только кровь фонтаном и брызнула. Бабы и дети из деревни ажно завизжали от восторга.
Калеку того копьями подранили и на кол вздели, остальным в назидание. Да только он на колу висел и мучителей своих отборным матом крыл. А потом язык себе прокусил и кровью истек. Вот это воин! Хадиану потом внимательно его рассмотрел и понял ошибку свою. Калека тот имел тело бойца могучего. Сам сухими жилами перевитый, лицо гордое, а все тело в шрамах. Только шрамы те не только от когтей звериных или копий, а в рисунки причудливые слились, как будто рисовал кто по живому телу острым ножом. А деревяшка та мечом оказалась, только вместо лезвия каменные лепестки вставлены острейшие. Хадиану тот меч с собой прихватил, чтобы государю показать.
В следующей деревне все еще хуже было. Там мужчины на месте оказались. Они, вместо того, чтобы речи всякие слушать, оцепление прорвали, чтобы бабы и дети в лес ушли, а сами драться кинулись. Еле-еле перебили их, как звери дикие сражались. Некоторые как будто танцевали, от дротиков уклоняясь. А потом те дротики в ответ бросали. Голого человека насквозь пробить могли. Хадиану даже видел, как они те дротики руками ловили. Кто бы сказал, лгуном посчитал бы. А у них тут порядки на персидский лад заведены. Лгуна за человека никто считать не будет. Хороши были воины, да только копейный удар держать в правильном строю непривычные были. Перекололи их копьеносцы Хадиановы. Бойцы доспешные живы все остались, а вот индейцев десяток в той деревне оставили. Понял тогда Хадиану, что надо государю доложить, ведь тут грозными речами и кольями не напугать никого. Сотник в своей жизни столько людей на кол посадил, что уже и счет потерял. Но чтобы казненный его же на колу по матери крыл, такого с ним не бывало еще.
Назад плохо шли. Еще десяток потеряли, и тоже индейцев. У кого доспехи были, те прямо в них шли. А вот местным худо пришлось. То тут, то там из зарослей дротик или стрела вылетит, и нет бойца. А кого ты в тех зарослях найдешь? Нет, тут другая война нужна, их в этих лесах перебьют, как детей малых. Так они к своей реке Тонала пришли, а тут радость неописуемая. Корабль пришел, а на нем Великая Госпожа, жена государя, значит, будущая. Ну и пополнение, целая сотня воинов пришла, ассирийцы по большей части. Услышали, что земля та Новой Ассирией зовется, и там природный царь от рода Синаххерибова, и желание изъявили. Ну, с такими бойцами дела куда лучше пойдут.
Статира смотрела на берег, вцепившись в борт побелевшими пальцами. Трехмесячный ужас подходил к концу, ох и страху она натерпелась за это время. Каюта маленькая, тесная, корабль полон воинов и скота. В Новый Свет коров и лошадей везли. Ей поначалу все время плохо от качки было, а несчастным животным и того хуже. Потом ничего, все привыкли вроде. Воинов прямо с борта тошнило, а ей невместно было. Служанки из каюты не успевали таз выносить. Воины тоже перестали у борта ошиваться, когда увидели, как рыбы-демоны бараньи кишки пожирают. Солдаты, что под стрелами стояли, не дрогнув, тут бледнели, как мел, и на воду смотреть боялись. Уж больно страшные те демоны были.
Корабль снова сам Наварх вел, да теперь помощника учил. Сам хочет дальше идти, ему сюда плавать неинтересно стало. А земля та огромная, то Статира увидела по дороге. А уж леса какие! Она и не думала, что столько деревьев бывает. Дни и ночи идет корабль, а они не кончаются. Вокруг Ниневии лес все больше в горах, а в Вавилонии его так и вовсе нет. Ну, хоть и тяжко ей пришлось, да только знала она, зачем муки терпит. Муж ее будущий там, отрада сердца девичьего. Как он там? Помнит ли еще ее? Ждет ли? Вдруг у него там уже жена есть? А вдруг он ту жену еще и любит, а ее, Статиру, только из-за отца за себя берет? Вдруг ошиблась она? Ох, как же тяжело ей от мыслей этих. Да и похудела в походе этом, пышность ушла, а это главная краса женская. Хотя тетка Ясмин вон худенькая какая, а дядя Зар ее на руках носит. Вот ведь счастливая, любовь у них!
Пророк с ней длинные беседы вел, про землю ту рассказывал, а потом сам хазарапат ее страной управлять учил. Чтобы не дурой набитой была, что только детей рожает, а верный друг и помощник мужу в делах его. Это, как Пророк ей объяснил, куда крепче любви людей вместе держит. Потому как краса женская с годами проходит, и ее нужно чем-то другим заменять. И ей, Статире, нужно себе такое дело найти, чтобы в деле том муж без нее, как без рук был. Тогда и брак крепкий будет.
Корабль в широкое устье реки зашел, от морских волн подальше, а там из камней настоящий причал сделан, что далеко в воду выдавался. Как в порту прямо. Корабль разгрузили, и по широкой просеке все в город пошли. Пошли воины, конечно. Статиру на носилках понесли. Через три часа на месте были. Муж будущий ее на полпути встретил. Его, как статую какую-то на большом помосте два десятка человек несли. Она к нему перешла и так до города ехала. А он чудно одет так, в перьях весь, смешно даже. Но никто не смеялся. Напротив, встречные индейцы на землю падали и лица вниз опускали. Муж ее будущий сыном бога тут считался, а значит и сам бог немного. Ну, да это обычное дело. Батюшка родимый в Египте тоже живым богом считается, а она его в детстве за бороду дергала. И ничего, молния не убила.
В столицу они тоже на большом плоту попали, она на острове оказалась. Город тот понравился ей, улицы камнем выложены, даже в Вавилоне такого нет. И узоры причудливые из камня того сделаны. Дома знати большие, с колоннами. А крестьяне живут в хижинах из плетеной соломы, глиной обмазанной, как и в Империи, впрочем. Там простолюдины личными хоромами пока тоже не удостоены. Так что тут для нее ничего удивительного нет. Чернь, она везде одинаково живет.
А вечером будущий муж к ней в покои зашел, чтобы узнать, как она расположилась. До свадебной церемонии неделя еще, так он ее отдельно устроил. Да только плевать ей на все. Она к нему через полсвета ехала, больше года ждала, все глаза выплакала. Притянула она его к себе и поцеловала неумело. А он ответил. В общем, до утра они из ее покоев не выходили. И теперь и она, Статира, знает, почему, когда батюшка у мамы ночует, у той с утра такое настроение хорошее и глаза блестят.