Большая тень проходит над головой по небу, и щеки моей сестры становятся розовыми. На ее лице возбужденный румянец, и я подозреваю, что это из-за приватного разговора, который у нее был. Она вскакивает на ноги и хватает мою тарелку прежде, чем я успеваю доесть.
— Кэйл вернулся.
Я киваю и складываю руки на коленях, потягивая кофе. На улице тепло, и я не хочу пить ничего горячего, но в то же время кофе — это роскошь, и его нельзя тратить впустую. Кто знает, вдруг кофе кончится? Поэтому я наслаждаюсь им, несмотря на погоду.
С низким грохотом, почти похожим на приближающийся шторм, дракон опускается, и его крылья хлопают, как паруса, когда он прижимает их к своему телу, плотно складывая их. Он сидит на краю осыпающейся стены, глядя на нас сверху вниз золотистыми глазами. Он весь в устрашающей чешуе и когтях, крыльях и хвосте, и больше, чем все, что я когда-либо видела. Может быть, размером с кита, но все, что есть в зоопарке или аквариуме, давно мертво или сбежало. Его голова размером с небольшой автомобиль, и он выглядит таким свирепым и похожим на рептилию, когда поднимает когтистую переднюю лапу и ковыряется в длинных клыкастых зубах, что я удивляюсь, как Кэйл и моя сестра вообще смогли полюбить друг друга.
Я бросаю взгляд на свою сестру, и она стоит в его тени, пристально глядя на него снизу вверх, скрестив руки на небольшой выпуклости своего беременного живота. На ее лице выражение чистого обожания, и у меня сжимается сердце, когда я вижу ее такой счастливой. Я признаю это, я ревную. Как я могу не ревновать перед лицом такой радости? Она беременна и в безопасности с партнером, который любит ее больше всего на свете.
А у меня… есть книжка-раскраска.
Они совершенно безмолвны, переговариваясь так, что я не слышу. Моя сестра говорит мне, что Кэйл умеет говорить по-английски, но единственное, что я когда-либо слышала, чтобы он произносил, — это ее имя. Мгновение спустя Кэйл в своем человеческом обличье спрыгивает со стены на землю перед Клаудией.
Я отвожу глаза, потому что он голый, и поскольку технически он мой шурин, я на самом деле не хочу видеть все его… детали. Моя сестра достает полотенце и протягивает ему, и он оборачивает его вокруг бедер. Даже в таком виде он потрясающе красив. В его поведении есть намек на дикость, когда он подходит к моей сестре и ласкает ее щеку пальцами с когтистыми кончиками. Его кожа похожа на золотую чешую, хотя Клаудия уверяет меня, что это кожа. В остальном он выглядит как мускулистый, хорошо сложенный гуманоид с копной густых золотистых волос и короной из коротких остроконечных рогов на висках. Но когда он смотрит на меня, и его рот слегка поджимается от неудовольствия, а глаза вспыхивают черным оттенком, он выглядит менее человечным и больше похожим на дикого зверя, который просто случайно обрел человеческий облик.
— Кэйл говорит, что сегодня он чувствует твой запах в дуновении ветерка, Эми. Мне так жаль. — Клаудия прикусывает губу. — Он говорит, что здесь небезопасно находиться. — Она выглядит разрывающейся между своей парой и мной, переводя взгляд с одного на другого. — Может быть, мы сможем попробовать какие-нибудь новые духи?
Я знаю, что Кэйл намеренно уходит, когда я рядом, потому что духи режут ему нос. Моя бедная сестра. Она пытается сделать всех нас счастливыми.
— Все в порядке, — бодро говорю я ей. — Я просто пойду почитаю свою книгу. Пожалуйста, передай Кэйлу спасибо от меня.
Она молча смотрит на своего человека-дракона, а затем он медленно кивает мне. Я улыбаюсь им обоим и жестом указываю назад, в сторону своей комнаты.
— Я вернусь. Спасибо тебе за завтрак, сестренка.
— Конечно. Я принесу тебе обед позже, — обещает она. — Я экспериментирую с выпечкой хлеба, и, надеюсь, у нас получатся бутерброды. — Она снова проводит рукой по животу, ее улыбка извиняющаяся.
Я улыбаюсь ей еще шире, чтобы дать понять, что я ее не виню, и поворачиваюсь, чтобы вернуться в свою комнату. Моя ненавистная, ненавистная комната. Я шаркаю в том направлении, стараясь не делать свои шаги слишком медленными, иначе Клаудия будет волноваться. Я открываю дверь, и меня ждет затхлая, жаркая темнота. Я оглядываюсь на свою сестру, прежде чем направиться внутрь, и вижу, что Кэйл склонился над ней, гладит ее по волосам и утыкается носом в щеку. Глаза Клаудии закрыты в состоянии, которое можно описать только как абсолютное блаженство, а одна из его больших рук лежит у нее на животе.
И именно поэтому она так счастлива. Дело не в том, что он дикий и опасный. Дело не в том, что он самый страшный хищник в округе. Дело в том, что он так беззаветно предан ей и влюблен в нее. Она — центр его вселенной. Он готов на все ради Клаудии, и солнце встает и садится в ее глазах, когда дело касается его. И это то, что делает меня такой завистливой и одинокой одновременно.
Я закрываю за собой дверь и погружаюсь в удушающую жару. Я зажигаю свечу, чтобы не было совсем темно, и мне нужно почитать книгу «Чужестранка». Она очень толстая, а история интригующая… но я не могу сосредоточиться на этом. Сегодня мои мысли витают в других местах.
Несколько дней назад я совершила очень, очень плохой поступок.
Однако я жду. Я не хочу, чтобы моя сестра заходила в мою комнату. Когда я слышу, что ее смех становится хриплым и отдаленным, я подхожу к двери в свои комнаты и прислушиваюсь. Я ничего не слышу, а это значит, что они, вероятно, удалились в свою спальню. Вероятно, они пробудут там какое-то время. Я стараюсь не думать об этом слишком много и задвигаю засов на своей двери. Если кто-нибудь спросит, я скажу, что спала голой.
Покончив с этим, я направляюсь в дальний конец комнаты, где стоит моя стремянка, и оттаскиваю ее в угол. Когда я украшала комнату шарфами, я заметила, что воздуховоды в этой комнате были достаточно большими, чтобы протиснуться человеку, и однажды, когда мне было скучно, беспокойно и я была так несчастна, что готова была закричать, я забралась в один из них, чтобы посмотреть, куда он ведет. Сегодня я откидываю шарфы и снова открываю его, а затем забираюсь внутрь. Мое колено протестующе пульсирует, но я не обращаю на это внимания. Если бы я останавливалась каждый раз, когда у меня болело колено, я бы никогда не вставала с постели. Я забираюсь внутрь и, извиваясь, пробираюсь вперед, стараясь перенести вес своего тела с больной ноги. Воздуховод делает поворот, а затем огибает внешнюю стену здания, и следующий спуск происходит через несколько комнат, в одном из старых офисов.
Вот куда я направляюсь. Решетки там нет, потому что я сняла ее несколько месяцев назад. Клаудия ничего не заметила, потому что она никогда не ходит в этом направлении. Она придерживается своего маленького уголка в самом здании. Остальная часть здания разрушена и бесполезна, но в этом месте есть то, что мне нужно.
Там есть окно.
Я выскальзываю из воздуховода и вхожу в комнату. Пол скрипит и в некоторых местах кажется немного рыхлым, поэтому я осторожно балансирую своим весом, двигаясь вперед. В этом старом офисе громоздятся сломанные, перевернутые столы, пара компьютеров и что-то похожее на остатки копировального аппарата. Бесполезный хлам в будущем. Ни у кого нет офиса, никто не занимается бумажной работой, и никто не занимается компьютерами. Я прохожу мимо них и направляюсь к окну.
Оно пыльное, покрыто грязью и пеплом, но я могу видеть снаружи. И отсюда я могу видеть на многие мили вокруг. Здесь нет ни ветерка, и в этой комнате так же душно, как и в моей, но вид захватывает дух. Я тяжело опускаюсь в кресло, на котором не хватает нескольких валиков, и просто любуюсь видом.
И я думаю о том плохом поступке, который я совершила…
Когда мы помогали подруге моей сестры Эмме и ее дракону Зору, они использовали меня в качестве приманки для запаха, чтобы выманить врага Зора, злого человека-дракона по имени Азар. Я не знаю всех подробностей — Клаудия многое скрывает от меня, чтобы обезопасить. Но это был один из немногих шансов, которые у меня были, выбраться из своей комнаты на открытое место. И… Я уронила свои трусики в кусты, когда никто не видел.
Трусики действительно идеальны, даже если мысль о том, что кто-то их найдет, заставляет меня краснеть. Это та одежда, которая, кхм, впитывает больше всего моего запаха, и она маленькая, и ее легко спрятать. По моему запаху… другой дракон может найти меня. Неспаренный.
Тогда он сможет прийти и спасти меня, как Рапунцель, освобожденную из своей башни. Он может любить меня так, как любит супруг моей сестры, и я буду в безопасности и о мне будут заботиться. Мне больше не придется проводить еще один долгий день в этой душной комнате-коробке, задаваясь вопросом, в безопасности ли я. У меня будет то же самое, что есть у моей сестры.
«Вот она я. Приди и найди меня», — посылаю я миру, положив руку на окно. Если бы желание и надежда могли нести мысли в мир, мои были бы стремительной пулей со всей потребностью, которую я вкладываю в них.
Наверняка где-то есть кто-то для меня, дракон, такой же одинокий и нуждающийся в ком-то, кого можно любить, как и я.
Глава 2
Раст
Я держу крошечный кусочек материи, обернутый вокруг одного когтя, и пролетаю над человеческим ульем в поисках той, чей запах ощущается на бледно-розовом материале. Той, чей запах держит меня в плену.
Слабый, привлекательный запах со временем выветрился, но это не имеет значения. Я запомнил это наизусть и узнал бы где угодно. Сам по себе клочок не имеет значения, за исключением того, что он служит напоминанием, даже в самые безумные моменты, о том, что у меня есть цель. И поэтому я всегда ношу его с собой. Я не знаю, сколько времени прошло с тех пор, как я нашел его. Три дня? Тридцать? Время не имеет значения для моих мыслей. Дни текут один за другим в дымке дыма и жажды крови.
Это не имеет значения. Я не успокоюсь, пока не найду ее.
Моя пара.
Аромат на розовом кусочке многое говорит мне о ней, даже если я не знаю ее лица или имени. Я знаю, что она молода, она плодовита и у нее нет пары. Я знаю, что она не дракон