Снова слышится тот цокающий звук зубов, и мне не обязательно открывать глаза, чтобы понять, что дракон опять принялся хватать воздух. Что у него на уме, мне не понять, но всякий раз, когда он это делает, внутри я понемногу умираю. А что, если ему наскучит щелкать воздух и решит схватить меня?
Но ведь Клаудия своего совсем не боялась.
К тому же, если б он собирался меня съесть, для этого у него было времени более чем достаточно.
Настало время проявить смелость. Боженьки, как же я боюсь быть смелой!
С трудом сглотнув, я открываю глаза. Дракон все еще пристально смотрит на меня. Цвет его глаза резко перескакивает с черного на золотой, и покуда я смотрю на него, вцепившись пальцами в свои джинсы, я гадаю, не означает ли это что-нибудь плохое. Ну, выяснить это можно только одним путем.
— Э-э-э… привет, — говорю я тихонько.
Никакой реакции. Пожалуй, мне не стоит удивляться. Еще бы, это же дракон. Никогда не слышала, чтоб кто-нибудь из них говорил. Клаудия рассказывала, что ее дракон говорил, когда был в человеческом обличии.
— Ты можешь перекинуться в человеческий вид, чтобы мы могли спокойно поговорить?
Глаза, глядя на меня, лишь медленно моргают. Меня завораживает и в то же время ужасает золотой вихрь, кружащийся в золотых зрачках дракона.
— Сделаешь то, чего я прошу? Ты меня понимаешь?
Дракон на корточках продвигается вперед, и его голова снова приближается. Я внутренне съеживаюсь, но заставляю себя сохранять спокойствие, когда большой нос пробегает вверх по моей руке, после чего обнюхивает мои волосы. Я чувствую на себе его дыхание, такое горячее и страшное, подозрительно пахнущее золой, и во рту у меня пересыхает. Его зубы размером с мое предплечье, и находятся они всего лишь в нескольких дюймах от моего лица…
Однако он только обнюхивает меня, но вдруг его нос, опустившись ниже, надавливает на мое бедро, прямо на рану. Из его горла тут же вырывается низкий, грозный рев.
— О Боже, пожалуйста, не надо, — шепчу я.
Глаза резко возвращаются ко мне, и рычание прекращается. Он принимается тыкаться носом в мои волосы, словно лошадь. Очень, очень, очень здоровенная лошадь. С клыками.
Как только я замолкаю, голова снова опускается вниз, и он исследует мою рану, обнюхивая испачканную засохшей кровью джинсовую ткань. Я задерживаю дыхание в то время, как он меня исследует, затем он толкает меня в бок, сбивая с ног. Я падаю на свою поврежденную руку и подавляю крик боли, поскольку дракон казался увлеченным той, моей другой раной, я не осмеливаюсь его отталкивать. Так что я лежу неподвижно, немножечко согнувшись туловищем, дабы не давить своим весом на раненую руку.
Что-то горячее и плавное движется по моей ноге, и я испускаю визг, оглянувшись, увидев, как перед моими глазами обнажаются зубы, когда дракон оскаливает пасть. Он рычит на меня, когда я начинаю двигаться, и поэтому я снова замираю, зажимая рот кулачком, кусая костяшки пальцев, пытаясь сохранить молчание. Его что, привлекает запах крови? Не поэтому ли он так увлечен моей раной? Неужто это и есть предвестник его атаки? Я еле-еле сдерживаю еще одно хныканье, когда зубы осторожно скребут рядом с моей раной, и я закрываю глаза. Не захотев смотреть, я веду себя как самая настоящая трусиха, но я не могу. Это выше моих сил.
Звук разрывающейся джинсовой ткани заставляет меня снова их открыть. Я с удивлением вижу, что дракон терзает мои джинсы, уже совсем дряхлые и изношенные за долгие годы их ношения. Ткань раздирается с мощным разрывом — вплоть до пояса — а потом слетают с моей раненой ноги, после чего моя нижняя половина частично обнажена.
Голова дракона снова опускается вниз, и он обнюхивает мою кожу. Я вижу, что все бедро у меня измазано кровью и в синяках. Ну, похоже, что одна из пуль меня прошила. Он издает рык еще раз, а затем, пока я смотрю, он высовывает язык и проводит им по ране.
Вся моя выдержка уходит на то, чтобы лежать неподвижно. Его язык горячий и весь мокрый от слюны, и у меня такое ощущение, будто меня натирают наждачной бумагой. Это ничуточки не приятно. Более того, от этого мне болит еще сильнее. Не похоже, что в моих силах его остановить, поэтому я закрываю глаза и мысленно отправляясь в тот «чудесный» уголок своего сознания. В своих фантазиях я возвращаюсь обратно в тот мир, который существовал раньше. Там нет никакого Разлома, никаких драконов, и смерти тоже нет. Там так замечательно, тихо и безмятежно. Я представляю себя на лугу, полном птиц и бабочек, везде среди зеленой травы распустившийся цветы. Сегодня я решаю, что там должен быть олень. Пожалуй, лучше олениха с олененком, который резвится среди этих цветов, а небо такое ярко-голубое, и не видно никакого Разлома. Оно спокойное и умиротворяющее, и я представляю себе, что рядом находится ручей, полный рыбы, с пузырящейся текущей водой.
Тут воистину блаженство.
ДАХ
Я заканчиваю языком очищать рану моей пары, а она лежит и вообще не шевелится. Мое сердце бешено колотится, и я, встревожившись, осторожно толкаю ее носом. Конечно же, эти пустячные действия ведь не сломали ее маленькое тело, да? Да нет, она дышит.
Она просто… не реагирует.
Я снова толкаю ее носом, но она снова меня игнорирует. Она что, уснула? Наверное, она очень устала. Я проверю ее, пробегая носом по ее маленькому телу. Ее нога больше не кровоточит, что уже хорошо, хотя меня беспокоит, что ее мягкая кожа не в состоянии выдерживать моих хлопот. В местах, которые я облизывал, цвет у нее глубокого красновато-фиолетового оттенка. Я старался быть нежным, но, возможно, я был недостаточно осторожным. Своим языком я снова прикасаюсь к ее коже, исследуя ее. На вкус она сладкая, и в душе я бы хотел, чтобы она все еще истекала кровью, чтобы я мог продолжать заботиться о ее ране, продолжая вкушать ее восхитительный вкус.
«Съешь ее. Пусть ее кровь омоет твои клыки».
Вороны вернулись, тараторя мне в уши. Игнорируя их, я еще раз глубоко вдыхаю запах этого человека. Он заставляет их снова исчезнуть, ненадолго. Моя самка пропахла вонью человеческого улья, но ее запах, что скрывается под ней, мне нравится. Я снова провожу мордой по ее обнаженной коже и останавливаюсь на стыке ее бедер.
Я чую запах ее влагалища.
Меня захлестывает жгучее желание, и это то, чего я не испытывал уже очень долгое время. Я поражен его интенсивностью, и тогда… я сдаюсь, позволив ему окатить меня. Без сомнения, я пылаю к ней похотью. Она же моя пара. Я сделал свой выбор.
«Слабачка», — кричат вороны.
Я не обращаю внимания на их выходки. В первый раз за долгое время становится намного легче отказать им, от них отмахнуться. Благодаря именно ей, и я с воодушевлением это приветствую. Я предпочитаю сосредоточиться на моем человеке, нежели на них, их страшных словах и чудовищных крыльях. Я снова пробегаю носом по ее телу, а затем прижимаюсь им к ее бедрам, глубоко вдыхая запах ее влагалища. Он мускусный и такой прекрасный. Это не возбуждение — еще нет. Но настанет день, когда я заставлю ее бросить мне вызов. Я буду рад ее атакам, и тогда я покорю ее, как полагается любому достойному дракон-самцу.
И когда я одержу победу над ней, я утвержу ее своей истинной парой и дам ей свой огонь. А до тех пор я должен набраться терпения.
Скрепя сердцем, я отрываю нос от ее сладкого аромата и подхватываю свою пару когтями. Она совсем вялая, и я подношу ее к своему носу, чтобы еще раз убедиться, что она дышит. Когда я удовлетворяюсь тем, что так и есть, я успокаиваюсь и, опустившись на корточки, прижимаю ее тело к своей груди. Я буду спать, окружив ее, чтобы защитить ее.
С этого момента и навсегда она принадлежит мне и под моей защитой.
САША
Странно просыпаться и узнать, что всю ночь проспала в когтях дракона. По-моему, целую ночь напролет мне не удавалось проспать со времен самого Разлома, потому что всегда находится что-нибудь, что вторгается в мои мысли, не давая расслабиться и погрузиться в глубокий сон. Что-нибудь вроде голода или переживаний о безопасности. Что-нибудь вроде Тейта.
Что-нибудь вроде драконов.
Но несмотря на все это,… я выспалась. Я понятия не имею, который сейчас час, но, открыв глаза, мне приходится моргать от режущего глаза ослепительно яркого солнечного света, который проникает в это помещение. Сейчас намного светлее, чем было раньше, а это значит, что прошло много времени. Я все еще лежу на согнутой лапе дракона, а когти вокруг меня образовывают клетку. Здесь очень тепло и уютно, но как только я просыпаюсь, страх возвращается. Я нахожусь в лапах дракона, и у меня нет ни малейшего представления о том, что мне делать.
Я тихонько лежу, охваченная ужасом. Дракон не двигается, но с того места, где я нахожусь, мне не видно его морды, чтобы понять, спит он или нет. Всему свое время, решаю я. Незаметно проверяя различные части своего тела, я напрягаю мышцы, чтобы определить, как они сегодня ощущаются. Мое бедро кажется большой свежей раной — в этом нет ничего удивительного. Рука у меня болит, однако вместо острой боли в сломанных костях теперь появилась довольно слабая, монотонно ноющая пульсация. У меня болят ребра и лицо, но с ними гораздо лучше, чем вчера. У меня затекла шея, мне нужно в туалет, а в животе у меня совсем пусто.
Так что для меня это самый обычный день, ну…, за исключением этого дракона.
Хотела бы я знать, не проснулся ли он. Я чуть-чуть смещаюсь в его хватке, двигаясь к краю его лапы, в которой он меня держит. Он не двигается, поэтому я пробираюсь еще немного к краю, а потом приземляюсь на пол прямо на ноги и оглядываюсь, чтобы увидеть реакцию дракона.
Он не двигается, его голова лежит на другой лапе. Пока я смотрю на него, один большой блестящий глаз открывается и рассматривает меня, и его зрачок — темного, дымчато-золотого цвета, а не черного, как вчера.
Дракон знал, что я проснулась. Он просто наблюдал за мной. Ну и ладно.
— Привет, — говорю я тихонько. — Решила просто ноги размять.