На тумбочке зазвонил телефон. Лика перестала скулить и рванула к нему, словно от ее прыткости зависела ее жизнь. Она даже про боль в мышцах забыла.
– Алло, алло! – завопила она срывающимся голосом.
– Лика, привет, ты чего кричишь, нам с Иваном тебя прекрасно слышно, – заверила ее свекровь.
У Лики все оборвалось внутри: «Господи, ведь он же ей обещал этого не делать!»
– Здравствуйте, Анастасия Петровна, – понуро отозвалась она.
– Ну как ты там? Отдыхаешь?
– Спасибо, у меня все хорошо, – стуча зубами, сказала Лика, – а дайте, пожалуйста, трубку Ванечке.
– Вот какие вы с ним нетерпеливые! Из-за него же и звоню, – ворчливо произнесла свекровь, – весь вечер канючит « хочу маму, хочу маму». У меня скоро голова лопнет!
Лика определенно ощутила, как что-то с треском лопнуло в ее собственном сердце и горячая кровь затопила все внутренности. Ну как же мог Макс так поступить?!
– Алё, муля, алё! – раздался в трубке родной до боли голосок. – Ты де-е? Ты када плиедешь? Я хочу к тебе, муля!
– Да, родненький, да мой сладкий! Я тоже хочу к тебе, – глотая горькие слезы, зачастила Лика. – Я по тебе соскучилась, мое золотко. Слышишь, мама ужасно соскучилась! А где папа? Папа с тобой?
– Он по делам поехал, – доложил сын, – меня бабе Насте пливез. А я хочу домой. И хочу, чтобы ты меня заблала! Ты када вельнешься?
– О Господи, Ванечка! Ты помнишь, как мы договаривались? Я полечу в горы первой, посмотрю, как тут все устроено, разведаю, а потом вы с папой прилетите. И мы с тобой будем кататься на лыжах. Ты хочешь кататься на лыжах?
Она несла всю эту чушь, а сама заливалась горькими слезами. Голос сына был совсем детским, будто без нее он стал меньше, а ведь еще вчера ей казалось, что он уже взрослый мужичок с ноготок. Он просил ее приехать, и если бы она могла вот прямо сейчас, сию секунду помчаться к нему, то полетела-побежала. Но как?
– Муля, я хочу к тебе! Забили меня и поедем кататься! – гнул свое сын и, кажется, готовился зареветь.
– Анжелика! – прогремел в трубки голос разгневанной свекрови. – Ну чего ты его расстроила? Ты что, не могла поговорить с ним в другом ключе? К чему все эти сюси-пуси? Мало того, что он не успокоился после разговора с тобой, так еще больше расстроился. Ты прямо как дитя неразумное, ну разве так можно? Ладно, хватит болтать, а то мы и так в прошлом месяце оплатили кучу телефонных переговоров. Все, пока. И поменьше там носись по горам. А то с вашими поездками одна головная боль!
На этом она отключилась. А Лика чуть на стенку не полезла. Почему Максим не сдержал своего слова? Ваня ужасно не любил оставаться у бабушки в гостях, да и она не очень-то привечала внука, поэтому они всегда и везде его брали с собой, даже в рестораны, даже в далекие путешествия. «Баба Настя» держала его в ежовых рукавицах, считая, что мальчиков не следует баловать, зато можно наказывать в случае капризов. И сейчас она запросто может поставить его в угол из-за того, что он, лишенный родительской близости, будет плакать.
Лика решительно набрала сотовый мужа. Но он не пожелал откликнуться на ее призывы. Понимая всю ненужность своих действий, она набрала сначала домашний, а потом рабочий номера, и еще три раза мобильный. Увы, ни по одному из телефонов мужа разыскать не удалось. Мобильный он стойко игнорировал, остальные прямо кричали ей: «Его нет, уймись, перестань нас терзать!» А жаль, вот сейчас бы она смогла высказать все, что думает о его чудо-идее с раздельным отдыхом.
Вкратце мысль была такова: Лика, которая в жизни никогда не стояла на лыжах, должна была поехать в Домбай на неделю раньше всей компании, чтобы овладеть этим искусством. А муж с Ваней будут в это время проходить школу «молодого бойца». По утрам Макс будет отвозить сына в специализированный детский садик, в который они недавно отдали ребенка, а по вечерам они с Ванькой будут осваивать холостяцкую жизнь. В случае необходимости, на помощь будет призвана Алевтина или соседка Дарья Ивановна, которая помогала Лике по хозяйству, и мальчик был к ней привязан больше, чем к собственной бабушке. Что же помешало осуществлению этих планов? Ну, Алька заболела, это ясно, а что случилось с соседкой? Лика бегло набрала ее номер, но потом нажала отбой. Что она у женщины спросит, почему муж не оставил ей ребенка или поинтересуется, когда она видела Макса в последний раз? Бред, женушка в отъезде, а муж – в бегах. Нет, Дарья Ивановна тут ни при чем.
Лика подошла к огромному, от потолка до пола, окну и прижалась лбом к холодному стеклу. Из сумерек позднего вечера на нее сурово смотрели горы-исполины. У подножья они были черными, лохматыми, покрытыми густым сосняком, зато верхушки были облизаны снежными шапками. Красиво и одновременно страшно. Это что-то из образов Дюрера, Нитхардта или даже Брейгеля Старшего – дикая природа во всей своей красе. Все слишком массивное, слишком вечное…
Поначалу Лика наотрез отказывалась ехать одна за тридевять земель, да еще бросать сына. Но Макс, как всегда, был на высоте: «Лика, я знаю каково тебе сидеть в четырех стенах. И хоть Иван и стал ходить в садик, но ты все равно загружена семейными проблемами под завязку. Конечно, надо было это сделать раньше, но ребенок был слишком мал, – распевал он соловьем. – А теперь поезжай, дорогая, развейся, отдохни от хозяйственных забот. Я прекрасно понимаю, что женщинам, как и мужчинам, необходима личная свобода, хотя бы в малых дозах. Это будет полезно всем. И Ваньке тоже, а то он растет маменькиным сынком!»
Лика попыталась упираться, говорила, что вполне освоит лыжи, приехав со всеми, и она вовсе себя не чувствует в неволе. Но Макс был непоколебим: «Ты думаешь, что сможешь оказать помощь сыну, если сама не будешь уверенно стоять на лыжах? Это же горы, все может случиться. И то я буду как привязанный с вами, а так ты сможешь проконтролировать ситуацию, а я – нормально покататься». Положа руку на сердце, Лика считала, что ставить сына на лыжи рановато, но Макс, который с детства бегал по лесам Подмосковья на беговых лыжах, полагал, что в самый раз. Спорить, как всегда, она не стала. Зачем, если он все равно верх возьмет?
Наверное, уже и экипировку приобрел для Ванечки, подумала с грустью Лика. Она села на кровать и включила телевизор, работало три канала, и те с большими помехами. Она оставила тот, который меньше мельтешил.
Ванечка. Сынок. Ее ласковое солнышко. Сын – это был самый удачный проект мужа, который она выполнила с честью. Они прожили что-то около двух лет, когда Макс впервые заговорил о наследнике. И Лика с восторгом приняла это предложение, ей как всегда хотелось, чтобы Макс ею гордился. Она загорелась идеей родить именно мальчика, обзвонила всех знакомых, чтобы выяснить, какие существуют системы вычислений. Те порекомендовали различные варианты. Лика объездила кучу мест, общалась с гинекологами, астрологами, парапсихологами и в конце концов определилась со временем зачатия. У нее все получилось, с трудом (токсикоз, угроза срыва, кесарево сечение), но получилось. У нее родился самый лучший мальчик на свете! И вот теперь она поддалась на уговоры мужа и бросила своего малыша! Какой ужас, что же она наделала?
Слезы накатили новой волной. Где-то в недрах сознания плескалось понимание, что это просто результат стресса, перенесенного сегодня, а ее сын в безопасности, и свекровь, пусть и не приласкает, но уж и вреда ему не причинит. И нечего впадать в истерику, но она все равно впала. Сегодня она в полной мере хлебнула страха, боли, унижения и отчаяния, чтобы позволить пореветь вволю, да пожалеть себя, такую несчастную и всеми покинутую.
Конечно, удобнее всего было обвинить в этом Макса, и так бы поступила каждая нормальная женщина, которую бы муж заслал к черту на кулички. Но она и тут стала его выгораживать. Муж позаботился обо всем: купил ей самое лучшее обмундирование, дорогущие лыжи и ботинки, очки и маску. Он нанял через туристическую фирму отличного инструктора, договорился о персональном трансфере и даже приобрел недельный абонемент на фуникулер. Естественно, Макс даже и предположить не мог, что потом все пойдет шиворот-навыворот: вместо опытного инструктора, ей подсунут молодого парня, который после двух часов тренировок в лягушатнике потащит ее наверх, на пятую очередь, погода к тому времени испортится, и когда они доберутся до четвертой очереди, то начнется настоящая пурга. И при посадке в фуникулер ее инструктора отпихнут какие-то парни, а ее, наоборот, притиснут в самом углу своими лыжами и рюкзаками. Болван-инструктор сгоряча помчится вниз, встречать ее там, а фуникулер, проехав три метра, зависнет, и его притянут обратно на площадку.
При воспоминании о горестях этого ужасного дня нижняя губа Лики снова заплясала тарантеллу. Номер отеля растворился, и она вновь оказалась на склоне, сверху сыпал частый мелкий снег, который так и норовил забиться за шиворот, лез в глаза и нос. А резкий ветер обжигал кожу и горло при каждом вздохе. Не было рядом инструктора, люди спешили вниз, желая укрыться от разыгравшейся непогоды.
И ей ничего не осталось, как спускаться самостоятельно, потому что пурга усиливалась, а с фуникулером произошла какая-то неполадка. И Лика побрела на канатку, со скрипом спускающую под откос креслице за креслицем. Там ей только с третьей попытки удалось взгромоздиться на желтую пластиковую сидушку. Это был тот еще фокус! Посадку нужно совершать быстро, запрыгивая в двигающееся креслице, при этом держать в руках лыжи и палки. У нее падали то лыжи, то палки, то ее сбивало с ног дурацкое желтое кресло. За ней собралась приличная очередь желающих уехать, и многие из них не стеснялись отпускать комментарии по поводу ее неуклюжести. Как они не понимали, что она едва двигала ногами, скованные тяжеленными, неудобными ботинками?! Это было во всех отношениях ужасно, за ее позором наблюдало море людей, и она не знала, куда деваться от их насмешливых взглядов.
Но самое кошмарное началось потом, когда спустилась на канатке до определенного уровня, а дальше поехала куда-то не туда, присоединившись к толпе, которая рванула вниз через лес. Ребята с гиканьем помчались напролом, не обратив на Лику ровным счетом никакого внимания. И очень скоро она осталась одна в сумрачном лесу, на довольно узкой дорожке, ожидая в любой момент нападения волков или Снежного человека. Лыжи вели себя самым паскудным образом: то цеплялись за корни деревьев, вылезшие из снега, то разъезжались в разные стороны, то наскакивали одна на другую. И каждый раз она падала, падала, падала. Иногда лыжи отстреливали, и тогда ей приходилось барахтаться по пояс в снегу, извлекать треклятую лыжу на свет божий и снова прикреплять ее к ботинку. Редко эта манипуляция удавалась с первой попытки, зачастую ботинок соскальзывал, не желая попадать должным образом в крепление, лыжа отъезжала, и за ней нужно топать, подгребая второй лыжей, Лика несколько раз сваливалась с тропы и начинала по новой борьбу за выживание.