Я бросила на подругу короткий взгляд.
— Милена, перестань делать вид, что ты не понимаешь. Ты вроде не святая, над головой нимба нет, чтобы терпеть такое отношение. Или уже смирись и заканчивай истерить, если тебя все устраивает. Или…
— Или что?
— Обруби и живи дальше.
Подругу это предложение не устраивало, но она лучше меня знала, чем все закончится. Однако обижаться — это куда легче, чем принять решение.
— Тебе хорошо говорить, Агния, — шмыгнула носом Миленка. — С тобой парни так не поступают. Хотела бы я на них посмотреть, если бы была тобой. Ты вон первая Макса и Эрика отшила, а они все равно о тебе спрашивают. И другие девчонки им не помеха.
— Это потому, что я не обещаю и не строю замки надежд, а иду туда, куда хочу. И на твоем месте я бы об Русика давно ноги вытерла и забыла, как его зовут. Нашла, по кому страдать!
— А я и вытру! Еще как вытру! Только сначала скажу в лицо все, что о нем думаю! Когда я злюсь, то себя не контролирую! Ему же будет хуже, если сейчас застану его с какими-нибудь девицами, как в прошлый раз. Знаешь, что этот гад сказал, когда я ему дозвонилась?
Мне было не интересно, но я спросила:
— Что?
Парочка ссорилась не первый раз, и лично у меня Марджанов всегда вызывал антипатию. Терпеть не могу парней, которые, имея пару, так и норовят сунуть руки ещё какой-нибудь девчонке под юбку.
Со мной, правда, он так не рисковал, но только потому, что я могла ответить. В отличие от Миленки я любым угрозам и слезам предпочитала действие. И ничего не забывала. Никогда.
— «Да брось, Ленка! Неужели ты на меня злишься? Ну, Зая, так и позвонила бы сама. Я просто забыл». Он обо мне забыл, твою мать! На неделю! Нет, ну не козел?!
Я включила сигнал правого поворота и резко свернула с проспекта. Проехав по улице между высокими тополями, припарковала «Ауди» у обочины и заглушила двигатель, встав с другой стороны от невысокого здания с широким подъездом и небольшим ангаром во дворе. Оставив руки на руле, вжалась плечами в спинку кресла и уставилась перед собой.
— Эй, Агния! Ты меня вообще слушаешь?
— Не визжи, Милена. Слушаю.
— Я и вижу!
Подруга оглянулась, но я не собиралась ей ничего объяснять — себя бы понять для начала. Достаточно того, что Миленка знала: я всегда поступаю исключительно так, как считаю нужным.
— И куда это мы приехали? Почтовая служба доставки «Service life»? Агнешка, ты что, собралась отправить посылку? Так наверняка уже поздно и они закрыты. Слушай, а как же бар?
— Будет тебе бар. Посиди пять минут, и я отвезу.
Я взглянула на часы. Морозов всегда отличался пунктуальностью, вот и сейчас показался у здания почты без семи минут восемь. В джинсах, кедах и легкой ветровке, с рюкзаком за спиной. Светлые волосы стянуты чуть выше затылка в хвост, от чего кажутся темнее. И, конечно, очки.
Интересно, почему он не носит линзы?
Я и сама не заметила, как сильно обхватила пальцами руль и подалась к окну, наблюдая, как парень идет по тротуару к отделению сервиса, в котором работал по ночам. О том, что он меня заметит — не переживала. Мечтатель Кудряшка не отличался внимательностью, это я уже успела понять. Вот и сейчас он прошел мимо и остановился возле двух парней, куривших сбоку от крыльца «Service life».
Миленка тоже прижала свой нос к стеклу и сощурилась.
— Постой, снова тот блондинчик? Это же за ним мы ехали от университета в прошлый раз, пару недель назад? Агнешка, мне кажется, или ты его преследуешь?
Отрицать не хотелось, хотелось услышать его голос.
— Тебе не кажется. Я его преследую.
— Ничего себе! И чем он тебе так насолил?
Мы учились с подругой в разных ВУЗах, поэтому о Морозко Милена не знала.
На этот раз я решила отделаться полуправдой.
— Он у меня кое-что отнял и не собирается возвращать. Надеется, что само собой рассосется — наивный.
Миленка, изумившись, хохотнула:
— Скорее уж сумасшедший! Даже я не рискнула бы с тобой связаться! Слушай, он же совсем молодой. Сколько ему? Восемнадцать? — удивленно спросила.
Морозов, и правда, выглядел младше своего возраста, но меня это почему-то не смущало.
— Двадцать. Так же, как нам с тобой.
— Да? — уголки губ подруги разочарованно поникли. — Хм. Никогда не любила парней одногодок — с ними так скучно! Никаких сюрпризов, все поступки можно просчитать наперед.
— Ну, я бы так не сказала. С этим — не соскучишься, уж поверь мне.
— И на почте работает, — задумчиво протянула Миленка, брезгливо сморщив нос. — Здесь же платят три копейки!
Денег у Морозова не водилось, тут подруга угадала, но меня и это не волновало. Первый раз в жизни меня волновали вещи куда более приземленные. Вроде тех, которые сотни тысяч лет назад заставили приматов влезть на пальму и сорвать банан.
— Это он «пока» на почте работает! Ничего, для человека разумного любой труд полезен, лишь бы причинное место в барах не чесал, как твой Русик.
Я попала в точку и Миленка покраснела.
— У Руслана защита диплома впереди. А еще его ждет место в фирме отца! Он не нуждается в подработке. Тем более, в такой! — она, фыркнув, отвернулась от окна. — Знаешь, какой он гордый?
Я лишь усмехнулась. О гордости у нас были разные понятия.
— Слушай, Агния, а давай я расскажу парням, что этот блондин тебе должен? — предложила подруга. — Пусть они сами с ним поговорят. Ты же знаешь, тебе никто не откажет.
Вот теперь у меня перехватило дыхание от возможной перспективы такого разговора. Кто-кто, а Миленка не отличалась сообразительностью, запросто могла и усложнить Антону жизнь.
Не нужно было мне ее сюда везти, но это оказался тот редкий случай, когда действие опередило мысль, стоило увидеть знакомый поворот. Да и не рассчитывала я с ней встретиться.
— Только попробуй, Архипова! — я взглянула подруге в глаза. — Он мой!
— В смысле — твой? — брови у Миленки взлетели, а рот приоткрылся.
Пришлось предупредить.
— Этот блондин — мой парень! И мне не понравится, если кто-нибудь хоть чихнет в его сторону, ясно?!
Морозов снял рюкзак, рассмеялся какой-то шутке приятеля, и вместе с ним вошел в здание почтового сервиса, скрывшись за дверью.
Проводив его взглядом, я вздохнула и сжала губы. Мне предстояло встретиться с Кудряшкой утром — несмотря на ночные смены, он умудрялся не пропускать занятия в университете, и только мысль, что я скоро снова его увижу, помогла очнуться и завести двигатель «Ауди».
Миленка ничего не ответила, но озадачилась. Сидела хмуро, и думать забыв о Марджанове. Похоже, в последнее время мое поведение не удивляло только меня.
Когда я остановила машину у входа в бар «Паутина», подруга предложила:
— Агнеш, не знаю, что с тобой происходит, но, может, пойдешь со мной? Посмотришь, как я порву с этим гадом Русиком, а потом заглянем в клуб, а? Кстати, уверена, что Жанка с Иркой тоже будут не против спонтанного девичника. Мы же давно не гуляли вместе! А Ирка — та вообще до сих пор думает, что ты избегаешь ее из-за Эрика. Ну, было у них пару раз по-глупости, так с кем у него не было? Только я тебе об этом ничего не говорила, а то она меня убьет!
Эрик точно был последним человеком, о ком я сейчас думала.
— Нет, не хочу, Милен. Нет настроения.
— Что, снова вернешься в «Скалу»? Вы там все словно одержимы своей высотой! Особенно этот красавчик Макар! У меня от одного взгляда на вас сердце останавливается!
Я посмотрела перед собой на дорогу и пожала плечами:
— Может быть.
— И насчет блондина… Давай будем считать, что я шутку не поняла, ладно? У тебя всегда было своеобразное чувство юмора. Сейчас поверю, что вы вместе, а ты потом поднимешь меня на смех.
— Пока, Милен! Хорошо тебе врезать Русику!
Я закрыла боковое окно в «Ауди» и уехала, оставив подругу с ее парнем и мыслями.
Она просила меня подвезти, и я это сделала. А смотреть на то, как Милена в слезах виснет у Марджанова на шее — у меня желания не было. И здесь мое чувство юмора было абсолютно ни при чем.
Однако я не вернулась в «Скалу» к Макару, хотя едва не поддалась такому желанию — здесь подруга угадала. Скалодром работал до одиннадцати часов вечера, и все же на сегодня тренировка окончилась — как бы сильно я ни любила стену, а приоритетом по-прежнему оставалась учеба. Моя семья в прошлом не поскупилась на репетиторов, и сегодня — уже я не могла позволить себе не оправдать надежд на этот вклад. Поступать на физико-математический факультет я решила сама, и была по-прежнему настроена его окончить, что бы мои родители об этом ни думали.
Увы, меня не прельщал ни театр, ни кино, ни все, что связывало мою семью с телевидением и искусством. Я оказалась слишком хорошо знакома с обратной стороной мира, который часто выдавал желаемое за действительное, раскрашивая серую картинку реальности дорогими фильтрами. Так мастерски, что в конце концов стирались грани и подменялись понятия.
Мать пыталась, но меня не смогло подкупить ничего — ни связи, ни знакомства, ни перспективы.
«Конкурс красоты? Серьезно? Меня научат ходить по подиуму, как живую куклу, улыбаться, как будто у меня паралич, и даже — о, боже! — сделают модную фотосессию в купальнике?! А все потому, что я красивая?! Но у меня даже груди нет!
— Агния, дочка, ты не просто красивая, ты — лучшая! Я воспитывала тебя быть первой! С победой в конкурсах, да еще и со связями нашего папы, перед тобой откроется блестящее будущее! Как ты не понимаешь?!
— Где? В кино или в замужестве?
Мать, в отличие от нас с отцом, любила приврать и приукрасить, но в тот раз ответила, что думала:
— Не исключено, что и там, и там. Огонёк, разве тебе не польстит, если тебе вслед оглянутся и назовут Королевой? Именно за тобой признают первенство? Для женского сердца это очень сладко, дочка.