Все засмеялись, а Тала, подбоченясь и глядя в свое зеленое зеркало, сказала:
— А что? Выйдем, тряхнём начёсиками — все мальчишки попадают…
— Надо, чтобы не падали, а чтоб в соревновании участвовали, — перебила её Света.
— Нет уж, Талка, договорились презирать и не обращать внимания, так уж и давай презирай, как все, — добавила Инна.
— Да что вы ко мне привязались! «Презирай, презирай!» Не хуже вашего презираю! — Тала сердито сунула за ухо непокорную чёлку и грустно договорила: — Честное пионерское, девочки, я их так презираю, так презираю!;.. Только вот внимания не обращать — ну хоть убейте! — не могу!.. А потом, вы же сами меня звеньевой выбрали. А у меня в звене шесть мальчишек. Они на сбор не идут, на макулатуру не идут. Хочешь не хочешь, а приходится за ними бегать! Вот если бы у нас звеньевым была не я, а Мишка Букин, или Суханчик, или хоть Бобочка, я бы стала за ними бегать? Нет уж, тогда бы они за мной побегали…
— Девочки! — Катя Саранская спрыгнула с подоконника. Этот подоконник был её любимым местом: осенью и весной оттуда так приятно было смотреть в окно, за которым видны зелёные заволжские дали, а зимой уютно грела ноги горячая батарея. — Девочки! Тихо! Талка, замолчи! Мне идея пришла в голову! Слушайте. — И, загибая пальцы, Катя стала считать. — Пять лет Инна была старостой. Пять лет Светка председатель. Пять лет я и Парфёнчик выпускаем стенгазету, а Талка, Леночка и Аленка звеньевые… Девочки!..
— Ура! — закричала Тала Стрепетова, которая во всех случаях, исключая уроки математики, соображала быстрее всех в классе. — Ура! Правильно, Катёночек! Хватит нам тянуть эту лямку. Выберем мальчишек на все должности! Пусть отвечают!
Девочки повскакали с мест и начали обсуждать идею Кати Саранской. Крик пошёл по второму кругу.
У Кати Саранской были три особенности. Во-первых, она очень строго следила за тем, чтобы кто-нибудь в классе не подумал, что она неравнодушна к кому-нибудь из мальчиков. Во-вторых, она всегда подавала интересные идеи. А в-третьих, доказывая правоту этих идей, любила что-нибудь подсчитывать, по одному загибая при этом пальцы левой руки.
— Председателем, конечно, Антошина! — крикнула Катя громче всех и загнула левый мизинец.
Все замолчали. Все смотрели на Катю. Катя спокойно выдержала этот взгляд.
— Если кто-нибудь думает, что я к нему неравнодушна, так он ошибается, — самоотверженно продолжала она. — Если бы я была к нему неравнодушна, я бы его не назвала!
Все в классе знали, что к Саше Антошину Катя была неравнодушна. Но всему классу было также известно, что, кроме Кати, об Антошине вздыхают все девчонки шестого «А». Исключая, правда, Инну Вострикову, которая считала, что настоящая любовь приходит всё-таки не раньше, чем в восьмом классе!
Девочки оценили Катину принципиальность и, чтобы доказать, что и они тоже выше предрассудков, дружно закричали:
— Конечно, Антошина!
— Если бы мы были к нему неравнодушны, мы бы его не назвали…
— Давайте, давайте Антошина! Он и учится хорошо, и мальчишки его слушаются…
Дальше Катины пальцы уже невозможно было остановить. Они загибались сами собой.
— Звеньевыми — Мишку Букина, Суханчика и Дегтяренко, а Бобочку Орловского — в редколлегию. — Катя загнула последний палец и торжественно подняла кулак. — Салют! Кто за? Кто против?
— Зачем Суханчика? — спросила Света. — Он и так никуда не денется: во все дела суётся. Этого от него не отнимешь…
— И двоечник твой Суханчик!
Катя вспыхнула:
— При чём тут «мой»? Если кто-нибудь думает, что я к нему неравнодушна…
— Да равнодушна, равнодушна! Никто ничего не думает, — успокоила Катю Инна. — Просто надо того, кто неактивный. А Суханов и так соревнуется…
— Давайте, девочки, Вовку Маркова выберем, — тихо предложила Наташа Парфёнова. — Он ведь хороший. Он ведь только потому не соревнуется, что Антошин на наше соревнование поплёвывает. А если Антошин будет председателем, то знаете, какой из Марика звеньевой получится!?
Наташа говорила тихо и спокойно, и все её слушали всегда внимательно.
— Ну что ж, Марков так Марков! — решили девочки и успокоились.
Опасались они теперь одного: в шестом «А» мальчиков было больше, чем девочек, и поэтому мальчишки могли большинством голосов выбрать председателем отряда и вожатыми звеньев опять кого-нибудь из девочек. И всё тогда останется по-старому. И пропадет ни за что гениальная идея Кати Саранской.
Но всё обошлось великолепно!
На следующий день Александра Викторовна объявила, что после уроков состоится сбор отряда, на котором нужно будет выбрать нового председателя и звеньевых. Но в этот день на стадионе «Волга» открывались международные соревнования легкоатлетов. Ещё утром по дороге в школу многие видели длинноногих и худых парней и девушек в спортивных костюмах, которые стайками бродили по городу и толпились у подъезда гостиницы «Интурист». Видели все и широкое, через всю улицу Мира, голубое полотнище со словами: «Привет участникам дружеской встречи Великобритания — СССР!» На большой перемене школьное радио объявило, что среди участников встречи — Валерий Брумель и Лариса Латынина. А Толька Суханов уверял, что приехал и Юрий Власов. Над Толькой посмеялись, потому что каждый первоклассник понимал, что штанга и Юрий Власов не имеют к лёгкой атлетике никакого отношения. Толька, впрочем, не отказался от своих слов и тут же сказал, что знаменитый штангист приехал не для участия в матче, а просто — болеть за наших. Все хорошо знали, что Толька Суханов ради интереса способен наговорить чего угодно и так убежденно, что потом он и сам начинает верить в свои выдумки. Но всем так хотелось, чтобы Юрий Власов приехал в их город, что Тольке почти поверили.
К концу четвертого урока все мальчишки уложили в папки книги, тетради и прочее имущество и сидели как на иголках.
Последним, пятым, уроком была алгебра. Сделав перекличку, Ольга Фёдоровна начала объяснять новый материал. Она успела написать на доске какое-то равенство и сказать первую фразу.
— Ольга Фёдоровна, разрешите выйти! — встав с последней парты, попросил Вова Дегтяренко.
Ольга Фёдоровна кивнула ему и продолжала объяснение. Вова пулей, неслышно вылетел в коридор и через минуту, вернувшись в класс, прошептал:
— Ещё полчаса с хвостиком осталось!
По классу прошел томительный вздох: когда не нужно бывает, например, на контрольной работе, так урок пролетает в один миг! А когда торопишься куда-нибудь, так вот, как назло, остаётся еще полчаса, да ещё с хвостиком!..
— Можно выйти из класса? — поднял руку Саша Антошин.
Ольга Фёдоровна не любила, когда её перебивали, особенно в то время, когда она объясняла новое. Но Антошин был её любимцем, её гордостью, потому что он ещё в пятом классе легко решал задачи из учебника для восьмиклассников… Ольга Федоровна, продолжая говорить, слегка поморщилась, но выйти разрешила.
Антошин вернулся в класс ещё быстрее, чем Дегтяренко. И по рядам зашелестело:
— Двадцать шесть минут…
Мальчишки ёрзали на местах, скрипели крышками парт и громко вздыхали. Миша Букин изо всех сил тянулся к раскрытому окну и напряжённо прислушивался: иногда, когда бывало очень тихо, в классе был отчётливо слышен бой вокзальных курантов.
— Ольга Фёдоровна, разрешите… — затянул Толька Суханов.
— Да что это такое? Вы что, сговорились? — возмутилась, наконец, учительница. — Как шестой «А» — так не жди добра! Вечное хулиганство! Иди!
Толька, грохнув партой, выбежал из класса, а вернувшись, во весь голос доложил:
— Осталась двадцать одна минута и ноль семь секунд.
— Суханов, дай дневник! — не выдержала Ольга Фёдоровна.
Но когда она, записав в Толькином дневнике замечание, выпрямилась над столом и окинула класс строгим взглядом, поднял руку самый дисциплинированный из мальчишек шестого «А», тихий Бобочка Орловский:
— Можно выйти, Ольга Фёдоровна?
— Никто никуда не пойдет! Вечное безобразие! Иди, Орловский, к доске и расскажи, о чем я сегодня говорила.
Выйдя к доске, бедный Бобочка, краснея, в четвертый раз начинал писать какое-то равенство и стирал написанное тряпкой. Он страдал, переминался с ноги на ногу и тоскливо, с надеждой косился на ребят: «Подскажите!»
Но кто и что мог бедному Бобочке подсказать? Когда не только рвущиеся на стадион мальчики, но и девочки, которые с замиранием сердца ждали предстоящего отрядного сбора, совершенно не слушали, о чем говорила сегодня Ольга Фёдоровна!
И она терпеливо начала объяснять ещё раз. Но тут, как долгожданный дождь в засуху, грянул на всю школу звонок. Мальчишки, схватив папки и портфели, начали выскакивать за дверь. Бобочка, ещё разок мазнув доску седой от пыли тряпкой, нырнул в свою парту за книжками и тоже убежал. В классе остались одни девочки. Да ещё Толька. Суханов, который стоял возле учительского стола и, заглядывая Ольге Фёдоровне в глаза, умолял её зачеркнуть записанное в дневник замечание.
В класс вошла Александра Викторовна. Сбор решили не переносить. И довольные девочки, и грустный Толька, который с горя даже на стадион не поехал, единогласно проголосовали за вчерашнюю идею Кати Саранской.
Так Саша Антошин стал председателем совета отряда шестого класса «А».
Саша и Толька Суханов жили в одном доме и даже в одном подъезде. Оба они были совсем ещё маленькими, когда этот красивый белый дом над Волгой стали заселять жильцы.
Пока папа двигал по комнате книжные шкафы, а мама распаковывала свои любимые синие чашки, Саша вытащил из большого узла коробку с «Конструктором» и вышел на балкон. Сначала он замер от света и солнца, потом задохнулся от этой светлой солнечной высоты. Стало так страшно, что на минуту внутри что-то похолодело. Но только на минуту! Было так хорошо на балконе: и солнце, и сверкающая Волга, и белый теплоход вдали. Этот теплоход был так похож на Сашин игрушечный, который лежал сейчас в большом узле, что Саша сразу перестал бояться. А тут ещё над самой его головой, под карнизом, забулькал, зарокотал сизый, с розовыми лапками голубь. Саша засмеялся от радости и хотел позвать голубка.